– Отдайте его Адонаю Гиббору – трактирщику. Дальше делайте всё, что он скажет.

Страх всё сильнее бушевал внутри Шефер. Она тихо хмыкнула и направилась к выходу, прокручивая все слова доктора.

– Хорошо выспитесь. Ночь будет долгая.

Анника думала совсем о другом, поэтому не придала последним словам значения. Смерть. Повсюду. Даже после смерти.

Прочитав послание Ричарда Хендерсона, Адонай Гиббор долго цокал языком, то и дело посматривая на Аннику. В конце концов он послал гостью в комнату отдыхать, убедив, что беспокоиться не о чем. Но Шефер не думала беспокоиться потому, что отвлеклась от своего предназначения в этом мире, благодаря призраку прошлого. Он высосал все силы и влил в пустой сосуд усталость. Поэтому, оказавшись в комнате, Анника упала на кровать.

Тело ныло от усталости. Мышцы долгое время не могли расслабиться, из-за чего возникали судороги. Анника крутилась в постели, как подопытная мышь после принятой дозы неизвестной сыворотки. Красной… Как в тех флаконах в кабинете доктора Хендерсона.

Шефер старалась сложить кусочки пазла – портрет графа Уилтшира. Если верить Виктору Барнсу, то это немолодой граф. И находится он совсем не здесь. Тогда почему её направили именно сюда? Или Лавенхем просто попал под чей-то палец?

Это могло только больше запутать Аннику. Но сущность говорила, что граф знает, как создавать обращённых. И если этот граф, о котором говорил Барнс-старший и есть тот самый, то обращённые могут жить не только в Лавенхеме.

«Не будьте наивны!».

Хендерсон сказал это так, будто учил свою дочь. Это было сказано без злости, а скорее даже с заботой. Но Анника не любила такие проявления этого чувства. Они больше походили на нравоучения, как у мужа. Он всегда уверял, что именно он – носитель истины. Хотя откуда ему было это знать? Анна верила ему. Во всяком случае первые десять лет. Последние три года она чувствовала, как угасает. Именно тогда у неё открылись глаза, и правда мгновенно врезала в оба глаза огромными кулаками, оставив синяки. Анника чувствовала их даже сейчас. Обида в слиянии со злостью терзали её и так неспокойную душу.

Слёзы смочили подушку. Он заставляет её плакать даже сейчас, без личного присутствия.

Почему она не могла просто уйти от него? Этот вопрос Анна задавала себе тысячу раз, но так и не могла дать точного ответа. Вернее, она избегала его.

Когда последняя капля сил иссохла, Анника заснула. Во сне она снова разговаривала с констеблем и доктором Лавенхема, видела удивлённого Конрада, сосредоточенного Адоная Гиббора. И совсем ничего страшного. Как же это прекрасно, когда ужас не сковывает конечности, а пальцы не мёрзнут в бесконечной темноте.

В дверь постучали. Анника еле передвигалась. Вещи вокруг менялись в размерах, их очертания расплывались. Всё как во сне. Когда Шефер открыла дверь, она увидела Адоная. Но почему-то совсем другого. В его руках был фонарь. Как в её время на батарее. На его плечах висел дождевик, а ноги облепили плотные джинсы.

– Прошу за мной.

Адонай не стал ждать, пока Анника соберётся и сразу же направился вниз. В трактире было темно. Анника шла следом, всматриваясь в тёмные уголки помещения. От мёртвой тишины было не по себе. Когда тут веселились люди, Шефер ощущала хотя бы тепло от их разгорячённых выпивкой и танцами тел, а сейчас… Будто покойник ходит, касаясь её влажной кожей.

На улице было немного лучше. Только Луна сменялась Солнцем. Вокруг цвели разноцветные деревья, от которых исходил медовый запах.

– Куда мы идём? – медленно по слогам произнесла Шефер, понимая, что уже не может идти.

– Тс-с, – шикнул трактирщик и свернул за угол.

Тогда силы совсем покинули её. Она упала в чьи-то объятия. Тёплые, крепкие. Неизвестный поднял обмякшее тело Анники. В угасающем свете Шефер увидела знакомый силуэт. Это была…

«Трость…», – подумала Шефер и в следующую секунду окунулась в объятия темноты.

Плотный туман окутывал её сознание. Анника не видела сны, не слышала голоса призрака. Ничего, словно снова умерла. Но только в прошлый раз после убаюкивающего тумана наступали круги ада с одинаковым сценарием. Как она попала сюда, Анника уже не помнила. Да и какая разница?

«Не хочу никуда возвращаться, – её голос раздавался эхом. – Не хочу никого искать. Я так… устала. Пожалуйста».

Но её мольбы не были услышаны, и чья-то рука вытащила её из тумана.

Ричард Хендерсон сидел рядом, читая маленькую книжку. За его спиной стоял Конрад и разглядывал содержимое пробирок. Когда он кивал головой, то добавлял ингредиенты в одну пробирку, наблюдая за реакцией. Иногда Барнс радовался, как ребёнок, похлопывая в ладоши, а иногда тихо ругался. На ругань Ричард спокойно, не отвлекаясь от чтения, брал трость и стучал ей об деревянный пол.

Анника услышала очередной стук и очнулась, но не спешила открывать глаза. В том месте, где она оказалась, был приятный тёплый свет. Именно из-за него пробуждение не показалось резким и неприятным. Здесь было уютно. Как в доме родителей.

Если бы иллюзия была истиной, то сейчас бы Анника услышала мелодичный голос матери. Ему бы отвечал более грубый, но такой же добрый голос отца. Их разговор был бытовым, но таким особенным. Каждое слово, произносимое ими, таило в себе ту любовь, которую Анника нигде больше не слышала. Почему же ей так не повезло? Почему они ушли так рано?

Две слезы скатились по щеке Анники. Они быстро высохли на горячей коже, и от них осталось только неприятное чувство в горле.

Шефер быстро осознала, что красивая картинка идеальной жизни была лишь воспоминанием. Тоска разлилась по сердцу, и находиться во сне больше не было сил.

Когда она открыла глаза, Ричард сверлил её недоумевающим взглядом. Только заметив проснувшуюся Аннику, доктор Хендерсон отвёл взгляд.

– Извините, – произнёс он, отложив книгу, – Вы плакали во сне. Я забеспокоился.

Анника медленно села. Голова шла кругом. О том, что произошло перед приятным туманом небытия, Шефер не могла вспомнить. Все мысли крутились вокруг родителей. Их голоса были столь реальны…

– Опять кошмары? – спросил Ричард, протягивая стакан воды.

Ему не ответили. Анника выпила воду, перед этим рассмотрев стеклянный стакан. Явно дорогой.

«Отвратительно, – подумала она. – Я и забыла, что тут ещё не придумали фильтры».

– Где я?

– В моей библиотеке.

Пока Анника пыталась сформулировать следующий вопрос, в комнату влетел испуганный Конрад. В его дрожащей руке был один стакан.

– Я принёс ещё! После этой дряни обычно ужасно хочется пить! Возьмите, мисс… э-э, – он кинул взгляд на Ричарда. – Миссис Шефер.

– Отдышись, Конрад, – почти приказал Хендерсон, забирая стакан из рук ученика.

– Точно, – протянула Анника.

Теперь она вспомнила некоторые отрывки прошлой ночи. Перед тем, как упасть в обморок, она заметила лицо Конрада с детскими округлёнными глазами и холодно спокойного Ричарда. В целом, Ричард – доктор, поэтому знал, что делает. И люди, падающие в обморок, не вызывали у него таких бурных эмоций, как у Конрада.

– Ничего не понимаю…

– И не нужно.

– Вы всегда усыпляете людей, вместо того, чтобы просто пригласить в гости?

– Всегда, – кратко и без сомнений ответил Ричард.

– Это ради нашей безопасности, – вмешался Конрад.

– Не будем это обсуждать. Вы здесь не за этим. Если хорошо себя чувствуете, следуйте за мной.

Хендерсон встал и направился в конец комнаты. Конрад подал руку Аннике и придерживал её. Тело было, как ватное. Под ногами совсем не ощущалась твердая поверхность. Тоже самое, что ходить по Луне. Гравитация работала по-особенному: Анника отскакивала от земли, как от пружин. Во всяком случае, ей так казалось.

Звук трости разносился из-за угла. Он был, как ориентир. Словно так Ричард Хендерсон предупреждал всех о своём присутствии. Словно он – не доктор, который доложен всех лечить, а сама смерть. Звонкий звук от трости вызывал столько ужаса, сколько не вселял тот обращённый в церкви.