“Высшая воля и её путь есть единственное твоё упование,” — прозвучало в тишине и пустоте.

“У меня есть моё служение в скинии. Остальное оставляю в Твоём усмотрении,” — Пророк перебрался на соломенную подстилку в углу хижины. В дверь и стены время от времени ударяли камни, крики и проклятия сливались с ночным ветром.

— Вот они, эдона ниор-цев. Прошли мимо, двигаются дальше так быстро, как могут с этими повозками.

Шенай Бартеом вгляделся в отображающее стекло.

— Хорошо. Сопровождайте до места, где они остановятся. Потом присматривайте время от времени, постоянное наблюдение можно не вешать. И вот что, эдона Кареши: иди спать. С дежурством справятся помощники, служение несложное.

Ниор-цев встал, потянулся, прошелся в сумраке стеноката.

— Всем, кроме дежурных и наблюдателей, спать! — с этими словами он вышел наружу, под горящее звёздами небо.

За растянутой вокруг рубежного лагеря защитной сетью проскакал очередной всадник. Больше ничего не было слышно, кроме посвиста ветра. Бартеом прошел между телегами, кивнул повернувшемуся к нему дежурному, сидевшему на тягаче. Никаких звуков со стороны лагеря воинов Хаб-Элми, ничего, кроме удаляющегося стука копыт. Ниор-цев вернулся в стенокат.

— По всей скинии приказ спать всем, кроме дежурных, — негромко бросил он помощнику. — Как рассветёт, провести полную молитвенную подготовку и дальше держать постоянную боевую готовность. Ходовая готовность каждый час.

Внутри и снаружи ограждения рубежного лагеря ветер продолжал пересыпать песок.

Сарда Бахруш, действующий медирит земли Архаб, снова и снова ждал неприятностей. Он молча следовал за Высочайшим в сторону хижины посланца заветных, отвечая только кивком на доклады подбегавших помощников. Предстоявшее было неизбежно, и последствия тоже представимы, и ничто в этом не несло радости. “Вода находит себе путь,” — снова и снова говорил он про себя, не находя в этом успокоения.

Пророк стоял неподалёку от изгороди, глядя на приближающегося царя Хаб-Элми, перед свитой которого расступались уже собравшиеся с утра люди. Он медленно стёр с лица пот и увидел на руке размазанную кровь. Брошенный в него недавно ком земли, оказывается, рассёк кожу на лбу. “Иду по воле Твоей, ищу пути Твоего, предаю себя Твоему усмотрению”.

Джэвэд Очивдат встал перед изгородью. Воины, стоявшие на страже, отошли в стороны, дав место сотникам. Толпа вокруг стихла. Всё стихло, кроме посвиста ветра.

— Ты рассказал о своей земле и твоем народе, мы поняли, чего вы хотите. Ответ народа Хаб-Элми тебе и твоим заветным: нет. Источник не прекратит течение, народ воинов не сядет на землю. Если вы придёте к нам со всей вашей силой, вас встретит война. Если вы убьете девять из десяти в земле Архаб, десятый затаится, чтобы пустить стрелу и вонзить клинок. Запомни мои слова и уходи с ними к твоим людям, что ждут в пустыне.

Стих даже ветер. Джэвэд Очивдат, течением Источника и согласием сотников названный балай всех Хаб-Элми, отступил на шаг назад от изгороди.

Пророк обвел взглядом всех стоявших за изгородью.

— Я пришёл сюда, следуя пути Высшей воли. Говорить с тобой или с твоим народом — то, что я могу делать на этом пути. Я не ухожу.

— Ты пришёл как посланец твоего народа, и я отсылаю тебя к твоему народу с ответом земли Архаб!

— Мой народ следует Высшей воле и несёт праведный закон в другие земли. Я не понесу ответ, противный Высшему.

— Если бы словами можно было сокрушать врагов, вы бы правили всеми землями, что есть на свете. Наверно, в других местах так и случалось! — балай с усмешкой оглянулся на сотников и толпу за ними. По толпе прокатился смех, прокатился и смолк.

— Тебя охраняет обычай гостеприимства, но его время истекает. Когда солнце достигнет вершины дневного пути, эти воины перестанут тебя охранять и у них не будет причин тебя щадить, как и у любого Хаб-Элми. Если до того ты уйдёшь, тебя никто не тронет по пути до твоих людей, стоящих в пустыне. Они не пришли как гости, но их тоже не тронут, если ты уйдёшь. Прощай, посланник заветных.

Балай повернулся и пошел обратно в сторону холма. Сотники последовали за ним. Медирит задержался у изгороди.

— Ты отважен, чужеземец. Но больше твои слова здесь никто не услышит. Уходи, дай знать своим об этом, — Сарда Бахруш быстрым шагом отправился за свитой Высочайшего.

— Ответ очевиден, — мрачно заметил Шенай Бартеом, не отрываясь от отображающего стекла. — Это не было ещё одной частью переговоров, — его голос был слабо слышен на фоне шума двигателя стеноката, но старший управляющий совлами согласно кивнул.

— Эдона Кареши, все совлы снаряжены максимальным боезапасом?

— Да, эдона ниор-цев. Довешены огнеискровые бомбы на всехватах, кроме того совла, что к готов запуску с телеги. Тот всехватом на щите скорострела держится.

От двигателя сквозь его шум доносились обрывки молитв. Пока было время, Молящиеся подкрепляли работу ходовой части.

— Ходовая готовность всем постоянно. Подготовьте сброс ограждения лагеря. Помощник кивнул и выскочил из стеноката.

— Отправь сводку по дальней электросвязи через совла, эдона Кареши.

Скиния была готова с боем пойти к земле Архаб. Все Молящиеся чувствовали приближение времени, когда надо будет явить Высший гнев. Каждый вспоминал памятное с дней учёбы: “Превыше гор и жарче горна кузнечного встаёт Его отмщение и кто же может устоять?”

Ниор-цев не отрывался от картинки, передаваемой стеклоглазом совла.

Стражник сделал знак толпе. Крики прекратились, замахнувшийся камнем опустил руку и отступил назад. Стражник повернулся к Пророку.

— Солнце высоко, чужеземец. Скоро мы повернёмся к тебе вместе с этими людьми. Может, мы их ещё чуток попридержим — это чтоб ты не враз умер. Беги, говорильщик, пока ещё можно.

— Я благодарю тебя за добро, достойный воин, — Пророк поклонился. — Но всё то, что вы можете сделать со мной, оставит меня на пути Высшего. Я не сойду с него.

— Ну как знаешь, говорильщик, — стражник обернулся к толпе. — Этот сдуревший хочет умереть здесь! Эй, стоять всем! Рановато! И камни тоже отложите пока.

Комья земли и палки вновь полетели в Пророка под яростные крики. Долетали далеко не все, попадали и того реже, но кровь с лица было уже бесполезно стирать. Попадание в переносицу выбило у Пророка слёзы. Он не стал стирать и их, вновь сделав шаг в сторону толпы.

— Я стою перед вами, готовый ко всему, что усмотрит для меня Высший. В этом опора людей Завета, на том стоит сила закона, что мы приносим в другие земли. Может ли ярость ваша, требующая убивать, встать против Воли, дающей силу встать против вас с готовностью к смерти?

— Вот и сдохни, дон мхарб! Убирайся! Воины не сядут на землю! — крики толпы сливались в сплошной рёв. Солнце приближалось к зениту. Пророк отошёл назад к хижине и опустился на колени.

“Одно намерение у меня — принести завет Твой в землю Архаб, привести народ сей гордый и жестокий к Твоему закону. Одно действие осталось мне — взывать к Воле твоей, да случится здесь всё по пути Твоему и силами людей Твоих!” — и вновь в разум Пророка пришли тишина и спокойствие. Он поднялся и вновь приблизился к толпе и стражникам.

— Он продолжает говорить? — балай посмотрел на помощника медирита, вбежавшего в шатёр.

— Да, Высочайший. Он не собирается уходить.

— Значит, скоро он умрёт. Сотням на границе оазиса приготовиться. Всем сотням готовность!

Избранные сотники переглянулись. Двум сотням вблизи лагеря чужеземцев предстояло проверить их силу и узнать на себе их неведомое оружие. Всадники, которые прискачут оттуда к оазису, сообщат всё, что смогут, основным силам, чтобы те встретили врагов уже со знанием их возможностей.

— А если они двинутся прочь?

— Обошедший отряд их задержит, а я поведу основные силы вдогон, — Джэвэд Очивдат откинулся на коврах. Один из Говорящих с Источником поднёс ему священную воду в чаше.