- Я уснула, представляешь ли?

- Да.

- Я уснула и описалась. Я впервые в жизни описалась во сне.

- Ну, в больнице это разрешается и даже приветствуется, - попытался успокоить её я.

- На меня сейчас памперсы надели.

- Ну... А обязательно, чтобы на тебе были памперсы?

- Ты понимаешь, я уснула и описалась. Я бежала в туалет и всю палату залила.

- Ну, а в судно было нельзя? Ты говорила, они тебе дали судно.

- Дали. Но я просто описалась без судна. Если честно, я забыла про него.

- Правильно сделала. Искать его, когда уже невмоготу.

- А ночью я до тебя дозвониться не могла, видимо, по настоянию бабушки, ты отключил телефон. А рассказать я тебе ночью вот что хотела. Я посмотрела церковную службу в Храме Христа Спасителя и вырубилась. Мне приснилось, что нас с тобой посадили в микроавтобус и осыпали сокровищами. Мы поехали и нас взорвали. Микроавтобус перевернулся и мы никуда не могли деться, нас грабили и убивали. Ладно. Сейчас по телевизору новости пошли. Дай я их посмотрю. А то я за весь день так ничего и не посмотрела. Будет что-то новенькое, расскажу.

- Давай-давай.

- Пока. Ах, да! И не отключайся пожалуйста, хотя бы два следующих дня. Ещё! Я твой телефон дала Генке.

- Хорошо. Но у него есть мой телефон.

- Если тебе позвонит неизвестный номер, ты всё-таки трубку возьми.

- Я беру трубку, поднимаю всегда.

- Спроси, вдруг это Генка. Он представится. Я попросила, чтобы он твой телефон записал.

- Хорошо-хорошо.

- Давай-давай. Пока-пока. Я перезвоню потом.

- Звони. Буду ждать.

Глава 41 Всё плохо

Третьего мая я позвонил Искре вечером, без десяти девять.

- Аллё?

- Аллё. Как самочувствие?

- Откровенно говоря - паршиво. Очень паршиво.

- Голос у тебя хороший, бодрый. Ну а в чём это «паршиво» выражается? Может то, что ты жаловаться стала, как раз признак выздоровления?

- Может быть, может быть. Сейчас я тебе перезвоню. Мне тут капельницу переставляют. Говорят, всё в порядке. Всё! Сейчас мне капельницу переставят. Вы только еду не увозите и свет выключите. Я сейчас тебе перезвоню.

- Давай-давай.

Через десять минут Искра перезвонила.

- Ага! - сказал я.

- Аллё! Ну, все ушли. Я попила воды, чуть не захлебнулась. Только что пришла в себя. Так что задавай вопросы.

- Там ухаживают за тобой, смотрят?

- Смотрят. Но тут плохо тревожные кнопочки работают.

- Всё никак не починят?

- А у меня... Я непроизвольно писаюсь.

- Ты вчера говорила.

- Я во взрослых памперсах. Тут мне показалось, что я писаюсь кровью.

- О! Ничего себе.

- Это правда. Дело в том, что я ломанулась в туалет, позабыв о том, что я под капельницей. Вот. И я действительно, разорвала капельницу, залила всю палату кровью.

- Кошмар.

- Ночью всё убирали-убирали. Мне ЭКГ делали. А сейчас я немножко бодрствую. Давай, быстренько задавай вопросы. Я с тобой поболтаю и вырублюсь.

- Скажи в двух словах. Какой-то прогресс есть в твоём лечении? Или врачи приходят, придумывают для тебя что-нибудь новое и - всё. Опять уходят.

- Откровенно говоря, тут меня пытаются... Всякие анализы делают. Всякие массовые анализы. Вот.

- Мучают анализами?

- Да. Понимаешь ли, как-то мне плохо.

- Ну, надо знать, от чего лечить и к чему стремиться. А сдачей бесконечных анализов можно угробить.

- Это правда. Они мне сказали, что я тут чуть кровью не истекла.

- Это из-за того, что капельница выпала?

- Из-за того, что у них кнопки тревожные не работают.

- Всё не починят никак?

- Ага. Так и не починят. Я просто ору в крик.

- Ладно. Скажи, как ты ешь? Питаешься как?

- Паршиво питаюсь. Я «клююся».

- «Клюёшь» потихонечку.

- Я пытаюсь «клевать» всё, что мне приносят. До тех пор, пока меня не затошнит.

- А что тошнит всякий раз, когда кушаешь?

- Ну, если я слишком много ем. Поэтому я ем потихонечку.

- В туалет ходишь?

- Ежедневно. Но вот сегодня что-то не получилось. Но я в памперсах. В конце концов, я «наклююсь» и, если захочу, прямо в памперсы «сделаю».

- Лучше к памперсам не привыкать.

- Но я никогда... Это вот сейчас я тут зассалась.

- С этими бесконечными анализами, с нервотрёпкой, - всё это простительно. Но ты с врачами не говоришь на предмет, что вот...

- Я говорю. У меня здесь очень много врачей.

- Про метандростенолон не говорила, чтобы вес прибавить? Витамины для сердца получить?

- Витамины для сердца - это калий. Я даже не знаю, прокапывают они меня калием или нет. Сейчас меня прокапывают всякими фигнями.

- Чем? Не говорят, что тебе капают?

- Говорят, я не запоминаю.

- Ты всё время с капельницей?

- Да, постоянно... Я и сейчас лежу под капельницей.

- А сколько ты уже там находишься, в этой новой больнице?

- Какое сегодня число?

- Третье мая.

- Меня должны были сегодня в санаторий отвезти. Но не получилось.

- Ты уж не торопись. Если ты в «паршивом» состоянии, какие санатории?

- Ну, это - да.

- А так, по палате гулять запрещают тебе?

- Я не могу гулять, у меня всё опухло. Я с кровати встать не могу.

- Ну, пусть массаж ног делают. Скажи доктору.

- Мне делают массаж. Механический. Я и говорю, в клинику на своих ногах пришла, а сейчас с кровати встать не могу. С помощью медперсонала хожу в туалет. Без помощи уже обойтись не могу. Поэтому я на них немножко зла.

- Скажи, пусть не механический, а физический массаж ног кто-нибудь тебе делает. А ты им за это доплатишь. Чтобы поэффективнее кровь в ногах гоняли.

- Слушай. Я сама себе делаю массаж ног руками. Ладно. Меня начало тошнить.

- Всё.

- Я может, буду вырубаться сейчас.

- Давай-давай.

- Я водички попью. В случае чего, я тебе перезвоню. Идёт?

- Хорошо. Давай.

- Главное, от меня не отключайся. Я тебе не рассказывала, какой мне ужас приснился?

- Какой? Расскажи.

- Ну, как нас с тобой в микроавтобус загрузили вместе со всякими драгоценностями.

- Вчера рассказывала.

- Ну, я не помню. Извини.

- А сейчас тебе ужасы снятся?

- Сейчас я больше бодрствую. Смотрю телевизор, новости пытаюсь посмотреть. Что могу, то и смотрю. Вот. Ну, ладно. В горле у меня всё пересохло. Если у тебя есть вопросы - задавай. Я отвечу и буду пить воду.

- Попей воды, отдохни. Потом, если будет желание и возможность, позвонишь. Я не буду отключать телефон.

- Ладненько. Давай. Пока-пока.

- Пока.

Меня беспокоило то, что даже речь у Искры изменилась. Это словечко «поклевала», использовала её бабуля, Клавдия Васильевна, а теперь она его употребляла то и дело. Про Клавдию Васильевну я не спрашивал, той до внучки никогда не было дела. Даже тогда, когда Искра была здорова. Бабушка была у Искры крепкая. Волосы - ни одного седого, зубы - все до одного целые. По семейному преданию, бабушка съела в детстве три заговорённых пирожка. Первый пирожок - волосы не поседеют никогда, второй пирожок - зубы будут целы, до самой смерти, третий пирожок - жить будет сто двадцать лет без болезней. Видимо, Клавдия Васильевна, получив от Искры достаточное содержание, живёт теперь припеваючи.

Пришла в голову сумасшедшая мысль. А что, как не Искра, а её бабушка, Клавдия Васильевна, болеет раком, а Искра, неотлучно находясь рядом с ней, пересказывает мне её жалобы, как свои. Но это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой. А во-вторых, на такое преступление даже такая авантюристка, как Искра, была не способна. Но так в душе хотелось чего-то подобного. То есть, чтобы беда была не с моей любимой.

Глава 42 Я ползаю

Пятого мая в половине восьмого вечера я позвонил Искре.

- Аллё?

- Привет.

- Я так и знала, что ты сейчас позвонишь.