На душе мне было так же холодно и промозгло, как и на улице. И я вся будто состояла из разбитого хрусталя, что при малейших признаках тепла просто растает. Стечет тонкой струйкой куда-то под ноги. А безымянный пешеход пройдется по ней, мокрые следы будут тянуться еще долго.

В кафе уже развесили новогодние украшения. Но они не приносили мне радости. Не радовало вообще ничего. Сплошной серый цвет, равнодушие и апатия поселились внутри, наводят свои порядки, командуют. Ни один лучик света не разобьет эту твердую стену из обиды, боли и разочарования.

Я села за дальний стул. Ждала его. И гадала, как же он выглядит на самом деле.

Он зашел практически сразу за мной. Высокий, красивый. В него можно было бы влюбиться. Он легко смахнул с себя те капли дождя, что крупными слезами цеплялись за ткань его пальто. Действия обычные для других, завораживали меня и не позволяли отвести глаз.

Если бы я была художником, то непременно бы нарисовала эту картину, как красивый мужчина заходит в кафе и глазами ищет незнакомку. Назвала бы ее “Первая встреча”.

Он узнал меня сразу. Хотя до этого момента в глаза не видел. Слышал только мой голос. Наш телефонный разговор длился несколько минут. О чем он был? Сейчас не помню.

Мистер М подошел к столику и начал меня рассматривать. Не изучать, а именно смотрел в глаза и читал меня. Так мне показалось. Хотя потом я узнала, что это не так. Он никогда не умел читать людей и их мысли. Очередной миф о Мистере М, который его забавляет.

Слезы начали капать маленькими снежинками, что должны покрывать дорожки в декабре.

Он сел напротив меня и просто улыбнулся. Так по-доброму, искренне, без толики фальша.

– Здравствуй, Людмила. – Голос в самую душу. Он согревает теплыми объятиями, как тот летний луч, все-таки разбивает крепкую стену. Она уже не такая высокая и толстая. Вот здесь пролегла трещина, а облицовка начала крошиться.

– Здравствуй.

Мы просидели довольно долго. За окном уже стемнело, а на улице прекратил идти дождь. Спустя несколько минут крупные хлопья снега легли тонким ковром на разбитый хрусталь. Он помог мне сесть а такси, потому что самостоятельно я ходила с трудом.

Я вспоминаю нашу первую встречу, а потом еще встречу, телефонные разговоры, как мы гуляли с ним по Александровскому саду. Мы не были друзьями, нет. Но почему-то хочется верить в то, что человек может просто стать тебе близким.

– Можешь не отвечать мне, но ответить себе, – отвлекаюсь снова на его голос, – Что ты ждешь от ваших встреч? От вашей игры?

Я допиваю кофе, хотя понимаю, что для такого напитка уже очень поздно.

Выходим вместе из ресторана как пара. Но мы ей никогда не были. Он подходит к своей машине, а я к своей. Несговариваясь, мы припарковали их рядом.

– Мистер М? – спешу я задать свой вопрос.

– Мистер М, – пробует на звучание свое новое имя, – А мне нравится, – улыбка.

– Ты моим девчонкам нравишься.

– Польщен. И где мы виделись?

– Нигде. Но я очень хорошо тебя описала, – облокачиваюсь на дверь. Прощаться не хочется. Мы можем говорить долго. И это мне нравится.

– Боюсь представить, – у него грудной смех. Глубокий, низкий.

– Я могу им твой телефон дать? – закидываю удочку, хотя прекрасно понимаю, что он не нуждается ни в чьем внимании и обожании.

– Чтобы они подрались?

– Черт, не подумала. А Тиндер? Есть? Я бы Зойке скинула твою страничку.

– Увольте, – на этом слове он открывает машину.

– Пока, Мистер М, – выделяю я его новое имя.

– Пока, Людмила.

Выезжаю первая. Но не задала свой главный вопрос. Опускаю стекло и прошу его сделать тоже самое.

– Женщину, которая любит, но которой разбили сердце, можно назвать безумной?

– Все мы немного безумны, Людмила. Вопрос только, куда заведет нас наше безумие. Почему ты спрашиваешь?

– А что, если я вижу теперь себя не Авророй, а Камилль? Она ведь сошла с ума.

Он долго всматривается в меня. Что-то подсказывает, что сам раздумывает над моим вопросом, моими словами. Ответ у него всегда четкий, емкий. В самую точку, самое сердце. Оно верное, но колкое.

– Ты уверена, что Камилль стала безумной от неразделенной любви? Мы примеряем на себя многие роли, Людмила. Просто помни кто ты есть на самом деле.

Мы выезжаем с парковки вместе. Мистер М едет направо, я же включаю левый поворотник. Путь до дома снова неблизкий. Я приезжаю за полночь. Мягкая кровать, такая же подушка и долгожданный сон. Только перед тем, как погрузиться в негу, читаю сообщение:

“В выходной первый раунд, балеринка. Готовься ”

Глава 12

Глеб.

За окном раннее утро. Солнце только-только встало, а я уже как постовой солдат готов нести службу. В спортивную сумку положил нужные мне вещи, а сверху перекусы нам с Милкой. Что я задумал, пока сам не понимаю.

Эта мысль пришла ко мне внезапно. Словно загорелась лампочка перед глазами. Могу поклясться, что я видел надпись “Идея”.

– Ты куда в такую рань? – Рита открывает глаза, пытается сфокусировать свой взгляд. Зевает и вижу, что еще пытается улететь обратно в свой сон. Ей часто снится море и наш отдых в Испании. Иногда Париж и Эйфелева Башня, где мы целовались на смотровой площадке.

– У меня встреча. – Останавливаюсь напротив кровати. Рита нежится и слегка откидывает одеяло. Раньше я всегда целовал ее перед уходом. Ничего не значащий для меня поцелуй. Просто выполнял ее просьбу. Только сегодня я не хочу этого делать, и Рита это чувствуется. Взгляд стал грустным, а брови свела к переносице.

– С Апраксиной, да?

– Да, с ней, – иду в сторону двери, так и не оставив след на ее щеке. По утрам она пахнет цветами особенно ярко.

– Глеб? Зачем?

Останавливаюсь в дверях. Именно так, как было в нашу последнюю встречу с Милой, в прошлой жизни четыре года назад. В тот вечер я стоял к ней спиной и прикрыл глаза. Меня утомило все: обстановки, вопросы, прошлое.

Я снова оказался в той комнате. Но на этот раз я другой, сзади меня уже не Мила, которая ждет ответа. Там Рита. Девушка, с которой мне просто хорошо. Она ждет меня каждый вечер дома, готовит превосходные ужины, занимается со мной сексом. Любит. Безответно и долго.

– Нам нужно решить много вопросов, Рита. Чтобы двигаться и жить дальше.

Выхожу из комнаты, прикрыв за собой дверь. Больше я ей ничего рассказать не могу. И просто не хочу.

Утренняя Москва чудесна. Пустынные дороги, словно все жители вымерли и остался только я и мой Порш. Даже светофоры все горят зеленым. Яркий рассвет освещает улицы и мой путь к ее дому. Ну и забралась ты однако, балеринка. Я подъезжаю к дому Милы, когда все люди уже спешат на работу. Из ее подъезда то и дело кто-то выходит: быстрыми шагами спускаются по лестнице, так же быстро направляются к мусорным бакам, чтобы выкинуть мусор, и, быстро переставляя ноги, спешат в сторону остановки. Там уже собралась очередь.

Дом новый, но не такой шикарный, как наш прошлый. Даже странно, что Мила выбрала его, этот район. И удивлюсь, если у нее окажется маленькая квартирка, где даже не будет гардеробной.

Красивая цифра сто – номер ее квартиры. Набираю их на домофоне и жду ответа.

– Да? – голос бодрый, значит, ждет меня.

– Свои.

– Навицкий?

– А ты еще кого-то ждешь?

Противный писк домофона – Апраксина открыла мне дверь. Улыбаюсь, как дебил. Сегодня у меня чудесное настроение. И чувствую, что и день будет чудесным.

Пятый этаж и заветная квартира, где в дверях меня уже ждет она – причина всех моих бед, переживаний и иногда тревожных снов.

– Ну привет, балеринка. Обнимемся? – настроение шутить и подкалывать ее. А потом впитывать ее эмоции, что бьют через край, ловить гневные лучи, посылаемые взглядом.

– Жди здесь, сейчас сумку возьму.

Она просто закрыла передо мной дверь. Наглая балеринка. Как только посмела не пустить меня на порог. Хорошо, что не купил ей цветы, ведь была такая мысль. Не удивлюсь, если бы она зажала этот самый букет дверью или просто забрала его и выкинула. Такой судьбы для своих первых цветов, подаренных женщине, я бы не хотел.