В окне мелькнул огонек, и я, с облегчением выдохнув, взбежала по ступенькам. Взявшись за толстое кольцо, постучала, и дверь бесшумно открылась.

– Слава богам, – выдохнула я, когда на меня с изумлением уставилась красивая женщина в красном бархатном платье. – Я Элисьена эль Соль, – представилась я, но, сбившись, исправилась: – Вернее, уже Доксвелл. Вдова. Мне достался этот дом в наследство от покойного мужа. А вы экономка?..

Женщина все еще смотрела на меня с удивлением, граничащим с испугом, точно я какое-то привидение. Впрочем, я не мылась уже дней шесть, так что ее ужас был понятен.

– Вас, наверное, не предупредили о моем появлении, – виновато добавила я. – Но у меня все документы с собой.

Я поспешно открыла сумочку и вынула пачку бумаг.

– Можете взглянуть, если хотите.

– Не надо, – ответила дама густым контральто. – Я ждала тебя. Слишком долго, пожалуй.

– Мы очень долго ехали, – с готовностью подтвердила я, хотя внезапный переход на «ты» слегка меня озадачил. Главное, что меня ждали. Как это прекрасно! Значит, есть надежда на ужин и, пусть боги будут милостивы, ванну…

– Зови меня Реджина, – представилась дама.

– Хорошо, Реджина, – кивнула я, согласная звать ее как угодно, если она даст мне свежую постель, которая не будет трястись подо мной, как сиденье в экипаже. – Вы… Ты присматриваешь за домом?

– Можно и так сказать, – ответила женщина.

Она была красива: удлиненные темные глаза, роскошные волосы, забранные в высокую прическу, женственная фигура. Изящная рука, держащая свечу, явно никогда не знала физической работы. Возраст – лет двадцать пять, или около того. Интересно, сколько Говард платит Реджине, если она может позволить себе такие платья и украшения? В маленьких ушках сверкали бриллианты, а на шее блестела тяжелая цепочка с кулоном, который прятался в декольте.

– Такая молоденькая, – заметила Реджина, тоже пристально меня разглядывая. – Элисьена эль Соль… Славный род.

– Увы, наша искра иссякла, – сказала я.

– Да что ты говоришь, – произнесла она со странной интонацией, в которой мне померещился сарказм.

– Так и есть, – ответила я, стараясь сохранять достоинство. – Мой дед владел крохами магии жизни, но отец потерял этот дар. Мать вовсе была не эльеной, так что…

Я развела руками. Дядя надеялся, что во мне проснется искра, и пригласил храмовников на мое совершеннолетие. Долго с ними разговаривал, запершись в кабинете, и вышел оттуда мрачнее тучи. А потом решил сбыть меня поскорее как негодный товар.

– Ты чья вдова? – спросила Реджина. – Кто из Доксвеллов скончался?

– Гевин, – ответила я, слегка удивленная тем, что она не в курсе. Видимо, Говард не счел нужным посвящать экономку в личные дела семьи.

– Гевин, – повторила она. – Такой угрюмый мальчуган, что вечно мучил щенят?

– Ему было почти шестьдесят, – сказала я. – Другой Гевин.

– Значит, тебя выдали за старика, – задумчиво покивала она. – Ты сирота?

– Да, – ответила я. – Моим опекуном был дядя.

– Бьюсь об заклад, он тот еще козел, – фыркнула Реджина, и я невольно прониклась к ней симпатией. – А ты, выходит, сбежала от него сюда.

– Здесь, вроде, неплохо, – неуверенно ответила я. – Но я очень устала.

– Еще бы, – сочувственно вздохнула она. – Бедное дитя. Ступай наверх, в левое крыло, дальняя комната справа. В ванной есть горячая вода, постельное белье свежее. Я принесу тебе перекусить. О багаже не волнуйся.

– Спасибо, – от души поблагодарила я.

Ванна, еда, постель. Я готова была обнять женщину в порыве чувств, и, видимо, что-то такое отразилось на моем лице, потому что она слегка отшатнулась. Представляю, как от меня несет. Я смутилась, но Реджина улыбнулась мне.

– Все будет хорошо, Элисьена, – пообещала она.

Я поднялась по широкой лестнице, опираясь на перила из красного дерева. Интерьер устаревший и претенциозный, и я ему не соответствовала. Дом был мне словно на вырост, и я не могла в полной мере осознать, что он мой, чувствуя себя гостьей. Я прошла по темному коридору, устланному ковром, толкнула тяжелую дубовую дверь, и светильники на стенах вспыхнули. Надо же, в доме есть магия! Посреди комнаты стояла широкая кровать с резными столбиками по краям, которая так и манила упасть на мягкую перину. Большой шкаф занимал всю противоположную стену, возвышаясь до самого потолка, перечеркнутого балками. За окном виднелся залитый лунным светом сад, в глубине которого белели мраморные скульптуры, увитые плющом.

В углу я нашла дверь, ведущую в ванную комнату, и, открыв кран, мысленно послала Говарду Доксвеллу пожелание счастья. Какой все же прекрасный человек! Не чета своему отцу. А вдруг Говард знал о байках про привидение и решил сбыть мне проклятый дом?

Я сняла одежду и бросила ее в корзину для грязного белья.

Нет, Говард практичен до мозга костей и вряд ли верит в сказки. Но с какой стати дарить мне такой шикарный особняк, да еще и с магическими удобствами? Неужели он проникся ко мне внезапной симпатией?

Хотя Косте я тоже понравилась. Я видела это в его взгляде, чувствовала в прикосновениях. Та сумасшедшая ночь уже дважды повторялась в моих снах, я была в них красивой и желанной и, просыпаясь, продолжала чувствовать себя такой. Но помыться не помешает.

Я забралась в ванну, и все мысли и сомнения растворились в горячей воде. На полочке у стены нашлись ароматная пена и мыло. Смыв дорожную пыль и запахи таверн, которые, казалось, пропитали меня насквозь, я выбралась из ванны, вытерлась пушистым полотенцем, и, укутавшись в халат, висевший у двери, вышла в спальню. На низком столике у кровати меня уже ждал ужин, и я с жадностью на него набросилась. Ничего особенного: ломоть свежего хлеба, ветчина, сыр, но мне показалось, что я в жизни не ела ничего вкуснее. Запив теплым чаем с малиной, я забралась в мягкую постель. Светильники погасли, погрузив комнату в мрак, и я тут же уснула.

Проснулась я от стука и голосов. Кто-то бурчал и ругался, а другой голос его успокаивал. Я вскочила с кровати и, накинув халат, крадучись вышла из комнаты.

– Умерла, как пить дать, бедняжка, – настаивал дребезжащий голос. – И будут они теперь вдвоем ходить, неприкаянные.

– Вы должны были прийти ко мне ночью, – заявил второй голос, твердый и уверенный.

– Чтобы мы все тут и остались? – возмутился первый. – Никто не ходит в черный дом по ночам. Никто!

Перегнувшись через перила, я уставилась на мужчину в светлом костюме и хмурую старушку с клюкой.

– Кто вы? – хрипло спросила я. – Что вам нужно?

Старушка подпрыгнула на месте и попятилась к двери, выставив перед собой клюку, будто готовясь от меня отбиваться. А мужчина с явным облегчением в голосе произнес:

– Госпожа Доксвелл, – сняв шляпу со светлых волос, он поклонился и представился: – Руперт Коперо, мэр Вилары. Рад приветствовать вас в нашем городе.

– Может, это уже и не она, – заскрипела старушка. – Может, в нее вселился злой дух.

– Я скоро спущусь, – сухо пообещала я и прошествовала назад в спальню, стараясь держаться с достоинством, хоть это и было непросто в халате и босиком. А уж что у меня сейчас творилось на голове, лучше вовсе не представлять.

Оказавшись в комнате, я в панике заозиралась, но моего сундука не было. Я открыла шкаф, надеясь найти что-нибудь подходящее, и обнаружила на вешалках всю свою одежду, а внизу, на полке, туфли. Когда только Реджина успела разобрать мой багаж?

Выбрав скромное серое платье, соответствующее статусу вдовы, и туфли на низком ходу, я наскоро заплела косу и вышла к гостям. Они так и стояли у подножия лестницы, словно боясь сделать шаг в сторону.

– Прошу прощения за внезапный визит, – сказал мэр. – Но я бы приехал и ночью, если бы мне сообщили о вас ранее.

– Вот как? – произнесла я, спускаясь по лестнице. – В чем же причина ваших волнений, господин Коперо?

– Дом проклят, – коротко сказал он, и я, не сдержавшись, усмехнулась.