– Выглядишь не очень, Кейн. Тяжелая ночь?

Сколько я помню себя в министерстве, Сара всегда была здесь. Девочка за стеклянным куполом в конце коридора; девочка на раздаче зерокса; на операциях по извлечению; на проверке качества; подготовке имплантов, всего. Министерство готовит сшивателей чуть ли ни с рождения. Как и пустые они предрасположены к своей работе, но это не значит, что они ее выбирали.

Сара обошла стороной кресло, выдвинула спинку и подвела зеркало душ. Стеклянная панель полностью покрыло тело. Пару минут я не видел ничего, кроме своего отражения и мелькающих время от времени на экране световых частиц. Раздался звук работающего механизма. Меня прижало к креслу, и все ощущения свелись к одной лишь тяжести. Обычно, сканирование занимает не больше минуты, затем давление начинает спадать, спина перестает липнуть к стулу, а панель трещать, будто заведенный двигатель. На экране появляется финальный снимок, а из принтера выползает его бумажная копия.

Сара откатилась к столу, забрала готовый снимок и протянула мне.

– Все чисто. Никаких признаков души. Ни одного светлого вкрапления; показатели активности по нулям. Сплошной черный лист.

– Это все? Я могу идти?

– Да, но если собираешься навестить Донован, то не советую. Сшиватели только начали операцию. Они не перейдут к извлечению прежде, чем оставят деление.

– Разрыв продолжается?

– Да. Ей ввели двойную дозу препарата, но, трещины в душе продолжают появляться. Если они приступят к извлечению, разрыв может пойти в других иплантах, а это приведет к смешению душ. Ты знаешь, чем это грозит.

– Ты поэтому так долго ко мне шла? Мешала другим работать.

– Тебе обязательно быть таким грубым?– она откинулась на спинку стула и насупила брови; обида Сары тянется ровно столько, сколько она может выдержать молчание – не долго, при условии, что есть, что сказать( а что сказать, есть всегда). Через пару минут она вернулась к своему обычному беззаботному виду и продолжила говорить.– Донован определили в лабораторию, где наша группа заканчивала операцию. Мне не нужно было с кем-то говорить, или как ты сказал «Отвлекать», чтобы понять, в чем дело. На ее снимках, все отлично видно. К тому же, сшиватели очень торопились начать операцию. Если успокоительное действует, это ни к чему.

– Смешение произойдет, если они не извлекут имплант, который вызвал деление.

– Сейчас разрывы в нескольких местах оболочки. Если они не зашьют их, душа Донован продолжит вступать в реакцию с имплантом и спровоцирует полный разрыв. А это фактическая смерть. Вам лучше найти триггер и работать с ним. Имплант новый, вряд ли она успела израсходовать весь запас.

– На черном рынке другая система выдачи. Они не штампуют триггеры партиями, а выдают строго по графику и не больше таблетки за раз. Только так они могут отсрочить разрыв.

– Не понимаю, зачем так рисковать? Расщепление на черном рынке равно количеству внедрений. Редко, когда имплант и носитель находят общий язык. Но даже при наличии баланса, всегда существует шанс разрушить связь неверным приемом триггеров. Слишком часто и начнется расщепление. Слишком мало и начнет отмирать имплант. А это даже хуже повреждения оболочки.

– На дешевый продукт всегда найдется спрос. Даже, если Корпорация снизит цену, черный рынок никуда не денется.

– Ты служишь Корпорации, но не веришь в ее успех?

– Чтобы служить Корпорации, вера мне не нужна.

– В отличии от нас, да? – она глянула на меня и едва заметно улыбнулась.

– В отличии от людей.

Сара отвела взгляд, схватила первый попавшийся документ со стола и начала пристально изучать. Сшиватели не люди, хотя ближе к людям, чем пустые. Рождены человеком, воспитаны человеком для нужд человека, но все же не человек. Высокая чувствительность и полное отсутствие самосохранения. Они созданы, чтобы удовлетворять других, сопереживать им, создавать ощущение нужности, важности, но за рамками этого – они никто. Ограничены своей безграничностью. Я поднялся, сунул в карман заключение и направился к двери. Сара нагнала меня перед подъемом на второй этаж и схватила за руку, призывая остановиться.

– Куда ты сейчас?

– В лабораторию. Мне нужно больше информации.

– А потом?

– Тебя не касается.

– У меня образовалось свободное время. Подумала, неплохо было бы сходить выпить. Составишь мне компанию?

– Зачем?

– Тебе обязательно задавать так много вопросов?

– Да, если мне не понятна причина.

– Я просто хочу выпить со своим другом. Разве этого недостаточно?

– Мы не друзья.

Она вскинула руками, будто принимая поражение, а в реальности, лишь беря короткую паузу, для нового наступления.

– Я ведь сшиватель, как минимум полезно будет со мной пообщаться.

– Разве ваши походы в город не ограничены?

– Есть обязательный тест. Если показатели в норме, можешь хоть поселиться в городе.

– Тест?

– Расскажу, что это, если согласишься пойти со мной.

– Ладно. Но учти, я уйду, как только наш разговор потеряет для меня смысл.

– Хорошо. Буду ждать тебя у центрального входа.– она радостно хлопнула в ладоши и направилась обратно по коридору.

3

«Сохранение жизни многоликого – является первостепенной задачей при проведении операции любого толка. Исключения составляют незаконное обращение к услугам черного рынка. В данном случае решение принимается на усмотрение сшивателей в согласовании с пустым.»

Правило 23. Кодекса министерства «Сшивателей».

В Лаборатории, где оперировали Патрицию, стояла тишина. Зеркало душ закрывало большую часть ее тела, оставляя видимым только голову и ступни ног. Каждое действие сшивателей отображалось движением частиц на экране. Пока один соединял отколовшиеся части в едино, другой готовил аппарат для извлечения душ. Чтобы не говорили о черном рынке, но даже их импланты, после извлечения и обработки используют для изготовления суррогатов. Многоликие – главное сырье нового века. Без них, Корпорация не смогла бы существовать.

Один из сшивателей заметил меня и отложил лазер в сторону. Я стоял слишком далеко, чтобы слышать, о чем они говорят; а маски на лице, лишали меня возможности попытаться понять. Я спустился вниз и двинулся навстречу сшивателю. Издалека он виделся мне худым и высоким. Смена позиций ничего не изменила, разве прибавила ему бледности, присущей всем, кто здесь работает.

– Пустой…Боюсь мне не чем вас порадовать. Операция сложная, потребуется много времени, прежде, чем мы сможем говорить хотя бы о предварительных результатах.

– Сколько?

– Все зависит от того, продолжит ли душа делиться. Пока идет расщепление, мы не можем перейти к другим этапам операции. Возможно, нам придется прерваться на какой-то время, чтобы дать организму отдохнуть. Даже с нашей помощью, тело может не выдержать нагрузки и дать сбой.

– Вы сможете извлечь имплант? Он нужен нам для дальнейшей работы.

– Я все понимаю. Но, сейчас, в нашем приоритете жизнь носителя. Мы не можем остановить сшивание, не рискуя вызвать разрыв других оболочек. Нужно закрыть все разъемы, и только потом заниматься извлечением.

– Начните извлечение сейчас. Ее жизнь должна быть приятным бонусом, а не главным стремлением. Она нарушила закон и убила 15 человек, прежде, чем оказалась здесь.

– У этой женщины есть ребенок. Я видел досье.

– Значит, вы не внимательно читали. Ребенок был, пока она его не задушила. – потому, как сошлись его брови у переносицы и опустились глаза, стало понятно, что он сожалеет; не ясно из-за чего именно, из-за девочки или своей невнимательности, а может, из-за того, что ему придется спасать человека, который не дал нам спасти другого. Впрочем, это не важно. – В таких ситуациях, вы обязаны подчиняться мне. Так что извлекайте имплант, мистер…

Он не назвал своего имени; выдавил из себя короткое «хорошо» и вернулся к операционному столу. Какой-то время я стоял и смотрел за их ровными, отлаженными движениями, и, убедившись, что слова сшивателя не были сказаны в пустую, вышел из лаборатории.