В какой то момент он почувствовал что-то странное, что как-будто что-то не то. Да, естественно, все, уже все не то — он остался один. Совсем-совсем один. В лесу, среди деревьев, темноты по ночам, среди всего того, что должно его рано или поздно сомкнуть в кольцо, проглотить и сожрать. Но что еще не так? Что-то совсем привычное и обыденное, совершенно понятное? И в какой то момент осенило — тишина. Вечер, весна. В это время всегда начинали последнее время щебетать взахлеб и наперебой птицы. А сейчас их просто не было. В апрельских предсумерках над поляной стояла просто оглушающая гробовая тишина. Мальчик стоял, хлюпая носом, на поляне, слеза катилась с уголка глаза по лицу, размывая налетевшую на него землю. Внезапно тишина резко разорвалась резкими звуками — где-то, еще за деревьями, но высоко, просто не было видно, закричали знакомые голоса больших птиц. Уже спустя пару секунд они показались над деревьями. Небольшая стайка, всего то пять-семь, серых гусей. Мальчик слышал их раньше и даже пару раз видел на озерке, правда от их поляны это было прилично. Первый раз еще дед обратил внимание — показал на выплывающих из камышей больших серых птиц. “Смотри, — говорил, гуси на озере поселились. Гнездо видать у них тут в камышах”. Да и этой весной, еще снега мартовские лежали, дед первый услышал гогот летящей стаи и заулыбался. “Гуси то домой летят. Весна значит уже точно”.

Гуси начали кружить над поляной. Двое из них спустились, стали кружиться над могильным холмом, а потом оба присели на него. Мальчик никогда раньше гусей так близко. А еще, ему странно было, для чего прилетели они и почему сидят на холме, где он только что закопал своего самого родного и близкого человека. Что это? Они что-то понимают? Они знали деда и теперь прощаются? Да нет же! Просто совпало так, просто место, наверное, удобное для них.

Гуси между тем замахали крыльями на холме, загоготали и резко взлетели к остальным, кружившимся над поляной. На прощание стая прокричала. Это была, казалось, целая песня, длинный и отчаянный крик, казалось, что эти серые гуси, прекрасно понимают всю боль оставшегося одного ребенка, его утрату и весь ужас последних дней. Гуси улетали, но еще долго был слышен над лесом их протяжный и горестный плач. Эта песня была настолько горькой и в то же время пробирающей в самые глубины, что внутри мальчика что-то треснуло и рыдания, которые не лезли до этого, прорвались сами собой и его плач навзрыд просто стал трясти все его тело как сильнейшая лихорадка. Сил его хватило только чтобы дойти до порога, не прекращая плача.

Мальчик сидел у порога холмика-бани и навзрыд рыдал. Он и не заметил, как через всю поляну к нему прошагал большой полосатый кот с белым кончиком хвоста и уселся неподалеку на безопасном расстоянии.

Полосатый. Новая встреча

Кот был вполне доволен жизнью на сегодня. Он загрыз на дубе сойку днем и был вполне сыт. На новом клочке леса кроме двух встреченных людей он никакой опасности не встретил, но по ночам доносился запах дыма. Значит, люди живут рядом. Это было и плохо и хорошо. Так в голове рассуждал кот. Плохо от того, что люди точно живут рядом, а кот старался таких соседей избегать по возможности. Хотя и жил в городе среди них и знал, как почувствуешь человека, как он тебе увидится и как сам подойдешь — так и будет. Не разглядел злого — он тебя и пнуть успеет. Не встал удобнее чтобы отскочить — он тебя точно пнет. А разглядел доброго — тот и покормит и погладит. Но присутствие людей это же одновременно и хорошо. Есть деревня — есть мыши. Он однажды некоторое время жил на другом конце леса у деревни и заходил туда по ночам. Мыши рылись по сеновалам, по мусорным кучам, скорее всего в домах их тоже было много, вкусных и жирных откормленных людьми мышей. Но по ночам в деревне носились собаки и территория щедро метилась местными котами. С усатыми собратьями Полосатый не успел встретиться, а вот от собак он убегал в лес. Черно-палевая шавка неслась до самого леса и успокоилась только когда кот запрыгнул на дерево.

С тех пор он ушел от деревни, но сейчас, в весеннюю голодуху решил, что можно и рискнуть — может быть чуть-чуть и подкормиться, а потеплеет так и уходить дальше.

Кот передвигался по веткам, прыгая с одной на другую. Он продремал полдня, экономя силы и энергию чтобы не искать лишний раз еды. И в один момент уши кота поджались к затылку, шерсть стала дыбом на спине. Он услышал чужой звук.

Кошачий слух всегда превосходен. Полосатый слышал издалека в лесу шаги других зверей и людей. Он слышал ветер издалека и треск веток. Он мог издалека услышать птенцов в гнезде, оставленных матерью. В городе он слышал намного хуже, а тут же слух обострился невероятно. Но сейчас он слыша почти знакомый звук. Человеческий плач. Детский человеческий плач. А самое странное и страшное, что заставляло кота дергать хвостом — звук был у него в голове. Он слышал детский человеческий плач котенком, когда его любимая человеческая сестра плакала от каких-то своих обид. Этот же плач был иной — он был такой горький и безысходный, что становилось страшно. Кот злился и нервничал, не понимая, почему у него в голове есть то, что должны слышать уши.

Чуть выгнув шею, он пошел по ветке, прыгнул на другую и снова, уже на другое дерево. Плач в голове становился громче. В нем кот узнавал те же самые ноты, что порой в некоторые ночи воспоминаний могли прозвучать и у него в душе — плач безысходности, плач брошенного в мире одного, плач того, кому тяжело, он еще слишком мал, а мир огромен и опасен, ты до сих пор не знаешь пока где тебя пнут, а где погладят, все улицы и деревья в лесу одинаковые, а куда идти, ты не знаешь.

Кот понимал, что делает сплошное безрассудство. Жив он был по сей день только благодаря своей осторожности, а сейчас он просто наплевал на нее и шел на человеческий голос. Но плач, который слышал Полосатый, казалось бы кричал в своих нотах — эй, я тут совсем один и я не знаю что делать! Эй услышьте меня хоть кто-нибудь.

Кот упрямо шел, шерсть вздыбилась на спине, тело было напряжено и готово к бегству в любой момент. Высокие деревья кончились, шел мелкий осинник, местами орешник, куча ветровала, но все эти заросли такие частые, что не увидеть ничего. Продирался сквозь заросли еще недолго. Внезапно просветлело. Полянка небольшая. Дымом то до этого отсюда несло.

На полянке стоял небольшой один человечий домик. Рядом с ним, возле порожка другого, совсем неприметного и вкопанного в землю сидел маленький человек. Это он и плакал. Кот слышал его. Долго стоял и смотрел из кустов. Никто больше не выходил. И тут Полосатый сделал самый странный в своей жизни поступок, чего не позволял себе даже в первые дни бродячей жизни. Он пошел навстречу возможной опасности. Кот, конечно, примерно прикидывал куда отскочит, что близко никого не подпустит, а если что, ловить его смысла никакого нет — он им не враг. Чтобы пнуть и побить камнями… Пнуть можно только если ты подпустишь и поверишь, а маленькому человеку не до камней. Выйдет взрослый — он и убежит. Это раньше он был неженкой, теперь его зубы рвут соек на раз.

Кот дошел до мальчика и сел на безопасном расстоянии не спуская с него глаз.

Мальчик поднял голову и на зареванном лице было просто бескрайнее как этот лес удивление.

— Кот… — прошептал он. — Кис-кис…

Первое, что снова подкинуло Полосатого и заставило резко подняться и попятиться было то, что он снова услышал слова в своей голове и понял что ему говорят. До этого он слышал людей ушами и переводил все только по интонациям.

Но кот возобладал над собой, услышав привычное с города и навязшее уже “кис-кис”.

“Ага, — подумал он, — буду я еще на кис-кис к тебе идти, чтобы ты пнул меня, да?”

В следующую секунду кот увидел не менее удивленное лицо маленького человека, говорившее, казалось о том, что тот тоже услышал мысли Полосатого.

Оба лупили на лесной поляне друг на друга глаза.

Разговор