– Столько, сколько нужно.

Начинаю набирать одежду в руки. Шорты, бриджи, футболки, маечки, шлепанцы. Я ведь до сих пор босиком. Иду в примерочную и смотрю на своего провожатого через спину. Он как обычно не проницаем. Но, что интересно, почти на меня не смотрит.

Закрываюсь в примерочной и кидаю его футболку через верх. Прекрасно знаю, что словит. По нему видно, что с реакцией все нормально. Затем начинаю мерить одежду, ткань которой меня очень не устраивает. Но этот придурок прав, в бутик он меня не повезет.

– Ты хоть бы имя свое сказал, а то я уже устала в своей голове тебе эпитеты придумывать.

– Мне тебе посочувствовать? – отвечает он вопросом, что дико злит, но я все равно улыбаюсь, когда отодвигаю шторку и предстаю перед ним в кроваво-красном топике и таких же шортах в облипку.

– Нет, конечно. Что скажешь?

– Скажу, что кто-то не посмотрел размер.

– А, по-моему, сидит идеально.

Он подходит вплотную и берет бирку, на которой указан подростковый размер.

– Ну и что. Я почти подросток. Вообще-то только школу закончила.

– А ведешь себя, как прожженная сука. Но кто я такой, чтобы судить тебя, верно?

Мне нужно быть милой, милой и доброй. Но не получается. Я просто снимаю с себя все это и кидаю ему в лицо.

– Повесь на место, раз такой правильный.

Вижу, что рядом рот открывает мужичок, но его тут же уводит возмущенная жена с выводком. И почему у них вечно такой вид, словно дети – единственное в жизни счастье. Хотя, судя по мешкам под глазами…

Закрываю штору и надеваю свободные шорты цвета хаки, шлепанцы и свободную футболку. Но тут через верх мне летит комплект нижнего белья.

– Белье надень.

– Волнуешься за мою честь или ревнуешь, – выглядываю, снова стягивая с себя футболку.

– Чтобы ревновать человека, меня должна заботить хоть сколько-то его судьба. А твоя волнует меня ровно настолько, чтобы вернуть тебя отцу живой.

– И девственной?

– Сомневаюсь, что это про тебя.

– А проверить не хочешь?

– Нет желания. Если мне будет нужен секс, я найду его без помощи охеревшей малолетки.

– Малолетки. А самому-то тебе сколько лет?

– Ты задаешь слишком много вопросов. Давай живее одевайся или…

– О, новые угрозы. А папа разрешил со мной так обращаться?

– Ты сама разрешила. Более того, – он подходит так близко, что я вижу шикарные ресницы, которым можно позавидовать. Черт, как же он крут в этой своей бесчувственности и безэмоциональности. Как же хочется увидеть его в гневе, вывести из себя. – Ты даже разрешила себя поиметь… Жаль мне это не интересно.

– Нет? А может ты этот… Заднеприводный? Иначе как объяснить, что ты можешь не хотеть заняться сексом с такой, как я?

– Ну почему же. Ты красивая картинка. Только вот я не привык жевать картон.

Я не смогла себя контролировать. Рука взметнулась против воли. И мне ничего не осталось, как только смотреть, как по его лицу растекается красное пятно. Он даже не дёрнулся. А у меня рука теперь болит так, словно я по скале долбанула. Дура, куда вот лезу. Такой сожрет и даже не подавится. Но я, как чертова бабочка, лечу к этой электрической лампе, потому что, блин, хочу быть сожранной именно им. Дура дурой. Но когда еще выпадет в моей жизни шанс встретить такого вот Халка.

Он не отвечает на мой удар. Просто отходит.

– Когда начинаешь размахивать руками, помни, что тебе может прилететь в ответ. Одевайся, через минуту выходим.

Так и хочется ему язык показать. Но я говорю вместо этого.

– Не смей судить кого-то, пока не прошел его путь.

Закрываю шторку и переодеваюсь. Надеваю-таки белье, ту же футболку и шорты. Под шторку мне заезжают кеды, кстати, нужного размера. Дико безвкусные, но я все равно их обуваю. Смотрю на себя и почему-то смеяться тянет. Ну забавно же. Словно в поход собралась. Вышла и тут же словила свой рюкзак.

– Отлично, пошли.

Иду за ним как нашкодивший ребенок, честное слово.

– Одежду нужно сначала пробить, потом надевать, – тормозит нас кассир. Рыхлая, уставшая женщина. Ну, конечно, у них правила. Или ей просто захотелось показать свою власть.

Мой воспитатель молчит, а потом вдруг наклоняется и лезет в карман своих широких штанов хаки. И вдруг в его руке мелькает лезвие. Глаза кассирши расширяются, она, как рыба, открывает и закрывает рот. А потом вдруг это лезвие тянется ко мне. Он просто срезает с моей одежды бирки, не забыв залезть под футболку. Черт, это все просто не передать словами. Его запах, его кожа, серебристое лезвие в руке. В голове сразу картинки из исторических романов, где варвары брали девственниц, приставив ножи к горлу и упиваясь их слезами.

Кассир больше ничего не говорит, а старенький охранник вообще в стороне держится. Через минуту, оплатив покупки, мы уже на улице. Идем к машине. А значит, скоро аэропорт. А значит, это последний день, когда я его вижу. И мне нужно срочно что-то придумать, чтобы этот день не закончился сегодня.

Давно у меня так не болела голова. От мыслей. От идей, которые я откидываю одну за другой, как будто выбираю платье на вечеринку. Начать истерить? Попроситься в туалет и убежать в лес? Сказать, что мне плохо и начать задыхаться? Раздеться до гола и начать себя удовлетворять?

Бреед…

Обычно мне не нужно думать, как соблазнить мужика, оно как-то само. Хватало взмаха длинных ресниц, упавшей под парту ручки, и фантазия парней сама включалась. А тут мужик.

И с какой стороны к нему подступиться, я не знаю. Словно пытаться на каменную статую забраться. Скользкую от дождя…

Начать можно, конечно, с самого дебильного и банального, а главное правдивого, а там как пойдет.

– Я есть хочу.

– В самолёте покормят, – ну конечно. Тебе, робот, вообще еда без надобности.

– Не все питаются страхом, который внушают, – вижу, что уголки его губ дрогнули. Черт. Никогда не думала, что захочу увидеть мужскую улыбку. – Мне нужна нормальная, здоровая еда.

Ему реально все равно?

– А если у меня произойдет заворот кишок?

– Чушь.

– Если так случится, тебе придется везти меня в больницу, а потом еще несколько дней провести со мной наедине, не говоря уже о том, что я скажу отцу, почему оказалась в такой ситуации.

Мой робот напрягает и без того квадратную челюсть. Кадык дергается, а костяшки пальцев на руле белеют. Неужели ему настолько необходимо от меня избавиться. Обидно, блин…

– Меня вырвало три раза, а ела я последний раз вчера, – добиваю. – И, кажется, меня снова тошнит. Тебе хочется отмывать свои штаны?

Нет, не сказать, что я прям совсем голодная. Но если он найдет придорожное кафе, если не станет оставлять меня одну, то есть шанс разговорить его. А всем известно, что люди за приемом пищи расслабляются. Я это по родителям знаю. За ужинами они всегда обсуждали самые посторонние вещи. Я любила слушать их монотонные разговоры.

Через еще минут десять на пути попадается-таки кафешка с тривиальным названием «Вкусно у дороги».

Я сразу вцепляюсь в сильную руку моего охранника и кричу, тыкая пальцем на зеленное здание слева.

– Вон! Вон! Смотри! Давай туда, ну давай, ну давай!

Он сбрасывает мое прикосновение как насекомое, но все-таки заворачивает туда под мой радостный визг.

Тормозит на парковке и поворачивается ко мне…

– А я все поняла. От тебя ни на шаг. Хочешь, могу и в туалет тебя пригласить? – подмигиваю, выпрыгивая из машины. Кафе ярко-зелёного цвета настолько, что глаз вырви. На парковке фургоны, пара седанов и старые замызганные «Жигули», сильно выбивающиеся из виду.

Народу в это время дико много. Дети, родители, беременные. Но мой взгляд цепляется за молодую компанию парней из четырех человек, у ног которых лежат спортивные сумки, а на столах пиво.

Вид у них такой, словно они что-то задумали.

Хотя больше похожи на наркоманов.

Мой провожатый тоже на них косится, но сразу идет к ленте самообслуживания. Набираю на поднос всего подряд. Взгляд то и дело проходится по компании. Они оглядываются. Явно нервничают. Переговариваются. В общем странные какие-то.