Но в семье не без урода. И среди учителей оказался один такой – неприятный средних лет мужичок. Свою кличку Батон он приобрел, преподавая нам ботанику. Помимо ботаники он также вел уроки химии и иногда физкультуры. Он вообще был многостаночником. На переменах Батон подглядывал, подслушивал, ловил бегающих по коридору школьников, которых потом за ухо отводил к себе в кабинет и заставлял там мыть пол и иногда химические колбы, попахивающие алкоголем. Ни на перемене, ни на уроке он не выпускал из рук длинную деревянную указку – свое страшное оружие. Видимо, слава мушкетеров не давала ему покоя. Он мог неожиданно напасть с ней на кого-нибудь из мальчишек, кто, по его мнению, заслуживал кары, и больно ударить – даже по голове. Понятно, что школьники – не мушкетеры, вызвать на дуэль его не могли, как и ответить тем же. И он, довольный своим могуществом, взирал на всех важно и плотоядно, то и дело выискивая новую жертву. Его не любили ни школьники, ни, по-моему, сами учителя. Но, несмотря на это, невоздержанный, импульсивный Батон-многостаночник не один год процветал в школе, и никто на него не жаловался. Когда в школу наконец пришли настоящие учителя физкультуры и химии, Батон как-то сдулся и погрустнел. Видимо, королевство для него стало маловато, уже не мог он разгуляться так, как раньше. С тех пор он вел только ботанику и биологию, а потом и здесь его заменили, и он покинул школу. После поговаривали, что его видели в городе – он стал водителем трамвая. Надеюсь, хоть там он никого не бил.

Итак, к первому сентября в нашем малонаселенном мальчиками классе уже давно все перевлюблялись и успели друг другу надоесть. Душа рвалась, просила сюрпризов, новых впечатлений и наконец была услышана. В наш теперь уже шестой класс пришли сразу трое новеньких!

Слух об их появлении с утра летал по школе, и все девочки класса заранее выстроились вдоль стен группками и томились в ожидании. Всегда надо быть готовой к встрече с судьбой. Вдруг войдет именно тот, кто «в сновиденьях мне являлся» и «незримый был уж мил»? Конечно, я тоже ждала, но скорее как ждут Деда Мороза с подарками. Было волнительно, любопытно, но без предчувствий и с легким налетом иронии. Меня раззадоривала атмосфера соперничества – кому достанется главный приз, кто победит, кто получит самого долгожданного новичка? Я была отличница и любила побеждать. И в этот раз была бы не прочь утереть всем нос. Но что именно сейчас я встречусь с судьбой, мне не верилось. К тому же у меня был друг Заяц, хотя то, что между нами было, как будто не совсем про чувства. В общем, мы ждали. От избытка адреналина щеки горели, руки потели и во рту становилось сухо.

Мальчишки в свою очередь никого не ждали, ничего не предчувствовали. Хотя, может, просто ждали по-своему и лишь делали вид, что им все равно. Старые добрые одноклассники, такие привычные и уютные, как поношенные домашние тапочки, носились по школьному коридору словно умалишенные, скакали друг на друге верхом, устраивая конные бои, падали, кричали – словом, отрывались перед первым уроком нового учебного года по полной программе. Иногда они подбегали к нам с какой-нибудь детской провокацией, явно требуя к себе внимания. От их нарядного по случаю праздничной линейки внешнего вида не осталось следа: колени и локти лоснились, волосы топорщились, пот катился градом. Детский сад… Девочки все-таки взрослеют быстрее. Может, стоит познакомиться с ребятами из старших классов? Они как-то посерьезнее уже, поинтереснее. Никогда раньше в голову не приходила мне эта мысль. Надо приглядеться… Я стала вспоминать мальчиков-старшеклассников, которых видела иногда в коридорах школы, и чуть не пропустила появление новеньких.

Они все трое возникли в конце коридора, и жизнь на миг замерла. Помните старый фильм «Три мушкетера» с Михаилом Боярским? Тогда он был очень популярен. Песни из фильма девочки переписывали друг у друга в песенники, и многие были безответно влюблены в красивых и отважных мушкетеров. Помните самый финал, кадры с титрами? Герои-победители, как в замедленном воспроизведении, под красивую торжественно-печальную песню идут вперед. Ликующая толпа расступается, давая им дорогу. Дойдя до края экрана, они словно смотрят в упор на зрителя и каждый протягивает вперед правую руку – не кому-нибудь протягивают, а нам, простым зрителям, будто мы все вместе. Сильное впечатление – до мурашек. Вот и появление троих новеньких запомнилось мне именно таким – как в замедленном кадре. Прямо кино! Трое мальчиков движутся по школьному коридору в нашем направлении. Кто-то из девочек отводит глаза, кто-то поправляет волосы, кто-то шепчется, кто-то смотрит с вызовом прямо на новичков. Наши мальчики медленно сползают с коней-одноклассников, медленно и смешно поправляют одежду, потерявшую всякий вид в их играх, и медленно, переглядываясь и ухмыляясь, по-хозяйски направляются в сторону новеньких – встречать. Это кино длится какое-то мгновение, но за это время я прихожу в себя от первого впечатления и наконец могу спокойно разглядеть новеньких.

Первым бросился в глаза худой блондин среднего роста со светлыми глазами и непослушной длинной челкой. Сейчас бы сказали, что он вылитый Драко Малфой – на вид нагловатый, бесстрашный, сдержанный и достаточно смазливый. Несколько девочек уже поглядывали на него, загадочно улыбаясь, перешептываясь и хихикая. Вторым был улыбчивый брюнет, с большими, немного навыкате печальными глазами и густыми ресницами. Ростом не вышел, но загадочным взглядом притягивал. К тому же оказался общительным – он первый начал знакомиться с нашими мальчишками.

Третьего я не успела сразу заметить – меня отвлекли подошедшие Заяц с Василием. Заяц в этой всеобщей картине появился только сейчас, возник как из-под земли. Весь его отстраненно-надменный вид говорил, что главный тут он, а новенькие могут подождать. Вообще-то он и правда был главным – бессменным лидером класса вот уже несколько лет. Казалось, новенькие его ни капли не интересуют, хотя украдкой он все-таки поглядывал в их сторону. Как давно мы не виделись с Зайцем! Он подрос за лето – наконец-то стал чуть выше меня. Мне было приятно, что он сразу подошел ко мне. Приятно его внимание. Он начал о чем-то рассказывать. С ним мы умели говорить обо всем и ни о чем одновременно. Как будто просто перекатываешь друг другу темы, как мячики, и получаешь удовольствие от словоговорения, от шуток, понятных иногда только нам, просто от присутствия друг друга рядом.

Но в этот раз все было не так. Отдаться процессу разговора не получалось. Нет, я искренне смеялась, радовалась, но все время ловила себя на том, что успеваю думать и про новеньких. «Вот было бы прикольно, – вдруг мелькнуло в голове, – если бы третий оказался рыжим». Я даже сказала что-то такое вслух: есть блондин, брюнет, должен быть рыжий – чтобы было на любой вкус! Мы засмеялись, и тут прозвенел звонок на первый урок.

Договорившись со мной погулять вечером, Заяц с Васей с деловым видом проследовали мимо кабинета. Они любили входить в класс чуть позже, когда все уже сидели за партами и учитель открывал журнал и рот, чтобы начать урок. Для меня даже тогда было очевидно, что таким образом они завоевывали внимание. Представьте: все уже в классе, смотрят на учителя, готовятся отвечать, и тут открывается дверь и все переключаются на опоздавших. А им только того и надо. Да, были в таком поведении свои минусы – например, риск получить замечание в дневник. Да и само внимание окружающих не всегда бывает приятным. Хотя не зря Заяц дружил с Васей. Тот всегда был способен разрядить любую атмосферу и превратить серьезный момент в анекдот. Да и каким бы ни было внимание – тебя заметили, а значит, цель достигнута. На тебя смотрят сразу двадцать пять человек, и ты в этот момент ощущаешь себя главным, особенным. И эти ощущения для Зайца и Васи были важными, может даже необходимыми и стоили опоздания.

Учитель задерживался – с ними тоже такое бывает. Я подхватила сумку, собираясь идти в класс, и в этот момент вспомнила про третьего новенького. Какой же он? И тут увидела его. Он стоял один у кабинета, прислонившись к дверному косяку. На плече висела коричневая сумка с бежевыми вставками. Я почти угадала – он был не брюнетом и не блондином. Но и не рыжим, хотя в веснушках. Он оказался шатеном с короткой стрижкой и смешной прямой челкой. Ростом чуть повыше меня, стройный. У него был пристальный внимательный взгляд и еле заметная улыбка – одними глазами и уголками губ. Чему он так загадочно улыбался? Кому-то или так, внутрь себя? Тихий, скромный, но одновременно уверенный и спокойный, он как будто не торопился понравиться и поэтому понравился мне больше всех из вновь пришедших. «Но все равно это не мой типаж», —подумала я с небольшой досадой. Что поделаешь, я же мечтала о принце на коне. Можно и без коня, но мой суженый-ряженый должен быть особенным и прекрасным, как принц. Ну или не принц, а, например, как Михаил Боярский – Д’Артаньян! Его портрет висел у меня над кроватью, и тогда он был моим принцем: черные волнистые волосы, живые глаза и выразительный горящий взгляд. А еще мой принц должен быть высоким, с широкими плечами, как Петр Первый, и с красивыми длинными пальцами рук. Ну конечно, еще благородным, отважным, добрым и веселым. И талантливым, как Александр Пушкин. Вот это и был мой типаж. Поэтому, к сожалению, новенькие – ну совсем не то. И к теме новеньких в этом году интерес был потерян.