Почему она собственно тут, а не в больнице? Тридцать попыталась пошевелить рукой, но ее словно что-то держало, задуматься об этом она не успела – в комнату вошли люди. И у нее перехватило дыхание, когда она увидела молодую девушку, такую тонкую, лёгкую, словно сотканную из света влюбленным фрескистом. Но она настоящая – девушка движется и Тридцать завороженно выдыхает.

– «Неужели люди все так прекрасны?», – подумала она, осознавая своё желание прикоснуться к этой девушке и стереть с её лица влажные дорожки слёз.

– Лири, – красавица всхлипывает, подбегает к кровати Тридцать стуча каблучками, падает на колени, словно силы её враз покинули и боясь навредить, осторожно берет за руку. – Сестренка, я так виновата, надо было наплевать на всё! На всё! И забрать тебя с собой… Я так виновата! – она плачет.

Уже знакомый Тридцать мужчина касается плеча девушки, подает ей кружку, просит выпить и та, стуча зубами о керамику выпивает все до дна.

– Спасибо Фейрас, – благодарит она, вытирает платком щеки и вновь обращает внимание на Тридцать. – Не бойся моя бусинка, ты поправишься, все будет хорошо, давай и ты выпьешь водички, пару глотков уже можно.

Фейрас, безмолвно, наполнил кружку водой из графина и помог приподнять Тридцать выше на подушки. Вода ей кажется вкусной и хочется ещё, но стакан слишком быстро отнимают от ее рта, не дав полностью утолить жажду.

– Потом милая, еще четверть часа и можно будет выпить ещё, – она виновато смотрит на Тридцать и словно чего-то ожидая, ее глазах блестят от слёз.

– «Найра, что мне делать?», – мысленно взывает Тридцать. – «Мне нужно соврать? Рассказать правду? Я не могу начать жизнь со лжи, но как сказать им правду? Как разочаровать этих людей?!».

– Лири, поговори со мной, прошу, – девушка вымученно улыбается, гладит Тридцать по плечу, заглядывает ей в глаза, пытаясь уловить хоть какие-то эмоции.

Тридцать прикрывает веки, она не в силах выдерживать пристальный взгляд голубых глаз и весь этот свет, что льется на неё, что дышать становится трудно, и словно что-то сдавливает ей грудь. Она сглатывает вставший в горле ком, совершенно не понимая, что твориться с её телом, и в носу странно начинает щипать. Тридцать шмыгает на рефлексах тела, открывает глаза, но впереди лишь мыльная дымка, а потом она чувствует влагу, та склеивает её ресницы и стекает по щекам. Она не понимает, как это контролировать, но кажется… она плачет?

– Теперь все хорошо, – белокурая красавица обнимет Тридцать, прижимается к её щеке и горячо шепчет: – Мы найдем их! Кто посмел похитить мою девочку? Ничего не бойся! Скажи, ты помнишь? Ты помнишь кто это был?

Девушка утыкается Тридцать в плечо и тихо всхлипывает, внезапная истерика самой Тридцать резко сходит на нет, и она тайком наслаждается теплом объятий. Её взгляд невольно скользит по комнате и встречается с Фейрасом, у него холодный серый взгляд, не злой, или всё же злой, вот только не на Тридцать и не на девушку.

Ей нужно выйти из этой ситуации, вычислить вероятности развития событий, нужно подойти к решению с холодной головой, чтобы минимизировать последствия, она напрягает память, пытается ухватить мысль, но та ускользает. В ее голове столько информации! У нее был доступ в первый слой НЭСП, она знает все о людях и их психологии, она робот-компаньон, это ее прямая задача заботиться о людях и конечно она знает все-все о их психологии. Она знает. Правда знает! Но ничего не может вспомнить… Это пугает Тридцать и заставляет ее тело дрожать. Что же ей делать?

– Мириэль, – впервые заговаривает мужчина, его голос глубокий, ровный и успокаивающий. – Госпожа, нужно успокоиться.

– Ты прав Фейрас, прости, – она всхлипывает, икает, утыкается в платок лицом. Её платиновые тяжёлые кудри выбились из пучка и все равно она кажется ангельски прекрасной. – Почему она молчит? – она поражает Фейраса в самое сердце взглядом полным отчаяния. – Она ненавидит меня?

Мужчина тяжело вздыхает, откуда же ему знать, что и кто чувствует, но он врёт: – Это же твоя сестра, как она может тебя ненавидеть?

– Лири, если что-то заболит – не молчи, – попросила Мириэль, пытаясь улыбнуться сестре и сдержать неугомонные слезы. – Отвар невкусный, понимаю. Твои травмы… – она запнулась, прочистила горло и продолжила: – вечером можно будет попить бульон, тебе нужно осторожно начинать есть. Зато потом, я обещаю, как только поправишься, я закажу твой любимый торт. Если, что-то захочешь, тоже – не молчи. Пока-что тебе нельзя двигаться. Хорошо? – в ответ тишина, Мириэль не торопится продолжать, ее взгляд меняется и не отводя глаз от Тридцать она спрашивает Фейраса: – Лири точно в прядке?

– Мозг не повреждён, – уверенно заявляет мужчина. Но от чего он так уверен? Может в этом мире все-таки есть технология?

– Как я сюда попала? Я помню лес… – произносит Тридцать, ее голос хриплый, она говорит первое, что приходит в голову, понимает, что не может молчать, ей нужно с чего-то начать, чтобы рассказать им правду.

– Твой фамильяр нашёл тебя в двух пеших часах от дома, – отвечает Мириэль, внимательно всматриваясь в лицо Тридцать. – Он привел нас к тебе, и мы трансгреспортом переместили тебя, – молчание затягивается. – Лири, как зовут твоего фамильяра?

Тридцать не находила сил признаться и ее молчание расценивают по-своему.

– Мириэль, мне кажется, нам нужен придворный целитель, но король…

– Вызывай его, – решительно кивает девушка, сжимая платок в кулаке. – Возможно Грохард пойдёт нам на встречу.

Мужчина вышел и тут же в комнату постучали: испуганная девочка в переднике что-то пропищала о наёмниках и Мириэль тоже пришлось покинуть комнату вслед за Фейрасом. Тридцать осталась одна, несмотря на просьбу Мириэль она попыталась пошевелиться, самостоятельно убедиться, что ее тело в порядке, но не смогла – это начинало пугать. Полное бессилие, словно грузом придавило, кое как ей удалось пошевелить пальцами, что моментально отозвалось простреливающей болью в руке. У неё нет и шанса позаботиться о себе. Если правда вскроется и люди решат, что она захватчик, то ее просто убьют! Тридцать сглатывает, в память просачиваются совершенно ужасающие воспоминания про то, как сжигали ведьм на костре, те же, в свою очередь были обычными травницами. А она правда захватчик тела. Она виновна и сама собирается признаться в этом! Что же ей делать? Может всё-таки стоит солгать? Сказать, что у нее потеря памяти? Но череду ее мыслей прерывают.

Грохард оказался сухим мужчиной в возрасте, настолько высоким, что обгонял Фейраса на целую голову, а Мириэль вовсе доставала ему лишь до середины груди. Оба они стояли в стороне, пока целитель, встав и не совершая никаких действий просто внимательно осматривал Тридцать, он не говорил, не прикасался, а потом поджав губы просто хмыкнул.

– Ваше Высочество, – обратился он к Мириэль. – А вы разговаривали с ней?

– Да, – взволнованно отозвалась девушка, оказавшаяся настоящей принцессой! – Лири спросила, как она сюда попала и больше ничего не говорила, ах, да, и она помнит лес. Что с ней?

– Сложно сказать, – говорит он, отворачиваясь от Тридцать, просит Мириэль присесть на тахту, та же, уже предчувствуя неладное не спорит, Грохард садится рядом. – Существуют старинные писания…

– Пожалуйста не тяните! – нервно взвизгивает она.

– Это не ваша сестра, – резко, без пиетета отвечает Грохард.

– Что? – поражённо выдыхает Мириэль, стоящий же Фейрас опускается в кресло.

– Так вот, – мягче, продолжает целитель. – Существуют старинные писания, в которых упоминается раса людей обладающие даром заменять души. Так в одну из войн в захваченных врагов они поселяли души своих убитых воинов. Но такой силой уже давно никто не обладает, и если же это не шутка самой магии, то мы в опасности, вы правильно сделали, что наняли сторонних людей. Страшно представить какая паника могла бы захватить остров.

– Господин Грохард, – взмолилась Мириэль цепляясь за его руку, – как вернуть её? – мужчина не отвечал. – Как вернуть её, – она не выдержала и поддалась истерике. – Как вернуть ее? Как вернуть её!