Спустя пару минут, сообразив, что молчание чересчур затянулось и что пора наконец действовать, ковать железо, пока оно горячо, он решил, не медля, перейти к делу и воплотить в жизнь нехитрый план, стихийно сложившийся в его голове за то время, что он любовался прекрасной незнакомкой. И в качестве первого шага к этому он протянул ей руку и представился:

– Меня зовут Гоша. Можно Жора, или Гога, или Юра… ну как в кино.

Она улыбнулась, в очередной раз повела на него глазами и, чуть помедлив, будто на секунду заколебавшись, подала ему свою маленькую, по-детски пухлую ручку, каждый палец которой был унизан кольцами различных видов и форм.

– Алина.

– Очень приятно, – сказал он, бережно, точно боясь повредить, пожав протянутую ему нежную кисть и на секунду задержав её в своей руке. – Красивое имя.

– Да, мне тоже нравится, – она улыбнулась ещё шире, обнажив два ряда мелких, ослепительно белых зубов.

– Как странно, – заметил Гоша, откинувшись на спинку лавочки и глядя на свою соседку сбоку, в профиль. – Я никогда тебя здесь не встречал, хотя живу рядом и гуляю тут чуть не каждый день.

Она слегка двинула плечом.

– Может быть, и встречал, да забыл.

Он решительно замотал головой.

– Ну нет! Тебя б я обязательно заметил. И не забыл бы…

Он не договорил, так как в этот миг из глубины сквера донёсся оглушительный многоголосый вопль, заметно отличавшийся от тех, что почти непрерывно долетали оттуда до сих пор. Этот был гораздо более пронзительный, отчаянный и совсем не весёлый.

Обернувшись на крик, не прекращавшийся и не стихавший, а, напротив, усиливавшийся и разраставшийся, Гоша увидел своих недавних знакомых – буйную неугомонную детвору, неудержимой орущей ватагой носившуюся вокруг фонтана и несколько минут назад едва не сбившую его с ног, когда он по рассеянности оказался на её пути. Но теперь, к немалому его удовлетворению и злорадству, большая её часть уже не бежала, как прежде, стремглав, а была распростёрта на земле, у каменного подножия фонтана, и из глубины этой бесформенной, копошащейся груды разгорячённых тел, беспорядочно наваленных друг на друга, раздавались истошные крики, визги и плач, в одно мгновение сменившие бурное веселье и смех. По-видимому, кто-то из этой не на шутку разгулявшейся компании, несясь во весь опор, споткнулся и упал, увлёкши за собой остальных, которые на полном ходу налетели на упавшего и рухнули на него и рядом с ним.

Как ни тешила его взор эта картина, Гоша всё же не стал смотреть на то, как повскакавшие с лавочек мамаши извлекали из плотной визжащей свалки своих растрёпанных, оравших благим матом чад, успокаивали их и пытались привести в порядок. У него сейчас было дело поважнее и поинтереснее, на котором постепенно сосредоточились все его мысли и чаяния и в котором он, – как ему казалось, не без оснований, – ожидал успеха. Он вновь повернулся к соседке и, подождав, когда поблизости понемногу утихли вопли и рыдания, заговорил с ней чуть приглушённым, вкрадчивым голосом:

– Ну что ж, Алина, оставаться здесь дальше, я думаю, не имеет смысла. Тут, сама видишь, слишком беспокойно… никакой интимности… Я предлагаю отчалить отсюда и поискать местечко покомфортнее.

– Например? – промолвила она, сделав последнюю затяжку и выбросив окурок в стоявшую рядом с лавочкой урну.

– Ну-у… например, пойти ко мне домой, – с небольшой запинкой произнёс он, не отводя от неё пристального немигающего взгляда и понемногу склоняя голову к её голове, так что они в конце концов едва не соприкоснулись. Тогда он чуть отстранился и махнул рукой вперёд, в сторону слегка видневшихся сквозь зелень сквера жёлтых трёхэтажных домов с высокими красными крышами. – Это совсем рядом. Вон там, только дорогу перейти.

Девушка рассеянно взглянула в указанном направлении и ничего не ответила, лишь слегка передёрнула плечами. Затем щёлкнула зажигалкой и стала внимательно, будто в раздумье, смотреть на маленький, трепещущий язычок пламени.

– Пойдём, Алин, серьёзно, – вновь придвинувшись к ней вплотную и пытаясь заглянуть ей в глаза, убеждал Гоша. – Совсем ненадолго… ну, или как пожелаешь. Родаков нету, хата свободная. Посидим, пообщаемся… Есть хорошая выпивка, закуска… всё, как положено… Отлично проведём время! Обещаю: скучно не будет…

Он ещё некоторое время говорил что-то в том же духе, склоняя её в пользу своего предложения, представлявшегося ему чрезвычайно привлекательным. Но она, казалось, не слушала его, или, во всяком случае, слушала без всякого интереса, полностью уйдя в созерцание крошечного огненного лепестка, змеившегося у неё между пальцами, и занятая, вероятно, какими-то своими мыслями. А потом, видимо приняв решение, резко выключила огонь и твёрдо, безапелляционно проронила:

– Нет!

Поняв по её тону и выражению лица, что этот отказ окончателен и дальнейшие его уговоры будут пустой тратой времени, Гоша обескураженно умолк и немного растерянно огляделся вокруг, словно в поисках помощи и подсказки, как действовать дальше.

Но его растерянность длилась совсем недолго. Он почти сразу же нашёлся и, метнув на объект своих желаний острый, выразительный взгляд, возобновил свои убеждения:

– Ну, не хочешь ко мне, так давай зайдём в какую-нибудь кафешку. Тут есть одна недалеко – вон там, за углом, – очень уютненькая. Я там частенько бываю. Выпьем чего-нибудь, поболтаем о том о сём.

Однако это предложение, как и приглашение домой, не соблазнило его новую знакомую. Она наморщила лоб, капризно надула губы, – что придало ей сходство с избалованным, своенравным ребёнком, – и категорично заявила:

– Не хочу.

Но распалённый, закусивший удила Гоша не сдавался и не оставлял попыток хоть чем-нибудь заинтересовать несговорчивую, безучастную к его домогательствам красотку. Он не верил, не хотел верить, что может упустить такую великолепную добычу, что эта чудесная, поистине золотая – учитывая количество и блеск усыпавших её драгоценностей – рыбка соскочит с его крючка, – и, опять придвинувшись к ней поближе, страстно зашептал ей на ухо пересохшими, чуть подрагивавшими губами, по-прежнему с наслаждением вдыхая опьяняющий запах её кожи и волос, от которого у него слегка кружилась голова:

– Ну, давай тогда просто пойдём прогуляемся. Чего нам сидеть-то тут сиднем? Скучно ведь… Пошатаемся лучше по городу, может, зайдём куда… Погода отличная, уже не жарко, самое время погулять. Пойдём, а?..

Его продолжавшиеся ещё какое-то время настойчивые призывы остались без ответа – на этот раз девушка даже не потрудилась открыть рот, чтобы отказать ему, а попросту отвернулась и, поджав губы и нахмурившись, с задумчивым и, как ему показалось, недовольным видом снова устремила взор в никуда, машинально теребя пальцами висевшее у неё на груди блестящее «сердечко».

Гоша, видя такую её реакцию, тоже в конце концов умолк, немного отстранился от неё и поник головой. Им овладели невесёлые, унылые думы. Радужные надежды и соблазнительные картины, которые успело нарисовать ему разыгравшееся воображение, стремительно потускнели и рассеялись, как дым Алининой сигареты. Он понял, что, по всей вероятности, не произвёл на свою случайную знакомую должного впечатления, не смог заинтересовать её своими вполне стандартными, банальными предложениями и привлечь её внимание к своей персоне.

«Ну что ж, и на старуху бывает проруха», – со вздохом подумал он и, бросив на свою очаровательную, по-видимому, глубоко задумавшуюся о чём-то соседку грустный, прощальный, как он полагал, взгляд, собирался уже встать, пожелать ей всего самого доброго и с опечаленным, стеснённым сердцем в груди удалиться.

И тут вдруг нежданно-негаданно произошло то, на что он и не рассчитывал, не смел даже надеяться, что значительно превосходило самые смелые его ожидания, то, что мгновенно всё изменило и сулило направить события по совершенно иному, самому желательному и многообещающему для него пути. Девушка внезапно повернулась к нему, окинула его зорким, оценивающим взглядом и произнесла с лёгкой, почти неуловимой полуулыбкой, вновь, после некоторого перерыва, показавшейся на её губах и придавшей её лицу какое-то новое, не то насмешливое, не то ласково-снисходительное, выражение: