– А стрелять можно?

– Кокону можно задать и свойства звуко- и светоблокировки, так и сделаем. Пойдём, уже пора.

Шишкин быстро надел экзоскелет и взял внушительный боезапас. Они прошли в хвостовую часть корабля и остановились около внешней стены на пустом месте, видимо, приготовленном заранее. Джон опустил сумку и увидел, как вокруг них формируется новое пространство. Септиноид создал уменьшенную версию Иглы, отделил её от основного корабля, и они налегке полетели к месту посадки.

– А сделай стенки прозрачными, – попросил военный.

КХ-Ц’Ц исполнил его просьбу, и их глазам предстала невероятная картина. На фоне безжизненно тёмного и пронизывающе холодного космического пространства располагалась планета, подсвеченная кислотно-яркими цветами. Она светилась сама по себе. Флуоресценция была отличительной чертой Дурук, и вид этот завораживал. Планета освещалась зонами: лиловые плантации, салатовые луга, слепяще-жёлтые грибы, вибрирующие изумрудные моря водорослей. Всполохи ярчайшего пульсирующего света осеняли космос. Маленький экипаж любовался планетой, а планета всматривалась в них, подготавливая множество неприятных сюрпризов.

Посадка была мягкой и даже незаметной, удивительные технологии септиноидов работали безупречно. В полной выкладке Шишкин готов был ступить на поверхность Дурук.

– Готов? – отчего-то спросил КХ-Ц’Ц.

Джон только кивнул, теперь он был весь внимание. Воин сделал глубокий вдох и подкорректировал на планшете параметры Солнца, изменяя ритмы мозга. Стена растворилась, выпуская человека, и Шишкин вышел, ступив на рыхлую поверхность. Он повернулся к другу, тот стоял и смотрел на него, не шевелясь. Обшивка начала восстанавливаться, и последним, что увидел Шишкин, был укладывающийся на пол полутораметровый Муравей. Тогда он вернулся к миру Дурук и широко улыбнулся.

Вопреки ожиданиям, на него никто не накинулся и не начал терзать, однако, он чувствовал кожей, как в него вглядывалось всё вокруг, пробивая насквозь. Вблизи планета была ещё прекраснее, настоящая сказка, которой невозможно было налюбоваться. Гигантские грибы, переплетённые со всевозможной флорой, подсвечивались изнутри чудным светом, как неоновые вывески в больших городах древности. Даже через плотный костюм, закрывающий его целиком, Джон ощущал вязкость и пряность воздуха, лёгкие шорохи и нежные, еле уловимые шёпоты. Всё было дышащим и поразительно живым, мыслящим. Вдруг он почувствовал шорох корабля, повернулся к кокону и понял, что обряд начался. Шишкин быстро настроился на конструкцию и своей волей заставил её удержаться от разрушения.

КХ-Ц’Ц выпустил Шишкина за пределы челнока и долго смотрел ему вслед. Он не смел даже мысленно прощаться с другом, у них всё должно было получиться, любой ценой. Но ждать было уже невозможно. Он лёг на пол, что септиноиды делают крайне редко, и прикрепил тело шипами к полу. Он собрал всё своё естество в одну точку и направил её в самую древнюю часть сознания, туда, где была их праматерь. Это требовало грандиозных духовных усилий: на родной планете в этом помогали сородичи, подключаясь и поддерживая, а сейчас он использовал сильнейший потенциал планеты, подключившись к её энергетике. И она ответила. При всей своей силе и мощи, разумностью она не обладала, и потому любое касание воспринимала, как вторжение. Так что, чем больше он черпал энергии, тем яростнее Дурук защищалась.

Праматерь ответила Шишкину, благосклонно приняв его миссию – спасение жизней людей, и стала помогать. КХ-Ц’Ц увидел это, как тень в ярком свете, манящую его подняться и следовать за ней. Всё его сознание потянулось к ней, стремясь соединиться, впитать её мудрость и совершить задуманное. Сторонний наблюдатель увидел бы, как всполохи голубого свечения, поднимаясь от поверхности планеты, сквозь плотную броню обшивки формируют над ним сферу, мягко переливавшуюся и постепенно распространяющуюся всё выше над телом. И вот уже его свечение блёкло-зелёным силуэтом стало выходить из тела и присоединяться к сфере, сливаясь с ней воедино. Это продолжалось довольно долго. Постепенно видоизменяясь, свечение приобретало более яркий зеленоватый оттенок, что показывало, насколько сознание КХ-Ц’Ц подчинило себе излившийся потенциал.

Шишкин краем сознания удерживал структуру защитной оболочки и следил за периметром. Он видел всполохи энергии, просачивающейся через корпус, и понимал, что всё идёт по плану. В глубине ближайшего леса он видел силуэты неведомых тварей и без раздумья расстреливал их, исключая приближение. Время тянулось неопределённо долго, и он уже было решил, что зря беспокоился, когда увидел в отдалении женский силуэт. Поначалу он подумал, что это кто-то, потерпевший здесь крушение, но вскоре понял, как сильно ошибался.

– Я очень скучала, Джон! – раздался голос у него в голове, давно забытый и всё ещё любимый.

Выстрелить он не смог, рука подняла орудие и дрогнула, ему безумно захотелось увидеть её лицо. Девушка подходила всё ближе и всё больше походила на его потерянную много лет назад любимую. Джон был поглощён происходящей с фигурой метаморфозой, ведь он уже так плохо помнил лицо Нинэль. По мере вспыхивающих воспоминаний, она всё сильнее приближалась к оригиналу.

– Здравствуй! – подойдя вплотную, сказала она. Глаза цвета фиалки смотрели на него в упор.

Речь привела Шишкина в чувство, он быстро проверил сохранность кокона и периметр. Как раз в этот момент с правого фланга подкрались две твари, Джон расправился с ними и опустил оружие.

– Здравствуй, – неожиданно для себя ответил он. – Тебя нет со мной уже очень давно.

– Ты скучал? – спросила копия и закусила губы, точь-в-точь как это делала Нинэль.

Сердце предательски дрогнуло, но разум и выдержка сдерживали Джона от опрометчивых поступков. Он страстно желал скинуть экзокостюм и обнять её, почувствовать руками тепло кожи и ощутить её неповторимый запах. И в тоже время помнил безжизненный взгляд, устремившийся в небо.

– Она мертва. Ты копия, созданная по моим воспоминаниям, – собравшись с силами, сказал он, наконец.

– Здесь я реальнее тебя, милый, – ответила девушка и погладила шлем рукой. – Что это на тебе? Для чего? – будто удивляясь, спросила она.

– Это защита от таких тварей, как… – Шишкин не договорил, расстреливая новую партию атакующих.

– Ты изменился. Стал таким бравым, не то, что тогда… – сказала девушка слегка брезгливо и наигранно обиженно.

Ответить он ей не мог: она сказала ровно то, что он сам думал, только загнал эти мысли очень глубоко и был уверен, что избавился от них. Однако Дурук считала всё верно, и теперь он встретил свой самый чудовищный страх – он стоял лицом к лицу с трагедией всей своей жизни и ничего не мог с этим поделать. Он был готов к самым жутким тварям, но только не к тихой беседе со своей неуспокоенной совестью.

– Знаешь, каково это, когда перед глазами появляется разъярённый гигантский змей? – шёпотом спросила она. – Знаешь это чувство ужаса? – сказала она уже громче, произнося отдельно каждое слово. – Какая это боль, когда терзают и рвут на части? – девушка переходила на крик. – А смерть? Ты думаешь, она добра? Моё сознание угасало очень долго, Солнце не давало мне быстро умереть, – последняя фраза была сказала почти на ультразвуке, голосом, недоступным для человека. И её лицо было всё ближе и ближе.

Шишкин растерянно стал отступать к капсуле, пока не упёрся в неё спиной. В этот момент он как будто очнулся: у него была миссия, его живой, реальный друг в опасности, а он раскис от слов фантома давно умершего человека. Он в упор посмотрел на копию и вдруг осознал, насколько она отдалённо похожа на его красавицу Нинэль. Как он мог забыть её пепельные волосы?

– И от таких тварей, как ты, – сказал он спокойно и поднял оружие.

Создание Дурук отошло на несколько шагов, напуганное и удивлённое. Девушка мотала головой и плакала, она не могла поверить в происходящее, она верила в свою реальность, в бушующие в ней страх смерти и любовь. Всё это тронуло Джона, и он не смог выстрелить в неё, лишь в очередной раз подчистил от надвигающихся тварей фланги и шагнул в капсулу. Он видел, как она послала ему воздушный поцелуй, развернулась и танцующей походкой пошла в глубь флюоресцирующего массива. Твари тоже отступили, как будто уже не были нужны.