4

«Пренебрежение внедрением – показатель низкого достатка? Или извращенного ума?»

Заголовок еженедельной газеты от ХХ.ХХ.ХХХХ года.

Бар, в который привела меня Сара, находился в паре кварталов от министерства. Закуток «У Тэрри». Тэрри здесь действительно есть и не один. По словам Сары, хозяин, еще при жизни установил не гласное правило, наливать бесплатно каждому Тэрри, заглянувшему в бар. И, судя по количеству людей, не соврал. Не без труда нам удалось протиснуться к барной стойке и занять два свободных места с краю, не особо популярных из-за близости к туалету. На нас никто не обращал внимания, пока спор за игральным столом не утих. Поначалу это были короткие переглядывания, а спустя полчаса уже никто не стеснялся пялить на нас в открытую. Гос.служащие, не считая полицейских особым уважением не пользуются, как и единичники. В Саре сошлись оба пункта. Для людей важен статус. А статус, как и в любое другое время, определяют либо власть, либо деньги. Определенная власть, может, у нас и есть (хотя бы над их умами), а вот количество денег ничего не изменит. Служащим запрещено иметь больше одной души, чтобы отдаваться своей работе полностью. Нас воспринимают, как обслуживающий персонал. Создавая Корпорацию, никто не говорил о равенстве. Магистр хотел упростить жизнь, сделать ее терпимее, чуточку сносней. Можно сказать, у него получилось. Жить, действительно проще, когда эта жизнь не одна.

За то время, что мы ждали, пока бармен подойдет к нам, Сару дважды пытались уговорить пересесть за соседний стол, к компании не трезвых дам и уединиться в туалете, от «героя» взявшего весь куш в последней партии в покер. Одна из причин, почему министерство ограничивает передвижения сшивателей частые случаи изнасилования. Людям нравится экспериментировать. А когда у твоего партнера чувствительность, как у кошки по весне, они прямо слюной заливаются. Пустым подобные предложения поступают не часто. Но раз на раз, и хладнокровные ублюдки пользуются спросом.

– Почему ты заказал именно виски?

– Потому что это первая позиция в меню.

Она усмехнулась и едва, притронувшись к бокалу, отставила его в сторону.

– Ты совсем ничего не чувствуешь?

Если бы я мог, я бы удивился это повсеместной манере спрашивать меня об очевидном. Будто именно мой ответ способен кого-то убедить.

– Я чувствую вкус пищи, но не могу сказать «нравится она мне или нет». Для меня это набор белков, жиров и углеводов. Моя склонность к чему-либо, основывается на его полезности; и не важно, о чем именно мы говорим, о еде или человеке. Нет тех, кто бы мне нравился или кого бы я ненавидел. Мне одинаково все равно на всех.

Я опрокинул стакан и кивнул бармену, чтобы плеснул еще.

– Нам не особо много рассказывают о пустых. Мы знаем, зачем вы существуете. Но никак вы к этому приходите. Как вы становитесь пустыми? Раз вы ничего не чувствуете, сам выбор для вас всего лишь слово. Как вы можете служить магистру, если не признаете авторитетов?

– Не мы делаем выбор. Это все упрощает. Когда заложена основа, все прочее развивается согласно заданной установке. Мы размышляем так, как нас научили. Пустой принимает существование вещей, как необходимость, и не задается вопросами зачем и почему. – она обхватила стакан руками, и осушила его дочиста.

– Иногда я тебе завидую. Ты не обязан понимать всех, задаваться кучей ненужных вопросов, заботиться о чужих чувствах. Ты когда-нибудь видел, как создается душа?

– Нет.

– Сшиватель касается ее голыми руками. Нащупывает нужные человеку качества, стремления, взгляды, и отделяет их от остальных. Когда все компоненты собраны, он склеивает их в едино. Процесс может длиться часами. Мы фактически создаем человека. Сплетаем отдельные части вместе, наделяя тем самым их смыслом. При контакте душой ты чувствуешь все, что чувствует она и я бы не назвала это приятным. Ты словно стоишь посреди дороги и мимо тебя, один за одним, проезжают машины. Они гудят, гремят, поднимают пыль, мусор. А ты стоишь так близко, что, кажется, еще немного и тебя снесет, придавит этим потоком. Нас накачивают препаратами для стимуляции эмпатии, и всякий раз повышают порог, которого мы должны достигнуть, чтобы приступить к работе.

Годами нас учат понимать человеческие чувства, не имея при этом своих, храня лишь отдаленную память о них. Мы должны видеть изменения в лице человека, его мимике, движениях, голосе; наблюдать за каждой реакцией, чтобы понять, на что давить и, как вести себя для достижения стопроцентного результата. Глядя на Сару я вижу раздражение, вперемешку с отвращением. Только не ясно, причина тому мои слова, или ее личные чувства. В нашем разговоре, все это как-то смешалось.

– Ты уже создавала душу?

– Да, пару раз. После долго стояла под душем. Надеялась отмыться от присутствия чужого внутри. Плохо получилось.

– Поэтому ты носишь перчатки? Все еще пытаешься отмыться?

Она улыбнулась, но взгляд отводить не стала.

– Ты всегда так прямолинеен.

– Плюс отсутствия чувств – перестаешь заботиться о чувствах других. Я сказал то, что могло дать ответную реакцию. Если бы не сработало, у меня были и другие варианты.

– Урок манипуляции от пустого?

– Сарказм от сшивателя?

За столиком у окна, кто-то уронил стакан и теперь пытался собрать разлетевшиеся осколки прежде, чем бармен узнает о потере. Я отвернулся всего на пару секунд. За это время рука Сары переместилась мне на бедро, а сама она оказалась так близко, что я смог разглядеть комочки туши на ее ресницах. Она молча смотрела на меня, и прежде, чем я успел что-либо спросить, поддалась вперед и впилась мне в губы. Сара отстранилась практически сразу, но ее рука по-прежнему лежала на моей ноге и переходила все выше от бедра к паху.

– Зачем?

Вместо ответа, она попыталась поцеловать меня еще раз, но передумала и с серьезным видом произнесла:

– Переспи со мной.

– Вопрос остается тем же. Зачем?

– Для человека, которому все равно, ты задаешь слишком много вопросов.

– Для человека, которому должно быть не все равно, ты слишком легкомысленна.

– Я хочу переспать с тобой, потому что ты один из немногих, кому плевать на мои чувства. С кем я могу знать, чем все закончится и надеется, что все будет по-другому.

– Мне от этого, какой толк?

– Может, вы ничего и не чувствуете. Но ваше тело, все еще требует, еды, воды, секса. Так что не задавай очевидных вопросов. Какая тебе разница с кем?

– Ты ведь понимаешь, что как только я получу свое, все закончится. Мне плевать на твое удовольствие или к чему ты там стремишься.

– Большего мне и не нужно. – ее улыбка стала шире.

Она подозвала бармена, заказала нам еще две порции виски и потребовала счет.

5

«Употребление зерокса – необходимое условие для поддержание пустоты сотрудника; предотвращение появления отростков души; малейших отклонений, которые поставят под сомнение беспристрастность сотрудника».

Правило 5. Кодекса министерства «Пустых».

Открыв глаза, я повел взглядом на вторую половину кровати. Сара ушла еще ночью. Я слышал, как она спешно подбирала вещи с пола; шуршала одеждой, пока одевалась. Шум прекратился, но она все еще была в комнате, стояла надо мной. Будто надеялась, что я проснусь и попытаюсь остановить ее. Но я лишь плотнее закрыл глаза и вскоре услышал хлопок двери. В потребностях пустых нет ничего личного. Все делается для поддержания физической оболочки; снятия напряжения, но никак не для удовольствия. Но всегда находятся те, кто не прочь поспорить с данным фактом. Они вертятся вокруг тебя, надеясь пробудить желание, которое встречали у других. И разочарованно уходят, когда спустя пару минут все заканчивается, и ты оставляешь их лежать голыми на постели и бубнить что-то себе под нос (с теми же надеждами, что ты прислушаешься). Мне понятна наивность других, но не понятно, почему Сара решила сыграть из себя «такую».