Фейрас понимал, что она не та самая Лири и было проще лишний раз не вспоминать об этом и уж тем более не напоминать Мириэль. Бедная девочка погибла, и хоть ее тело заняла другая душа, другой разум, теперь её тело принадлежало почти другому человеку. Фейрас всегда мысленно добавлял: «почти», он считал, что Лиралин не может быть другим человеком, так как до этой, никакой другой, жизни у нее не было. Как-то он обмолвился, что ему проще думать, что она просто неожиданно нашедшаяся близняшка Лири. Вот только Мириэль точно не могла принять такой расклад. Фейрас же жалел, что в ментальный транс с Лирой входил именно он, а не Ее Высочество, с другой стороны понимал и то, что в том состоянии в котором находилась Мириэль это было бы невозможно. Принцесса, безусловно, всегда вежлива в общении с Лирой, но все её светские разговоры за ужином – больше проявление вежливости, чем искренний интерес. Поначалу, в силу своего незнания, Лиралин было трудно понять из-за чего Мириэль смотрит на нее холодно и сторонится, ведь она не виновата в смерти ее сестры.
– Ты живое напоминание о ее горе. Оставь всё, как есть, если она не справится сама, то ей никто не поможет, – Фейрас считал, что это у них семейное с Его Высочеством Беррионом и был уверен в своих словах.
Возможно, если бы Мириэль добилась справедливого наказания преступника, то ей стало легче, но история оказалась куда запутанней, чем им казалось и на след злодея они так и не вышли. Верить в то, что это просто глупое стечение обстоятельств все они отказывались. Из остаточных воспоминаний, истинной Лиралин, Фейрасу удалось выяснить несколько интересных и загадочных фактов. В имение тогда никто не проникал, чтобы выкрасть младшую Ширион. Лири сама ушла бродить по округе, скучала по сестре и той ночью не могла уснуть. Ребенком она была наивным и, к ужасу старшей сестры, непоседливым. В пеших двадцати минутах от имения, ее, в ту ночь, утащило в лес нечто, размытое из-за темноты и быстроты движений; худое, косматое; оно умело передвигаться как на четвереньках, так и на задних лапах.
В первый год жизни оно снилось Лиралине очень часто, ведь она видела все то, что и Фейрас. Сперва эти воспоминания прошлой хозяйки тела ее пугали до дрожи, она очень хорошо помнила какую боль испытывала, когда оживала в этом мире. Воспоминания проникли в ее сознание так четко, словно она сама пережила не только последствия, но и саму встречу с чудовищем.
В ту ночь, звериная лапа, подкравшегося со спины чудовища, схватила девочку за заплетённую косу и с нечеловеческой быстротой утащило за собой в лес, волоча по земле, камням и валунам, вырывая ее густые волосы. Сила Лири в присутствие монстра застыла, как она ни старался ее призвать – тщетно. Боль и страх мешали, она только начинала обучаться концентрироваться на резерве. Лири пыталась вырваться, пока не потеряла сознание. А когда темнота отступила, каждый поврежденный нерв отправил сигналы боли в сознание очнувшейся девочке. Лири испепелила это существо чистой силой, неосознанно – это был защитный выброс, и это ее могло спасти, но сила, ударной волной, откинула легкое бессознательное тело с небольшого обрыва. Именно это и стало летальным. Поломанные кости конечностей и вырванные волосы не так опасны, как падение на землю, хоть и с небольшой высоты, но ускоренное в разы отдачей, на неудачно лежавший острый камень, который проткнул тщедушное тельце и проломил ребра. Кость впилась во внутренние органы. Пробитое легкое схлопнулось – началась асфиксия. На самовосстановление не осталось ни крупицы силы, резерв отдал всего себя на защиту. С последним стуком ее сердца подселилась душа Тридцать, тело обновило циркуляцию в каналах, резерв стал наполняться силой. А обратив её на восстановление повреждений, вновь израсходовал свои запасы и, скорее всего, Лиралины сейчас бы все-таки не было, если бы не нашедший ее Сарион.
На расследование были направлены все силы теневых наемников, но откуда взялась та тварь, что стала роковой для младшей Ширион, так никто и не выяснил. Продолжать охоту без рассекречивания тайны Мириэль не могла: высокая активность наемников в окрестностях имения могла привлечь внимание горожан, и слухи обязательно бы просочились ко двору королевства. Раскрыв причину, она могла не только навлечь на себя гнев отца, но и подставить многих людей, которые незаконно уже были вовлечены в события того дня и в процесс поисков. Наверное, если бы она тогда не оказалась столь перепугана и рассуждала здраво, то сразу бы обратилась к отцу, но теперь было поздно что-то менять. С наемниками Мириэль хоть и попрощалась, но не со всеми, около четырех сейчас жили со своими семьями недалеко от имения в Идит, с одним из них Фейрас даже стал тесно дружить. Задача у них была проста – охранять имение, докладывать, если заметят что-то странное, подозрительных – задерживать, допрашивать и вновь докладывать, и, конечно, ни в коем случае не рассекречивать себя.
Только в последний год Лире разрешили уходить в город одной и то, только потому что настоял Фейрас, он считал, что полноценная личность не состоится из человека, который общается только с учителем и слугами. Гуляя по ярмаркам в Идит Лира чаще всего просто наблюдала за тем, как горожане веселятся, редко сама заводила разговор, в любом случае кто-то сразу, а кто-то нет, но её узнавали и сторонились.
Враждебности не было, все к ней были добры, но, выразив свое почтение светлому роду Ширион люди искали себе компанию по статусу. И не помогала простая одежда, не считали они ее за свою, может будь она беззаботной хохотушкой, то горожане и станцевали бы с ней пару танцев позабыв кто она есть. Но, а так… кому нужно портить праздник звенящей неловкостью? А может знай Лиралин, что останется не узнанной, то и чувствовала себя свободнее и проще. Но подобный комфорт у нее был только с Сарионом, всегда, с самого начала ей было очень спокойно рядом с ним.
Фамильяр внешне походил на грифона: передняя часть туловища – птичья, задняя – львиная, четыре когтистые лапы – рептилии. Широкие плотные перепончатые крылья, покрытые густыми пуховыми перьями, выглядели необычно, казались бархатными. Окрас темно-бурый, с редким рыжеватым отливом. Лира считала его красивым созданием, а еще излишне гордым и темпераментным существом.
Говорить полноценно он не мог, только ментально посылал короткие каркающие предложения, если в момент общения смотреть ему в глаза. Не было ясно по каким критериям фамильяры выбирали хозяев и выбирали ли. Сарион совершенно не помнил себя до встречи с Лири, просто однажды он оказался возле неё, а она его, еще совсем маленького, восприняла игрушкой. Девочке и самой тогда исполнилось всего три года. Но сам Сарион воспринимал прошлую хозяйку именно как госпожу, и только новая Лиралин стала для него другом. Возможно они были похожи, он тоже разумен, но не человек, и она, в прошлом, была такой же.
Сарион в очередной раз сделал круг вокруг озера, приземлился рядом с задумчивой Лирой на теплую землю, неспешно сложил свои огромные крылья за спину и подставил разгоряченную морду для почесывания за ушами. Он очень вырос за эти годы, почти в два раза и теперь не мог заходить в имение, но от этого с Лирой видеться меньше не перестал. В тот теплый день они засиделись до позднего вечера.
– Мое неопределенное будущее становится ближе, – объяснила она свою молчаливость гладя его крупную голову.
В книгах находилось множество историй про Амадеуса и про остальных трех хозяев других островов, парящих над планетой, и столько же о том, что произошло с основной землей до того, как людям пришлось ее покинуть.
Расстраивало только, что ничего из этого не подтверждалось фактами, датами и достоверными именами реально живших людей. То ли вся информация потеряна – все-таки, больше трех тысяч лет прошло с поднятия островов, то ли изначально засекречена. Легенды были одна другой загадочнее, но все они сводились к идеализированию объекта рассказа и его восхвалению. Но Лире всё равно нравилось читать, а имеющиеся в библиотеке учебные пособия ей уже давно изучены, и приходилось довольствоваться менее информативными книгами из того, что есть. Выводы она делала, предполагала, но своя дальнейшая судьба для неё оставалась загадкой. Некоторые вещи, о которых прямо не писалось истолковывались ей верно и всё же из-за отсутствия конкретики было много и ложных представлений о Амадеусе.
