Олинн вздохнула и обернулась, услышав шаги.

− Что же ты наделала, пичужка? – устало спросил Торвальд, когда конюший отошёл подальше.

− Ох, Торвальд! – выдохнула Олинн и закрыла лицо руками. – Лучше бы я послушала тебя там, на болотах!

В этот момент ей как никогда захотелось разрыдаться, но она лишь потёрла щёки ладонями так, будто можно было стереть стыд и неловкость, и, как могла, рассказала Торвальду свою историю. Умолчала, конечно, о многом. Например, о том, что произошло у реки, как Игвар поцеловал её и звал с собой.  Но зато рассказала о звезде. Поверит Торвальд или нет, это его дело, но молчать и чувствовать вину у неё больше не было сил.

− И что, она вот просто так взяла и исчезла? – с недоверием спросил старый вояка.

− Да, вспыхнула и рассыпалась. Даже пыли не осталось. Скажи, откуда могла быть эта звезда? – спросила Олинн, закончив свой рассказ. – И как она оказалась у монаха… ну, то есть у их командора? Я видела у Фэды браслет, там такой же узор, а браслет этот был откуда-то с юга. Может, это какое-то колдовство? Была бы жива Тильда, я бы спросила у неё! А теперь не знаю, что и делать.

Торвальд поправил повязку, закрывавшую один глаз, и задумчиво погладил по шее лошадь, стоявшую рядом.

− Знаешь, я в тот год не был в походе. Лежал с раной в боку в лихорадке, а ярл ушёл без меня, – ответил он неторопливо, с трудом вспоминая давние события. – Ходили они далеко на юг, но перед этим приснился ему нехороший сон, и ярл пошёл к вёльве. Она зарезала оленя и жгла костёр, и он долго у неё пробыл. Сказал потом, что она видела в оленьих кишках и в пламени плохое предзнаменование. Что-то он говорил под хмелем: «Будет гореть вода, как сухая трава, а земля трескаться, как лёд. Но если люди попросят богов, то пошлют они им Звезду Севера. Она защитит людей и спасёт. Тот, у кого будет звезда, тот и спасётся».  И вроде как вёльва подсказала ему, куда идти за этой звездой и где просить богов. В горы, по ту сторону болот.  В Ир-нар-Рун. Но, может, оно и не так было, потому что у вёльвы ярл пил тот дурной напиток из грибов, а с него ещё и не такое померещится.  Уж не знаю, был ли он в горах, или нет, и кого просил… Белый Волк и просить-то не умеет, ты же знаешь. Но в тот год он в походе пробыл очень долго, а вернулся оттуда с тобой и сказал, что о звезде можно больше не беспокоиться – Север под защитой. Может, тогда он её и привёз. Но больше я про это ничего не слышал, и если та звезда и была, то ярл её никому не показывал.

– А куда они ходили? Откуда её привезли?  – спросила Олинн. – Как называется это место?

– Да мне все те названия, как одно, не помню уже. Давно ведь было, – отмахнулся Торвальд. – Ты лучше сама ярла спроси.

– Мне сейчас нельзя ему попадаться на глаза, – ответила Олинн, вздохнув. – Да и вообще, лучше никому не попадаться. Меня в Олруде теперь считают предательницей, а отец меня проклял. Послушай, ну хоть что-то ты знаешь о том месте?

– Могу сказать только, что это дальше на юг, за болотами и за горами Ир-нар-Руна.

Но для Олинн это ничего не значило. Она бывала только в Олруде и в Бодваре, да ещё в окрестностях замков, на болотах и в ситтах. А что находится за Перешейком, она знала только из рассказов Ульре, которая пересказывала всё, о чём слышала от хирдманов, приукрашивая на ходу собственными выдуманными подробностями.

– А моя мать? О ней ты что-нибудь знаешь? В какой деревне она жила? Сколько лет мне было, когда отец меня привёз?

– Нет, не знаю. А ты… Да мелкая ты была, но уже ходила, – ответил Торвальд. – Хотя ты всегда была невеличка.

– Ходила? – удивилась Олинн. – Почему же я ничего не помню, что было до Олруда?

– Ну кто же знает! – пожал плечами Торвальд. − Я уже стар, всё в памяти перепуталось.

Первое, что Олинн помнила из детства − комнату под крышей да немую няньку, которая поначалу за ней ухаживала. Та могла только мычать и указывать рукой, что делать. И может, и сама бы Олинн не научилась говорить при таком воспитании, но как-то в замок пришла Тильда и увидела её во дворе. Вот с того дня всё и изменилось. Олинн отдали другой няньке, той, что присматривала за детьми ярла, и комнату выделили получше каморки под крышей. Она стала играть с Харальдом и Фэдой на равных, почти как настоящая дочь ярла. И разве что эйлин Гутхильда иногда покрикивала на Олинн, но отец как-то осадил её за это. С тех пор мачеха никогда не ругала падчерицу в его присутствии.  А однажды вёльва снова пришла в замок, позвала Олинн с собой и стала учить её понемногу разным премудростям: травам, знакам и голосу Великой Эль.

И вот теперь Олинн подумала, что ничего не помнить о своём раннем детстве − это странно. Как будто её прошлое кто-то отсёк, словно нить перерезал.  Почему она раньше не задавалась этим вопросом? Почему подумала об этом только сейчас? Может, всё из-за тех слов, что сказал отец?

«…Она сказала, что если ты умрёшь, то я потеряю всё, что люблю. И поэтому я берёг твою жизнь. Но теперь… Раз ты взяла Звезду Севера, то я верну ей всё сполна её же монетой. Если ты не принесёшь мне перстень, то, как только наступит Йоль, теперь уже ты будешь терять всех, кого любишь. Тех, кто рядом с тобой. Как она прокляла меня, так вот теперь я возвращаю ей это проклятье и отпускаю тебя. Именем Севера…»

Её мать прокляла её отца? Но что же тогда получается? Может, и не было никаких южан, которые сожгли деревню? Может, это сделали хирдманы Белого Волка? Иначе зачем матери его проклинать?

Торвальд на её вопросы лишь плечами пожал. Может быть, и так. Белый Волк забирал, что хотел, а кто противился ему, того ждала незавидная участь. Но Олинн выслушала его рассказ и подумала, что, может, и Торвальд ей соврал обо всём. Очень уже часто ссылался на плохую память, а память у него была преотличная. Это Олинн знала точно.

– Куда же ты пойдёшь? – спросил Торвальд, узнав, что она планирует бежать из замка.

– В Бодвар, к Фэде, – ответила Олинн. – Она меня укроет, только нужно где-то взять лошадь.

– А ты не боишься бежать?

− Чего мне теперь бояться? – усмехнулась Олинн. – Всё худшее уже случилось.

− Я их видел на болотах…

− Кого?

− Гончих, − Торвальд прищурил единственный глаз.

− Гончих?! Ох, Луноликая! И какие они? – жадно спросила Олинн.

− О, Нидхёгг! Даже на смертном ложе я не забуду их чёрные пасти и зелёные глаза! – хрипло произнёс Торвальд. – Топор и меч не возьмут этих тварей, и даже твоя вёльва не смогла ничего сделать с ними!

– И они тебя не тронули?! – Олинн даже голос понизила.

− Они промчались мимо меня. Огромные, чёрные, чернее самой ночи, и сквозь шкуру у них зелёным светом просвечивали рёбра. И глаза светились в темноте, и слюна капала из пасти тоже зелёная. Храни нас всех боги от таких тварей! Я их видел вот так близко, − он протянул вперёд руку и растопырил пальцы. − И они бы меня разорвали! Но где-то на болотах затрубил рог. Они его услышали и помчались на зов.

− Рог? И кто их мог позвать?

− Да ясно, что красноволосая ведьма Гидеона. Я, пока сидел в подвале, наслушался про неё всякого. Говорили, что она пьёт кровь убитых и что во славу своего бога сжигает людей, а угли потом собирает и складывает в шкатулку.

− И ты думаешь, эти твари всё ещё там? – Олинн внутренне поёжилась. – Война же закончилась…

− Не знаю. Но клянусь всеми богами, я бы не хотел встретить их снова.

А Олинн подумала, что до замка Бодвар за день она доберётся, если на лошади. Главное, успеть до заката, ведь твари Нидельхайма боятся солнца.

− Мне нужна лошадь, −  тихо произнесла Олинн. – Помоги мне выбраться из замка.

– Ладно, пичужка, помогу, – ответил Торвальд и кривовато усмехнулся. – Меня теперь приставили к кухне отвечать за выпивку. Так что завтра я погоню подводы за элем и повезу из замка пустые бочки. Воинам короля понадобится много эля, − он провёл пальцами по усам, − переоденься в мужское, посажу тебя на одну из подвод, сойдёшь за мальчишку.

Олинн и подумать не могла, что не пройдёт и дня, как ей самой придётся повторить судьбу Фэды – бежать из собственного дома. Только вот в отличие от сестры, её никто особенно не сторожил. То ли Игвар понадеялся на её благоразумие, то ли был уверен, что бежать ей, и правда, некуда. Она вернулась в свою комнату и собрала котомку. Вечером заглянула служанка, сказала, что пришла от командора справиться, не нужно ли чего. Олинн велела передать командору, что вещи она собрала и к полудню готова уезжать. Пусть поспит спокойно, а то ещё и к её комнате приставят стражу. Хотя зачем? Она не Фэда, не ценная заложница. А в замке стража сейчас везде: на стенах, на галереях, во дворе, у ворот. Тут и мышь не проскочит.