Он — с этой восхитительной гримасой — был родной, домашний, довоенный и — словно в подтверждение своей подлинной довоенности — держал в руках за горлышко бутылку вина с яркой наклейкой. Шурочка обомлела. Начинались-таки чудеса! А Людмила приветственно махнула Сторману рукой, словно рассталась с Вадькой Сторманом только вчера. Она хотела что-то сказать, но Сторман опередил ее.

— И ты здесь, донна Люсия! — воскликнул он. — Удачно драпанула из-под Валдайска? Каким макаром?

Сторман блестяще выглядел со своей блестящей бутылкой и блестяще говорил.

— А ты? Да здравствуй, Вадька! Как ты?..

— Я — особое дело, — многозначительно сказал Вадим, будто таил некую, чуть ли не государственной важности, тайну. — Здравствуйте, синьорины! Как поживаете?

— Великолепно, — усмехнулась Людмила.

— Ты один? — нетерпеливо спросила Шурочка.

— Пока, — многозначительно сказал Вадим.

— Что это у тебя?

— Вино. Разве не видишь?

— Где же ты взял?

— В витрине. Иду, смотрю — разбитая витрина. И в уголке стоит эта симпатичная склянка… точно в городе не осталось ни одного мужчины. Взял.

— Украл? — изумилась Шурочка.

— У кого теперь красть?

— У государства!

— Государство теперь — я! — отпарировал Вадим. — Говорят, в город немцы входят. Прикажете немцам оставлять? Извините, не привык. Пожалуйста, синьорины. — Сторман поставил бутылку на плоское перильце веранды. — Мадера — вино люкс. У вас есть жареные миноги? Или с чем его пьют?..

Так он появился, этот весельчак Сторман. Пришел и поставил на перила веранды бутылку мадеры. А в город, по его же словам, входили немцы — событие, которое, должно быть, не производило должного впечатления на этого храбреца Стормана.

Девушки с восторгом глядели на него.

В их глазах Вадька Сторман был чуть ли не героем.

Сторман и сам не отрицал, что до настоящего героя ему осталось самую малость, миллиграмм какой-то, раз плюнуть. Рассказать? Он не против. Но обо всех приключениях, которые выпали на его долю, конечно, не расскажешь… кое-что, впрочем, забыть нельзя.

— Я, собственно, за вами, — сообщил он девушкам, прежде чем поведал им свою героическую историю. — У меня есть задание. Но об этом потом. Дайте мне оглядеться… и не выпить ли нам по бокалу мадеры?

— Сообщи прежде, какое задание, — потребовала Людмила, — а то мы умрем.

— Да, конечно, вы не выдержите, — вздохнул Сторман, и девушки, как ни крепились, не смогли сдержать смеха.

— Будь посерьезнее, — попросила Стормана Шурочка, — тем более, что мы все-таки постарше тебя.

— Только это и заставляет меня сделать постное лицо, — смиренно сказал Сторман, и девушки опять расхохотались.

Вадим не мог вести себя иначе. Нет, он просто не мог — да особенно еще в такой компании.

Когда он только заикнулся о плане Саши Никитина и его друзей, связанном с озером Белым, Людмила взмолилась:

— Расскажи толком, где Саша, Левка Гречинский!

— Пригласите же меня в дом, черт вас возьми! — сказал Сторман в тон Людмиле.

Бутылку мадеры все-таки пришлось разлить по банкам — на этом настоял Вадим. Он провозгласил тост за победу и выпил свою порцию до дна.

— Хорошая закуска! — с наслаждением сказал он, с хрустом жуя бурый, в желтых конопатинах огурец.

Девушки пригубили вино и, поморщившись, поставили банки на стол. Вадим набросился на них — чтобы пили. Но Людмила сказала:

— Я не думаю, что тебе будет интересно, когда мы напьемся и станем петь песни. Мы выполнили все твои условия, даже выпили мадеры… фу, гадость! Никогда не пила ничего отвратительнее! Теперь очередь за тобой… и больше не пей! — Людмила схватила банки и выплеснула содержимое за окно. — Долой эту пьяную оргию! — прибавила она.

— Ваша власть, — со вздохом сказал Вадим.

В конце концов ему пришлось приступить к рассказу. Но в тот раз он только начал его, а заканчивать пришлось на другой день. Помешали немецкие мотоциклисты, промчавшиеся по улице. Девушки и Вадим увидели оккупантов своими глазами — и сразу же посуровели. Вадим заторопился домой — к матери, которая тоже не эвакуировалась. Шурочка и Людмила забрались на чердак. Там они и уснули…

Рассказ Вадима вкратце сводился к следующему.

В общем он совершил — разумеется, вместе со всеми — по меньшей мере четыре героических подвига.

Во-первых, после того, как ушел Саша и появились немецкие танки, ребята (Вадим, конечно, стал во главе) решили идти к озеру Белому самостоятельно. Но прежде чем уйти из деревни, они подожгли три, да, целых три овина с необмолоченным хлебом. Фашисты пытались потушить пожар, да куда там!

Во-вторых, отряд Вадима решил вооружиться. Им были нужны автоматы! Они сделали засаду на дороге и напали на маленький обоз. Вооружены были только дубинами. Обозников (Вадим не помнит, сколько их было, наверное, десяток) они частично вывели из строя, частично рассеяли, но в критический момент к фашистам подоспела подмога, поэтому отряд Вадима захватил в этом славном бою лишь холодное оружие. Проблема вооружения (им же нужны были автоматы!), таким образом, не была решена.

Вадим приказал: «Решить проблему!» — и (в-третьих) они напали и захватили склад немецкого вооружения.

Операция была продумана и осуществлена точно. Героизм и мужество проявили все. Вадим приказал Коле Шатило отвлечь внимание немецкого часового. Коля так и сделал — посредством бросания, камней. Когда, часовой пошел на шум, они сбили замок и вооружились до зубов. Автоматов, пистолетов и винтовок они добыли на целую роту… впрочем, наверное, все-таки на взвод.

В-четвертых, они разрушили большой мост на дороге. Оккупантам придется строить его заново.

Мост они разрушили недалеко от Чесменска. После этого ребята повернули к озеру Белому, а Вадим отправился в Чесменск с определенными заданиями. О заданиях он не намерен распространяться…

Рассказ произвел на девушек большое впечатление.

— Если ты даже приврал половину, все равно вы настоящие герои, — сказала Людмила.

— Да, конечно, — скромно согласился Вадим.

К концу следующего дня выяснилась приблизительная обстановка: немцы полностью и, видимо, прочно захватили город, фронт отодвинулся далеко на восток. Сторман предложил: завтра уходить к озеру Белому. Девушки согласились.

Шурочка оставляла пустой дом, Людмила расставалась с матерью, и ей было труднее. Шурочка ночевала одна. Она почти не сомкнула глаз, ей все чудились чужие шаги и голоса. Наконец-то забрезжило на востоке…

В восемь часов пришел Вадим — с рюкзаком, в полном походном снаряжении. Шурочка тоже приготовила свой рюкзачок.

— Люськи еще нет? — деловито спросил Вадим. — Сходи за ней.

— У нее же мать…

— У меня тоже мать! — сурово сказал Вадим.

Шурочка молча вышла на террасу и остолбенела: в калитку вместе с красной, как мак, счастливой, растерянной Людмилой входили Борис и Соня Компаниец.

Двор медленно поплыл перед Шурочкой, она пошатнулась, прислонилась к столбу и зажмурила глаза.

«Сплю или просто чудится?!»

— Она сейчас упадет от радости, — сказала Людмила.

А голос Стормана вдруг завопил возле самого ее уха:

— Борька! Зверь ты этакий! Подлец! Откуда?!

«Не сплю».

Шурочка прыгнула с крыльца и повисла у Бориса на плечах. Поцелуи, слезы, отрывистые восклицания — все перемешалось.

— Девушки, Вадим, давайте-ка в дом, чтобы не привлечь внимания, — сказал Борис. — Радоваться и визжать особенно вроде не с чего. Какая обстановка? Что слышно? Рассказывайте.

Рассказывайте… А о чем Шурочка и Людмила могли рассказать? Другое дело — Вадим. Да и не смогла бы Шурочка сейчас рассказать — оглупела от счастья. Схватив Бориса и Соню под руки, она тянула их в дом, а глаза у нее были мокрые.

— Соня стала для меня все равно, что ты, — сестричкой, — сказал Борис. — Мы с ней такое повидали!..

Шурочка поцеловала Соню.

Людмила шла сзади и глядела Борису в затылок.

Пять минут назад, когда они вдруг встретились на улице, Борис обнял ее и крепко расцеловал. Расцеловал, не стесняясь Сони, и Людмила сейчас была в таком же состоянии, как и Шурочка.