– Как свидание?

Я все-таки смогла потом девчонкам сообщить о встрече с Мишей.

– Как думаешь, что значит, если парень в первую встречу заказывает блинчику со сгущенкой? – спрашиваю Зойку и украдкой поглядываю на сковороду, где жарятся наши блины.

– Что он любит сгущенку, – отзывается Соня.

Мы с Зойкой переглядываемся и синхронно начинаем смеяться.

За столом сидим молча. Каждый ест свою порцию. А я разглядываю своих подруг.

Помню наш первый разговор с Зойкой после того вечера, когда мы все трое разошлись в разные стороны. Тот звонок мне дался с трудом. Сказывалось все: чувство вины, молчание Глеба, его закрытость, даже злость, а потом мой отлет в Париж. Я какое-то время обживалась там. Мне сняли скромную комнату недалеко от театра. В двух других находились другие девчонки. Одна из Словении, другая из Польши.

В тот вечер шел дождь. Он был такой сильный, что выходить куда-то из дома не было смысла. Эла, она приехала из Польши, звала в какой-то местный клуб. Но я отказалась. Я вспомнила, как мы с Зойкой прятались от дождя в странном кафе. Там продавали кофе без кофеина, и булочки без глютена. Зойка сказала, что это новый тренд. Я лишь усмехнулась. Дождь напомнил мне о том весеннем дне. И отчего-то так отчаянно захотелось услышать ее голос.

Я решила остаться в комнате и набрать ее номер. Три долгих гудка, они казались мне вечностью, что била по нервам с каждой секундой ожидания.

– Мила? – голос радостный, но слегка запыхавшийся, словно она бежала к телефон через необъятное пространство.

– Привет, – робко отвечаю я.

– Я… ждала твоего звонка.

– И вот дождалась.

Между нами повисла неловкая пауза. В тот момент я была уверена, что каждая из нас хочет многое рассказать. Например, как проходили наши дни, о чем мечталось, какие фильмы были просмотрены и какие новинки вышли. Новостей было много. Но мы молчали.

– Как Париж? – Зойка первая нарушает молчание.

– Хм… как Париж. Сейчас сильный дождь и… – делаю вдох, набираюсь смелости, – девчонки, с которыми я познакомилась, они живут по соседству, звали меня в клуб, но я осталась, чтобы поговорить с тобой.

– Эх, Навицкая, а могла бы флиртовать с симпатичным французом, – ее нотки задорные. Представляю ее улыбающуюся. Когда я уезжала, светило солнце, и я невольно вспоминаю, что лицо Зойки должно было покрыться мелкими веснушками.

– Не называй меня больше так…

– Навицкая?

– Да.

– Почему?

– Я больше не она.

– А что … – теперь Зойка вздыхает. Она понимает, что сейчас разговор будет очень личным. Как между двумя близкими подругами. Но являлись мы ими на тот момент, никто из нас не знал. – Что произошло, Милка?

В тот вечер я ей рассказала все с самого начала. А еще из Милы я превратилась в Милку.

Девчонки прожевали свои блинчики и теперь косятся на вскипевший чайник. Никто и никогда не хотел после вкусного завтрака вставать и заваривать всем чай. Зойка делает вид, что занята в телефоне, Соня опять начинает зевать.

– Я так понимаю, моя очередь заваривать всем чай?

– Ну слава Богу, – Зойка откладывает свой телефон и заговорчески улыбается.

Каждое воскресенье мои девчонки приезжают ко мне. Такая традиция. Этот день мы стараемся проводить вместе, насколько это возможно.

Я беру большой заварочный чайник и любимый Зойкин чай: черный с лепестками роз. Он придает чаю сладость, поэтому сахар можно не добавлять. Соне этот чай не совсем нравится, но она молчит, понимает, что в прошлые выходные мы пили ее любимый чай: зеленый с жасмином.

– Вы же в курсе, что мы сегодня идем в клуб? – Соня забралась ногами на стул и рассматривает свои ногти.

– О, да, – Зойка закрыла глаза.

– Может, не надо? – тихо спросила я, – настроение какое-то не клубное, – я вспомнила вчерашнее свидание (вообще, можно ли его таковым назвать), переписку с Навицким.

– Надо, Милка, там будут все наши, – Соня имеет в виду несколько девчонок с нашего курса, которых отобрали для Большого театра вместе с ней.

Я устало вздохнула и поставила три кружки на стол. У Зойки ее любимая большая с кошачьей мордочкой из полимерной глины, а у Сони очень девчачья с красивой картинкой девушки в солнечных очках и кисточкой на ручке.

С полки достаю любимые Зойкины драже и обожаемое кокосовое печенье Сони. Себе же просто шоколадную пасту.

Мы бы просидели так еще долго. Могли бы просто завести непринужденную беседу. Или обсудить парней Сони, этих у нее было пруд пруди. Со всеми флиртовала, но близко никого не подпускала. Или тайного ухажера Зойки. После ее выступлений неизменный букет белых лилий всегда украшал стол в гримерке. Самоуверенно с его стороны дарить такой цветок девушке, которую он не знает, а может, наоборот, очень хорошо знает. Потому что Зойка обожает лилии.

Что обо мне? То мы любим обсудить моего Мистер М. С ним я познакомилась, а точнее нашла его, в сети, как только вернулась из Парижа. Он протянул мне руку помощи, в которой я так нуждалась. Потому что ни друзья, ни родители уже помочь не могли. С тех пор мы с ним изредка, но видимся.

За окном начало темнеть, когда мы заканчивали последние приготовления.

– Я вот только не могу понять, если там не будет твоего нового парня, моего поклонника и…– Зойка смотрит на меня, – Навицкого?

– Я тебя сейчас стукну!

– Ну с кем ты сейчас? Кто в твоем сердце, поведай мне, – она близко подходит ко мне и играет в духа, что хочет выяснить все тайны.

– Прекрати, Зойка. Никого у меня нет.

– Ну да Бог с тобой. Я все равно не понимаю, куда мы такие нарядные собрались.

– Зойка, вдруг, ты там встретишь свою судьбу, – Соня подводит губы ярко-красной помадой и смотрит во все глаза на Зойку, – надо выглядеть подобающе.

Наблюдать за их вечной перепалкой интересно. Они обе упорно делают вид, что дружат только ради меня и из-за меня. Игра, в которой каждый притворяется, что терпеть друг друга не могут. На деле же совсем наоборот.

Когда я была в Париже, эти двое спелись. Так и не скажешь, что какое-то время назад мы были чуть ли не врагами. А сейчас стоим втроем перед зеркалом и красим губы, тыкая друг друга локтями в бесполезной попытке подвинуть соседку.

Зойка в красивом желтом платье. Кажется, этот цвет имеет название канареечный. А волосы собраны в красивый небрежный пучок. Сонька выбрала классику – черное маленькое платье, только оно полностью закрыта, зато ее длинные ноги открыты взору. Я же надела красное струящееся платье, что на тонких бретельках.

Последние штрихи нанесены. В руках у каждой клатч и телефон. Я выхожу последняя и закрываю дверь.

– Ты Навицкому то что ответила на его сообщение? – за столом я рассказала про нашу с ним случайную переписку. Девчонки слушали меня и не перебивали. Только хмурились. Они знают, как тяжело мне дались многие решения, связанные с Глебом. Как много я пережила. И, скорее всего, еще переживу.

– Нет.

Почему-то украдкой смотрю на экран. Где-то теплится надежда, что он решил мне написать. Просто “как дела”. На него можно было не отвечать, но думать, что ему еще что-то интересно, волнует.

– Дурак твой Навицкий, – сказала Соня и первая пошла к лифту.

А я украдкой написала ему ответ, чтобы никто не видел.

“Может, ему просто нравится сладкое. Помнится, ты тоже любил шоколад”

Точку в конце не ставлю. Я жду продолжения. Только к чему приведут наши такие колкие удары, когда завтра нас ждет заявление на развод?

Глава 7

Мила.

К клубу мы подъезжаем на такси. Очередное пафосное место, их находит Соня. У нее талант на это дело. Зойке нравится, я же не любитель таких мест. Нет, я не ханжа и хожу с девчонками в клубы с удовольствием, но только ради них и наших танцев. Через час, максимум два, мне становится скучно. Я не большой любитель алкоголя. А если вовремя не пригублять хоть самый обычный коктейль, то все вокруг будет казаться неинтересным. Или во мне говорит та Мила, что предпочла бы остаться дома за просмотром очередной классикой кино, например, Кертис с его “Касабланкой”, или засесть в кресло с новой книгой. Воспитание не позволяло мне отплясывать дикие и откровенные танцы, открыто флиртовать и пить более одного бокала белого сухого. Времена меняются. И Мила тоже меняется. Сейчас вино могу заменить на Космополитен, книжку – на современные танцы, а черно-белую “Касабланку” – на новый диджейский сет.