ЭВЕЛИН. Тогда почему ты хочешь поддерживать такие отношения со мной?

СТЕНФОРД. Милая моя, да кто бы, получив возможность, отказался бы поддерживать такие отношения с тобой?

ЭВЕЛИН. Ты говоришь, что твоя измена жене – моя вина?

СТЭНФОРД. Нет тут никакой твоей вины Эвелин. Так получается.

ЭВЕЛИН. И сколько других девушек здесь побывало?

СТЭНФОРД. В истории этого мира?

ЭВЕЛИН. Я ничем не отличаюсь от других, так?

СТЭНФОРД. Ты ни на кого не похожа.

ЭВЕЛИН. Ты это говоришь каждой из нас.

СТЕНФОРД. Я говорю только тебе, потому что это правда.

ЭВЕЛИН. Твоя жена любит тебя?

СТЭНФОРД. Я хочу верить, что любит, да.

ЭВЕЛИН. Как ты можешь так поступать с ней? Как ты можешь так ей изменять?

СТЭНФОРД. Ты хочешь прекратить наши встречи?

ЭВЕЛИН. Нет.

СТЭНФОРД. Что ж, я рад.

ЭВЕЛИН. Почему ты женился, если изменяешь жене с половиной хористок Нью-Йорка?

СТЕНФОРД. Я женился ради денег.

ЭВЕЛИН. Ты сказал, что любил ее.

СТЭНФОРД. Я ее любил, но женился ради денег.

ЭВЕЛИН. Это ужасно.

СТЭНФОРД. Это жизнь.

ЭВЕЛИН. Конечно нет. Ты тоже самое думаешь обо мне? Что мне нужны твои деньги?

СТЭНФОРД. Я думаю, ты их берешь.

ЭВЕЛИН. Я их беру, потому что ты их мне даешь, а у меня их нет. Ты думаешь, поэтому я с тобой?

СТЕНФОРД. Я не собираюсь говорить, что это единственная причина, но, с другой стороны, я – мужчина средних лет. Любила бы ты меня так сильно, если бы я пас свиней в Покипси?

ЭВЕЛИН. Но ты не пасешь свиней в Покипси. Если бы пас свиней в Покипси, то был бы кем-то еще. А ты – не кто-то еще.

СТЭНФОРД. Откуда ты знаешь, что я не кто-то еще? Если на то пошло, я довольно часто кто-то еще. Каждый из нас – кто-то еще. Ты тоже – не одна личность, а несколько.

ЭВЕЛИН. И скольких ты любишь? Ты любишь все личности, из которых я состою?

СТЭНФОРД. Я люблю смотреть, как свет ласкает твое лицо утром, когда ты спишь, как ребенок. Я люблю смотреть, как свет мягко впитывается в твою обнаженную плоть. Самое важное в мире – это свет. Потом идет темнота. За ней – страсть. Любовь – то, что остается, когда все потеряно.

(Он нежно целует ее в губы. Потом уносит свой эскиз в темноту глубины сцены).

(ГАРРИ направляется к ЭВЕЛИН, продолжая рассказывать какую-то историю).

ГАРРИ. И этот болван спорит со мной, что мой «Стэнли стимер» не пройдет в витрину на Пятой авеню, вот я и въехал в нее. Прошил с легкостью.

ЭВЕЛИН. Гарри, ты мог кого-то убить.

ГАРРИ. Чуть порезал лицо. Я был в защитных очках и цилиндре. Раздавил пару манекенов и до смерти напугал какую-то старуху с дохлой лисой на шее.

ЭВЕЛИН. Но почему тебя не арестовали?

ГАРРИ. Мама всегда вытаскивает меня из подобных передряг. Но самое главное – я выиграл пари! Я хочу сказать, пять баксов – это пять баксов. Однажды я, с дробовиком в руке, двадцать кварталов бежал за таксистом по Бродвею, потому что он обсчитал меня на четвертак.

ЭВЕЛИН. Это какое-то безумие, Гарри.

ГАРРИ. Ну, не знаю. Я, конечно, кипел от злости, но дробовик не был заряжен. Правда, тогда я этого не знал. На самом деле я редко выхожу из себя, хотя иной раз иду по Шестой авеню, отвешивая тумаки проходим. Согласно моей версии, если ты бьешь человека, он уже не может ударить тебя первым.

ЭВЕЛИН. Но они могут ударить в ответ.

ГАРРИ. Нет, если ты врежешь им от души. Послушай, детка. Нельзя идти по жизни, позволяя людям шпынять тебя. Ты просто обязан постоять за себя. Однажды я въехал на лошади в клуб, куда меня не принимали. Не потому, что злился. Просто хотел посмотреть, примут ли они лошадь.

ЭВЕЛИН. Гарри, ты слишком глупый для этой жизни.

ГАРРИ. Богатым дозволено вести себя глупо. Это часть нашего обаяния. Почему, по-твоему, я учился в Гарварде?

ЭВЕЛИН. Ты никогда не учился в Гарварде.

ГАРРИ. Учился. Клянусь левым соском моей матери.

ЭВЕЛИН. И чему ты учился в Гарварде?

ГАРРИ. Играть в покер. Я изучал женщин в Вустере и покер в Гарварде. Я был первым в своем классе по части карт, сигар и шалостей.

ЭВЕЛИН. Какой ты легкомысленный, Гарри.

ГАРРИ. Легкомыслие – это не мое. Я очень серьезная личность.

ЭВЕЛИН. И к чему ты относишься серьезно?

ГАРРИ. Я крайне серьезно отношусь к тебе.

ЭВЕЛИН. Это лишнее, Гарри. Потому что ничего у нас не выйдет.

ГАРРИ. Что-то всегда выходит, сладкая моя.

ЭВЕЛИН. Тебе лучше уйти, пока моя мама не вернулась домой.

ГАРРИ. Ты шутишь? Твоя мать без ума от меня.

ЭВЕЛИН (толкает ГАРРИ к двери). Она думает, что ты очень странный. Как и я. А теперь иди. Мне тоже скоро уходить.

ГАРРИ. С кем ты встречаешься этим вечером?

ЭВЕЛИН. Тебя это совершенно не касается.

ГАРРИ. Меня касается все, связанное с тобой. Я изменил тему моего диплома. С этого момента я буду изучать только тебя.

ЭВЕЛИН. Что ж, тебе придется изучать меня по другую сторону двери, потому что я опаздываю.

ГАРРИ (всовываясь обратно). Подарят мне на дорожку маленький поцелуй?

ЭВЕЛИН (выталкивая его). Нет.

(Захлопывает дверь).

(При закрытии двери свет, падающий на ЭВЕЛИН, гаснет и освещает СТЭНФОРДА, который ждет на диване справа. Утро. ЭВЕЛИН только что вошла.).

ЭВЕЛИН (выходит в световое пятно и видит его). Господи, Стэнни. Ты меня напугал. Что ты здесь делаешь? Ты никогда не встаешь так рано.

СТЭНФОРД. Я и не ложился. Мне позвонила твоя мать, когда ты не пришла домой. Где ты провела ночь?

ЭВЕЛИН. Не собираюсь я говорить об этом с тобой. Ты мне не отец.

СТЭНФОРД. Кто он? Скажи мне, кто он?

ЭВЕЛИН. Какая тебе разница? Ты на все лето сбежал в Канаду с другой женщиной, а я, по-твоему, должна сидеть дома и ковыряться в носу?

СТЭНФОРД. Я уезжал в Канаду не с другой женщиной. Я ездил туда со своей женой.

ЭВЕЛИН. Что ж, у меня жены нет. Или у меня не должно быть и друзей?

СТЭНФОРД. Ты не должна оставаться с друзьями на всю ночь.

ЭВЕЛИН. Ты остаешься.

СТЭНФОРД. Я – не юная девушка.

ЭВЕЛИН. Я – юная девушка, но оставалась на всю ночь с тобой.

СТЭНФОРД. Когда ты со мной, я знаю, где ты, и что делаешь.

ЭВЕЛИН. Вот и представь себе, что я делаю то же самое с кем-то еще, только более молодым и симпатичным.

СТЭНФОРД. Господи, ты позволила этому преступнику использовать тебя в своих интересах?

ЭВЕЛИН. Он – не преступник, всего лишь Джон Барримор, и он совершенно безобидный.

СТЭНФОРД. Джон Барримор? Джон Барримор? Он и в шесть лет не был безобидным.

ЭВЕЛИН. Он очень милый мальчик.

СТЭНФОРД. На восточном побережье он переспал со всем, что движется.

ЭВЕЛИН. Как и ты.

СТЭНФОРД. Значит, ты провела ночь с Джоном Барримором, как обычная шлюха?

ЭВЕЛИН. Такой ты меня воспринимаешь? Обыкновенной шлюхой? Полной противоположностью, так сказать, необыкновенной шлюхе?

СТЭНФОРД. Я думаю, что ты – невинный ребенок, и Джон Барримор бесстыдно использовал твою невинность.

ЭВЕЛИН. И чем это отличается от того, что делал ты? Джон вывез меня в свет, ничего больше. Он милый, остроумный, и мы отлично провели время.

СТЭНФОРД. И как вы отлично проводили время этой ночью?

ЭВЕЛИН. Мы пили вино, и я немного захмелела. Ладно, сильно напилась. Многого для этого не нужно. Ты знаешь. И Джона тоже качало, вот мы и решили немного прилечь, до того, как он отвезет меня домой, а когда проснулись, уже наступило утро. Мы все время были полностью одетыми. Ничего такого не случилось. Клянусь.

СТЭНФОРД. Ты хочешь, чтобы я поверил, что Джон Барримор провел ночь с самой красивой девушкой Нью-Йорка и ничего не случилось?