Выдавив из себя эту первую, не слишком удачную реплику, не вызвавшую, как и следовало ожидать, никакой ответной реакции со стороны соседки, Гоша на некоторое время умолк, не зная, что сказать ещё, не находя подходящей темы для разговора. Он вздыхал, отдувался, покашливал, отирал выступившие на лбу мелкие капельки пота, рыскал глазами вокруг, напряжённо соображая и всеми силами пытаясь отыскать так необходимые ему слова.

Но всё было без толку. Нужные, приличествующие случаю фразы не находились, упорно ускользали от него, в последний момент соскакивали с языка и забывались. А вместо них в голову отчего-то лезли и буквально просились на язык совсем другие речи – посторонние, случайные, совершенно не идущие к делу.

Гоша был близок к отчаянию. Такое, на его памяти, с ним происходило едва ли не впервые в жизни. Обычно в подобных ситуациях – при знакомстве и общении с девушками, даже очень красивыми и неприступными – он не терялся, не лез за словом в карман и не ударял в грязь лицом, держался спокойно и уверенно, порой даже нагловато (что, как правило, приносило положительный результат). И вот вдруг ни с того ни с сего такое позорное фиаско! Прям хоть под землю проваливайся от стыда.

Растерянный и сконфуженный, мгновенно утративший свой всегдашний боевой задор, так часто толкавший его на всевозможные сомнительные подвиги и авантюры, он сидел как на иголках, почти не шевелясь и не смея взглянуть на свою соседку, опасаясь увидеть на её лице надменно-презрительное или – что, пожалуй, ещё хуже – снисходительно-жалостливое выражение – и то и другое, увы, вполне заслуженное им. Он лишь сопел, пыхтел и потел, то и дело смахивая рукой бежавшие по его красному, пышущему жаром лицу тоненькие горячие струйки и слегка поматывая, точно китайский болванчик, внезапно отяжелевшей, будто наполненной туманом головой. И всё пытался вспомнить так хорошо известные ему, часто и не без успеха употреблявшиеся им в похожих случаях, обычно буквально отскакивавшие от языка выражения и обороты, уместные при первой встрече и попытке сближения с незнакомыми девицами.

Наконец, потеряв надежду отыскать нужные слова, которые могли бы спасти положение, отчаявшийся и униженный, Гоша подумывал уже сделать то, чего, кажется, никогда ещё не делал в подобных обстоятельствах, а именно: спастись бегством, покинуть поле боя, где он, не сделав ни единого выстрела, потерпел сокрушительное и постыдное поражение.

Однако в самый последний момент, когда он, так и не произнеся ни звука и угрюмо уставившись в землю, собирался молча встать и убраться отсюда не солоно хлебавши, совершенно неожиданно пришла помощь, причём оттуда, откуда он её совсем не ждал. Возле его уха внезапно раздался негромкий, чуть низковатый грудной голос, от которого у него по телу пробежала лёгкая дрожь:

– Хочешь сигаретку?

Чуть вздрогнув от неожиданности и слегка покосившись на нежданно-негаданно подавшую голос незнакомку, Гоша с трудом проглотил застрявший в горле комок и глухо, будто не своим голосом, пробормотал:

– Нет, спасибо… Не курю…

– А что так? – с тонкой усмешкой спросила она, доставая из своей сумочки пачку «винстон» и зажигалку. – Спортсмен, что ли?

Гоша качнул головой, в очередной раз смахнул со лба капельки пота и с запинкой произнёс:

– Д-да, типа того… Балуюсь немного.

Девушка щёлкнула зажигалкой, закурила и, впервые с некоторым интересом, без прежнего равнодушия и холодности, окинув взглядом его крепкую подтянутую фигуру, полюбопытствовала:

– А каким спортом занимаешься?

– Ну-у… раньше боксом, – вполголоса, чуть растягивая слова, ответил он. – Теперь плаванием.

– А с боксом что же? Бросил?

Гоша, под благотворным влиянием своей собеседницы понемногу приходя в себя после недавнего оцепенения и постепенно обретая свою обычную непосредственность и уверенность в себе, решился наконец взглянуть на неё в упор и, стараясь придать голосу твёрдость и силу, проговорил:

– Да, с боксом пришлось расстаться. После боя с одним товарищем, который закончился для меня нокаутом и сотрясением мозга, я понял, что это не моё. И занялся более безобидным спортом… Впрочем, Кличко из меня, скорее всего, всё равно бы не вышло. Так что и жалеть не о чем. – Прибавив это, он вздохнул и немного погрустнел, словно, вопреки своему заверению, всё же жалел о чём-то.

Незнакомка затянулась, выпустила изо рта длинную струю ароматного дыма и, метнув на Гошу ещё один, более внимательный и продолжительный, взор, снова поинтересовалась:

– Ну, а с плаванием как? Есть успехи?

Он пожал плечами.

– Да так, плаваю потихоньку. Ко дну, слава Богу, пока не пошёл.

Она опять, чуть прищурив глаза и затаив в уголках губ едва уловимую усмешку, посмотрела на него и слегка тряхнула своей изящной, как у статуэтки, головкой с густыми каштановыми волосами, туго стянутыми и собранными на затылке в плотный узел.

– Мне нравятся пловцы. У них такие красивые, мускулистые фигуры.

Глаза у Гоши вспыхнули. «Ого!» – подумал он, мельком, как бы невзначай, оглядев себя и тут же с ещё большим вниманием и как будто ожиданием чего-то воззрившись на соседку. – «Да это намёк! И довольно прозрачный… прозрачней некуда. Последним дураком надо быть, чтобы не понять этого!»

И его ожидания не были обмануты. Вновь затянувшись и окутав себя клубами белесого пахучего дыма, девушка устремила мечтательный взгляд вдаль и медленно, делая небольшие паузы между словами, промолвила:

– Я тоже люблю поплавать… На диком пляже… Без купальника.

Гошины глаза широко распахнулись и заблестели ещё ярче. От владевших им только что робости и заторможенности не осталось к этому времени и следа, он вновь обрёл куда более свойственные ему самоуверенность, бесшабашность, настойчивость в достижении поставленной цели. Правда, цель эта до последней минуты была ему не вполне ясна. Но после откровенных, интригующих признаний незнакомки всё сразу встало на свои места, всё будто прояснилось и обрело перспективу. Он мгновенно уразумел, что ему нужно, к чему стремиться и как этого добиваться, и, придвинувшись поближе к соседке, прошептал в её маленькое розовое ушко, на которое ниспадала тоненькая непослушная прядь, выбившаяся из узла на затылке:

– Хотел бы я случайно оказаться на том пляже, когда ты там…

Она покосилась на него с неопределённым – не то насмешливым, не то одобрительным и даже, в чём он попытался уверить себя, ободряющим – выражением и, ничего не сказав, снова обратила взгляд вдаль, в глубь широкой оживлённой улицы.

Он же, восприняв её взгляд и красноречивое молчание как благоприятные для него знаки, почти как согласие и безмолвный призыв действовать в том же духе, воодушевлённый и слегка возбуждённый, придвинулся к незнакомке ещё ближе, практически вплотную, и впился в неё горящим, пронзительным взором.

А посмотреть и впрямь было на что – у неё была тонкая, грациозная, словно выточенная искусным резцом из слоновой кости, фигура с плавными изгибами и соблазнительными округлостями, гладкая, слегка тронутая ровным золотистым загаром кожа, не очень длинные, но стройные и красивые ноги с крошечными, как у ребёнка, ступнями идеальной формы и, наконец, мягкие, правильные черты нежного овального лица, на котором выделялись полные алые губы и огромные зеленоватые миндалевидные глаза, опушённые продолговатыми, загнутыми кверху ресницами.

И именно в эти изумрудные кошачьи глаза, взгляд которых то задумчиво устремлялся в пространство, то искоса, с чуть заметной лукавой усмешкой обращался в его сторону, Гоша глядел пристальнее всего, чувствуя, как проваливается в их тёмный омут всё глубже. Но ему нравилось это, он наслаждался теми ощущениями, что переживал в эти мгновения. По его телу понемногу разливалась приятная расслабляющая истома, сердце билось чаще и взволнованнее, голова, как при лёгком опьянении, наполнялась мутным колышущимся туманом. Эти ощущения обострялись и усиливались исходившим от соседки тонким сладковатым ароматом, который он с удовольствием вдыхал; в этом аромате слились запахи её тела, духов, которыми она была надушена, и терпкого сигаретного дыма, окутывавшего её лёгкой прозрачной пеленой…