– Зачем?

Стас сделал нетерпеливое движение.

– Ты что, спал всё это время? Не слышал, о чём мы тут базарили? Не тупи, братан, включайся.

Гоша жалобно скривился и охватил голову руками.

– Посмотрел бы я на тебя, если б тебя так по башке огрели! До сих пор гудит… слабость… в глазах муть… Скорее всего, у меня сотрясение мозга!

Стас пренебрежительно отмахнулся.

– Не ной! Всё с твоим бубеном будет в порядке. Поболит и перестанет… Вставай давай и показывай дорогу! Нам время дорого.

Но Гоша не спешил следовать этому властному, не допускавшему возражений призыву. Он поглядел из-под насупленных бровей на Стаса, потом на всех остальных и молча опустил голову.

Стас, в нетерпении притопывая ногой, подождал некоторое время, а затем, видя, что Гоша не торопится с принятием решения, сел рядом с ним и положил руку ему на плечо.

– Гоша, послушай меня, – проговорил он сдержанно, но твёрдо, пытаясь заглянуть приятелю в глаза. – Я понимаю, что тебе крепко досталось, что ты паршиво себя чувствуешь, что силёнок у тебя сейчас маловато. Понимаю, что тебе меньше всего хочется теперь идти куда-нибудь, а тем более туда… Но, братан, надо преодолеть себя. Надо сделать это! По-другому нельзя. Пойми, если мы промедлим, если упустим время, другого шанса, скорее всего, уже не будет. Твоя красотка и её папаша успеют смыться – и поминай как звали! Больше мы их не увидим и не сможем поквитаться с ними. Согласись, это было бы обидно. И несправедливо. Эти твари должны быть наказаны!

Гоша поднял голову и, не глядя на Стаса, обратил рассеянный взгляд вдаль. Его обуревали крайне противоречивые чувства. Вновь оказаться в том месте, где он пережил самые жуткие мгновения своей жизни, и, возможно, увидеть тех, кто совсем недавно издевался и глумился над ним и, вероятнее всего, собирался его убить, – это было бы для него слишком тяжело, страшно, невыносимо. От одной мысли об этом по его телу пробегала дрожь. Это было бы всё равно, что снова сунуться в пасть тигра, из которой только что чудом сумел вырваться.

Но, с другой стороны, рассуждал он, чего ему теперь бояться? Это вчера он был одинокий, слабый, беспомощный, по неведению попавший в западню и оказавшийся во власти маньяков. Сегодня же он не один, с ним целая команда (если не сказать – банда) его друзей, здоровых, крепких парней, спортсменов и опытных бойцов, регулярно применявших и совершенствовавших свои боевые навыки на практике. А главное – сейчас он прекрасно осведомлён о том, куда он идёт, чего ему ожидать, что представляют собой хозяева чёрного дома на берегу реки. И у него есть теперь реальная возможность свести с ними счёты, насладиться местью, увидеть страх в глазах надменной жестокой красавицы, которая сумела унизить и напугать его так, как это не удавалось – и вряд ли удастся впредь – ещё никому.

При воспоминании о ней он вздохнул и опять уронил голову. Лицо его, и до того не слишком жизнерадостное, погрустнело ещё больше. Ещё совсем недавно он и помыслить не мог о том, чтобы вновь увидеть Алину. Эта странная и страшная девушка, яркой зловещей звездой промелькнувшая в его жизни и оставившая в ней глубокий болезненный след, навсегда, как он полагал, осталась в прошлом, где-то там, на далёком пустынном берегу, куда редко забредает посторонний. Мысль о мести ни разу не пришла ему в голову; он не собирался никому жаловаться, заявлять в милицию, даже просто рассказать кому-нибудь о происшедшем. Он предпочёл бы скрыть всё это, сохранить в секрете, похоронить в себе, будто что-то постыдное, не предназначенное для чужих ушей. Но не сумел. С одной стороны, сам его внешний вид выдавал его и красноречивее всяких слов свидетельствовал о том, что с ним стряслось нечто экстраординарное, из ряда вон выходящее. А с другой, – и это было куда существеннее, – он, несмотря на всё желание, не в силах был молчать, держать всё в себе; эта тайна буквально распирала его, так и просилась на язык, оформляясь в связный, полный драматизма рассказ и готовясь излиться на первых попавшихся слушателей.

И вот теперь эти самые слушатели, впечатлённые его остросюжетной повестью, нежданно-негаданно собрались продолжить эту историю, которую он сам считал законченной, и самим стать её героями. И он, никак не ожидавший такого оборота, после предложения Стаса, больше похожего на приказ, вести их к месту событий, пребывал в растерянности и смятении, решая, как ему поступить. Два противоречивых, взаимоисключающих стремления боролись в нём. Разум подсказывал ему, что надо остаться здесь, дома, среди родных стен, и даже не думать о том, чтобы вновь соваться в чёрный дом на побережье, откуда ему лишь по милости каких-то благих, очевидно, сжалившихся над ним высших сил удалось в последний момент ускользнуть. Но одновременно, заглушая голос осторожности и здравого смысла, какой-то другой голос, вкрадчивый, соблазняющий, настойчивый, упорно нашёптывал ему, что не нужно бояться, что надо быть мужчиной и смело идти навстречу опасности. Да и опасности-то особенной нету, – ведь он не один, с ним его друзья, старые, испытанные в боях товарищи, на которых он вполне может положиться, которые не дадут его в обиду и помогут ему отплатить его врагам полною мерой.

А последним, решающим доводом в пользу того, чтобы сдаться на уговоры Стаса и отвести приятелей к месту его вчерашних злоключений, стал вновь явственно возникший перед ним образ Алины. Но не действительный образ свирепой, кровожадной мегеры, мучительницы и садистки, каковой она была на самом деле, а обманчивая, воздушная, обольстительная фигура полуобнажённой загадочной соблазнительницы, случайно встретившейся ему вчера на окраине людного сквера и властно завладевшей его вниманием, воображением, чувствами. Едва лишь этот чистый, сияющий облик явился ему, как сердце его застучало сильнее, дыхание сделалось учащённее, во рту пересохло, будто он испытывал жажду. И все сомнения и колебания тут же исчезли, страха как не бывало. Он готов был идти немедленно, сию же минуту, лишь бы снова – ещё хоть раз – увидеть её! Зачем увидеть, с какой целью? Что после всего происшедшего между ними он мог ей сказать и что она могла ему ответить? На эти вопросы у него не было ответов. Да он и не задумывался сейчас об этом. Одно страстное, всепоглощающее желание, необъяснимое и алогичное, владело им в этот момент: видеть её! Хоть на одно короткое мгновение, хоть краем глаза…

Не пытаясь больше разбираться в своих несколько странных, удивлявших его самого переживаниях, он, чтобы поскорее положить им конец и не терзаться сомнениями, поднял глаза на Стаса и кивнул головой.

– Я согласен.

Стас широко улыбнулся и одобрительно хлопнул его по плечу.

– Молодец, братан! Другого я от тебя и не ожидал.

После чего встал с лавки и весёлым, сверкающим взором оглядел, одного за другим, всю компанию.

– Ну что ж, – проговорил он, удовлетворённо потирая руки, – тогда в дорогу. Сейчас же! Надеюсь, мы успеем и эти уроды не ускользнут от нас…

– Не мешало бы вообще-то прихватить с собой кое-что, – рассудительно заметил Влад. – Биты, кастеты, ещё там что… ну как обычно.

Стас небрежно махнул рукой.

– Нафига? С одним-единственным человеком, пусть даже, если верить Гоше, он здоров, как лось, мы справимся и без этих цацок. Да и некогда идти за ними, времени нет. Со мной мой нож, – он похлопал себя по карману, – этого достаточно. Так что вперёд!

Но прежде чем двинуться с места, он задержал взгляд на Димоне и непринуждённо, как бы между прочим, поинтересовался:

– Ты как, идёшь с нами, или?..

Димон помедлил с ответом, точно раздумывая. Затем, мельком взглянув на Стаса, равнодушно обронил:

– Да, конечно.

Стас слегка, краем губ, усмехнулся и повернулся к Гоше.

– Ну давай, герой-любовник, веди нас к своей красотке. Даст бог, пообщаемся и с ней, и с её папулей.

И, предводительствуемая хмурым, то и дело тяжко вздыхавшим Гошей, компания двинулась прочь со двора.

Глава 9