Пророк повернулся и пошёл к хижине. В небе описал плавную дугу совл.

— Что ты понял? — Сарда Бахруш повернулся к шагерджинжу. Тот в замешательстве помотал головой.

— Они хотят, чтоб мы жили, как они скажут. Они не отстанут от нас, — молодой воин посмотрел вдогон чужеземцу, входившему в хижину. — И этот болтун очень храбрый.

— Ты правильно понял. Я не ошибся, взяв тебя в помощь, — медирит оглядел всё ещё молчащую толпу перед воинами, охранявшими хижину. — Беги к Высочайшему. Доложи, что увидел и услышал. Я вскоре тоже приду.

За сетью, ограждающей рубежный лагерь, двое Молящихся готовили к запуску очередного совла. Подошедший Ниосат Кареши осмотрел небольшой сверток, удерживаемый всехватом.

— Проверили работу?

— Да, эдона Кареши. Сброс по сигналу ‘вав’, проверили два раза. Я сам молился над управлением.

Кареши посмотрел на солнце, приближающееся к горизонту. Предыдущий совл отправился наблюдать за Пророком более получаса назад.

— На ближайшую смену главного наблюдения запускайте, как и собирались, — Кареши отправился обратно к стенокату.

В полусотне шагов от сети всадники Хаб-Элми продолжали скакать, описывая бесконечные круги вокруг рубежного лагеря.

“Ради прихода воли Высшего повсюду да воцарится закон Завета в земле здешней, дабы явило оружие наше гнев Высший восставшим против воли Его, пусть будут заряды сии готовы возгореться!” — донеслась с одной из телег молитва, произносимая то там, то тут почти непрерывно.

Ниосат Кареши скрылся в стенокате.

Джэвэд Очивдат, течением Источника и согласием сотников названный балай всех Хаб-Элми, чувствовал страх. И это не было хорошо знакомое ощущение опасности перед боем или приближающейся песчаной бурей, заставшей в пустыне. Он твердо знал, что нужно действовать и совершенно не представлял, что можно сделать. “Наверно, так было с вождями всех тех земляных племен, к которым мы приходили,” — вдруг подумалось ему. Эта мысль наполнила его яростью, и он вскочил на ноги как раз навстречу входящему медириту.

— Сарда! Твой шагерджинж наговорил тут небывалой чуши!

— Он передал то, что видел. И думается мне, передал он всё правильно. Толковый парень, Высочайший, — Сарда Бахруш поклонился балаю. — Этим людям действительно нужно, чтобы мы перестали быть течением Источника. Они хотят, чтобы мы сели на землю.

— Демоны пустыни! — донеслось от чаш со священной водой.

— Не охраняй этого чужеземца закон гостеприимства, я бы его сам убил! — Джэвэд Очивдат опустился на свернутые ковры. — И повёл бы сотни на их лагерь!

Избранные сотники одобрительно зашумели.

— Они к этому готовы, Высочайший. Погибнет много воинов. А позднее нам нужны будут все… — балай опять вскочил.

— Сам знаю! Мы их отпустим. Но когда они будут уходить, сотни их проводят. А по пути посмотрим, — балай зло усмехнулся. — Посмотрим…

— Нам надо знать больше об их оружии, — согласился Сарда Бахруш. — А они должны понять, что мы не сядем на землю. Они не отстанут, но это можно отодвинуть. А там… вода находит себе путь.

У входа шатра появился помощник медирита, один из доверенных людей. Он сделал знак, желая доложить лично, но балай крикнул ему: “Иди сюда и говори!” Люди, по словам помощника, были растеряны. Они больше не считали чужеземца жалким дон мхарб, их пугали речи про волю, которая привела этих чужаков, а особенно соединение этой воли и невиданных вещей, которые тревожили даже воинов.

— Пустить слух, что эти заветные любят и умеют говорить и многих уже одолели словами. Пусть поспрашивают людей — правда ли, что они испугались одного красноречивого чужака? — помощник медирита поклонился и убежал. Сарда Бахруш повернулся к балаю.

— До утра этого хватит, Высочайший, но утром надо объявить решение всем.

Джэвэд Очивдат вновь опустился на ковры.

— Утром я отправлюсь к нему. Пусть соберутся все сотники, кроме тех, что у лагеря чужаков. Пусть приведут с собой лучших воинов.

— Голос Источника с тобой! — отозвались все в шатре.

В окне хижины на фоне темнеющего неба появился снижающийся совл. Пророк поднялся на ноги и присмотрелся. Высота и направление движения показывали, что совл пройдёт прямо над головой и совсем невысоко. “Скинический совет ждёт от тебя усердия в служении, будь несокрушим в претворении Высшей воли,” — усмехнулся Пророк, однако спокойствие, наполнявшее его во время разговора с толпой, рассеялось.

Сквозь крики толпы, поднявшиеся при снижении совла, что-то стукнуло за хижиной. Пророк открыл дверь. Люди размахивали палками и клинками и кричали вслед поднимающемуся в закатное небо совлу. “Проклятая неживая птица! Ты нас не испугаешь! Убирайся!” — донеслось из толпы. Пророк отправился в сторону уборной, по пути быстрым движением подняв с песка свёрток.

— Фарун уже увёл две сотни?

— Да, Высочайший, — медирит сверился со свитком. — Колесницы до предела загружены водой и припасами. С ними треть всего запаса огненных стрел. К рассвету они будут уже сильно дальше лагеря чужаков и расположатся на пути их отхода.

На картинке в отображающем стекле двигались всадники и большие повозки, запряженные горбанами.

— Около пары сотен, эдона ниор-цев. Будут невдалеке от нас между полуночью и рассветом.

— Верно. Как раз тогда у нас очередное молитвенное возобновление готовности… — Шенай Бартеом глянул на малое стекло. — Пророк послание забрал. Хорошо, — он повернулся к помощнику. — Разбудите, если что-то произойдёт, либо когда эти подойдут.

В полумраке стеноката слабо светились стекла блока управления. Снаружи сквозь шум копыт и возгласы кружащих всадников послышался нарастающий звук идущего на посадку совла.

Пророк зажег малую лампу картинника и при её свете развернул сброшенный свёрток. Небольшой лист был сложен пополам и запечатан знаком скинического совета. “Ожидаем усердия в служении…” — снова усмехнулся Пророк, ломая печать.

“Скинический совет не просил о пересмотре решения особого суда. Исполнение остаётся отложенным до окончания скинии. Высшая воля и её путь есть единственное твоё упование, заслуг же особых у тебя мы не видим.”

Пророк замер, уткнувшись взглядом в темное небо за окном.

“Воля Твоя осуществляется на пути Твоем, нет у меня ничего помимо воли и пути Твоего, не могу я сделать и шага вне усмотрения Твоего, помоги мне понять, где шаг мой нужен!” — голову пронзила боль. На глаза попался ещё один листок в свёртке, тоже сложенный, но запечатанный просто кусочком воска.

“Хавер высшего курса Техниона, в котором состоит Годон из семьи Селиот…” — Пророк остановился. Хавер, содружество обучавшихся в Технионе и вместе окончивших высший курс, сообщество Молящихся, по большей части с высокими званиями, сохраняющих связь между собой и поддерживающих друг друга. Просьба хавера имела вес, ходатайство хавера не могло остаться без внимания.

“Хавер высшего курса Техниона, в котором состоит Годон из семьи Селиот, не признает перед Высшим лишенного имени и звания. Собрание хавера не нашло причин обращаться с ходатайством к особому суду и не просит за того, кто носил имя Годона Селиота. В остальном оставляем упования на Высшую волю.”

Пророк медленно положил листок рядом с посланием скинического совета. “Усердие в служении и старание в праведности… их ждут от того, кого больше не знают перед Высшим и знать не желают?!” — он вновь положил руку на лоб, опустившись на колени посреди хижины.

“Путь Твой проходит сквозь меня, не знаю, как прикоснуться к нему, не вижу я даже шага перед собой. Прошу тебя увидеть меня, молю ответить обо мне, распорядись мной по воле Твоей, но не оставь меня без неё! Обступили меня желающие гибели моей, умножились враги мои соратниками моими, требуют от меня того, чего не давали мне. Нет у меня намерений и действий, хочу от Тебя решения обо мне!”

Тишина и пустота заполнили Пророка. Взгляд его упал на лист из скинического совета.