Он красноречиво пожал плечами.
— В то же время мы все знаем, что я всего лишь служащий Контракта.
— Я полагаю, — сказал сэр Роберт, — что вся эта история чистейший вздор. Прошло сто лет со времени последнего, скорее всего мифического визита нашего мистера Смита. За этот период на службе Контракта были как честолюбивые, так и беспринципные люди. Они состряпали эту фантастическую сказку для своей выгоды. Джентльмены, не существует никакого мистера Смита и никогда не существовало. Вопрос стоит таким образом — следует ли нам продолжать этот фарс или же принять меры для того, чтобы разделить капитал и дальше следовать каждому своим путем?
Негромкий голос от дверей произнес:
— Если вы думаете, сэр, что такое возможно, нам следует еще много работать, чтобы Контракт стал воистину неуязвимым. Могу ли я представиться? Вы можете называть меня мистер Смит.
В 1800 он сказал:
— В течение двенадцати лет можете поддерживать авантюриста Наполеона. В 1812 оставьте его. Вкладывайте средства в развитие молодой нации — в Соединенные Штаты. Немедленно посылайте представителей в Нью-Йорк. Это будет столетие революций и перемен. Не оказывайте никакой поддержки монархиям…
Над столом пронесся вздох изумления.
— …поддерживайте представителей торговых классов. В Индии финансируйте некоего Роберта Клива. Изымите все капиталы из Испании и Латинской Америки. Во время гражданской войны в Северной Америке примите сторону Севера.
— В основном, джентльмены, это столетие будет столетием Англии. Помните об этом. — На секунду он замолчал, вглядываясь в неведомые дали. — Следующий век будет отличаться от этого, но даже я не знаю, что будет происходить во второй его половине, не берусь судить и далее…
После того, как он удалился, Амшел Мейир, представитель Вены, пробормотал:
— Коллеги, не кажется ли вам, что по крайней мере одна из реликвий Контракта имеет смысл?
Лорд Уиндермер нахмурился, не особенно пытаясь скрыть свой антисемитизм.
— Что вы хотите этим сказать, сэр?
Международный банкир открыл тяжелый ящик, содержащий документы, касающиеся Контракта начиная со времен Гольдини. Он извлек из ящика средней величины золотую монету.
— Одна из первоначально вложенных монет сохранилась и дошла до нас через все столетия, мой лорд.
Уиндермер взял монету и прочел: «Соединенные Штаты Америки».
— Ио, согласитесь, это же нелепо. Кто-то просто пошутил. Эта монета не могла существовать во времена Гольдини; колонии провозгласили свою независимость менее 25 лет тому назад.
Амшел Мейир пробормотал:
— А число под гербом? Интересно — кто-нибудь рассматривал его как дату выпуска?
Уиндермер снова пристально посмотрел на монету.
— Как дату? Не будьте ослом! Кто же выпускает монеты более чем на сто лет вперед!
Мейир задумчиво огладил рукой свое безбородое лицо.
— Более чем на шесть столетий вперед, мой лорд!
За сигарами и бренди они снова начали обсуждать вопрос в деталях. Юный Уоррен Пидмонт сказал:
— Вы, джентльмены, имеете передо мной преимущество. Еще два года назад я лишь туманно знал о Контракте, несмотря на мое высокое положение в американской ветви иерархии. И, к несчастью, не присутствовал, как вы, при появлении мистера Смита в 1900 году.
— Вы ничего особого не пропустили, — проворчал фон Борман. — Наш мистер Смит, который всех нас столь крепко привязал к Контракту, что все, чем мы владеем, включая и эту вот сигару, является на самом деле его собственностью, — так вот, наш мистер Смит представляет собой личность совершенно незначительную — абсолютная посредственность.
— Так, значит, такой человек действительно существует? — сказал Пидмонт.
Альберт Марат, представитель Франции, выразительно фыркнул:
— Что поражает, мсье, так это то, что его описание, включая одежду, остается неизменным со времени Гольдини.
Он хихикнул.
— Но на этот раз у нас есть одно преимущество.
Пидмонт нахмурился.
— Преимущество?
— Тайком от мистера Смита мы его сфотографировали, когда он появился в 1900. Будет интересно сравнить изображение с оригиналом при следующем появлении.
Уоррен Пидмонт продолжал хмуриться, выказывая непонимание. Хидека Митсуки разъяснил:
— Вы разве не читали романы прославленного мистера Г. Уэллса?
— Никогда не слышал о таком.
Смит-Уинстон, представитель британской ветви, сказал:
— Вкратце, Пидмонт, мы обсуждали возможность того, что наш мистер Смит является Путешественником во Времени.
— Путешественник во времени! Ради Бога, что вы хотите этим сказать?
— Сейчас 1910 год. За прошедшее столетие наука ушла так далеко вперед, что это не смог бы вообразить даже самый выдающийся ученый, живший столетие назад. О том, чего она достигнет за последующие пятьдесят лет, мы можем только догадываться. Согласен, то, что они смогут открыть возможность путешествия во времени, выглядит головоломным, но не невозможным.
— Почему пятьдесят лет? Еще целое столетие до тех пор, пока…
— Нет, на этот раз мистер Смит информировал нас, что он не будет дожидаться 2000 года для своего визита. Он назначил 16 июля 1960. И мне кажется, что на этот раз мы узнаем, что мистер Смит намерен делать с самым огромным капиталом, который когда-либо существовал в этом мире.
Фон Борман огляделся и проворчал:
— Не приходило ли вам в голову, что мы — восемь человек — единственные люди во всем мире, кто знает о существовании Контракта?
Он коснулся своей груди.
— В Германии даже кайзер не знает, что я владею — от имени Контракта, разумеется, — чуть ли не двумя третями всего богатства рейха. Ну, если не владею, то контролирую…
Марат сказал:
— А вам приходило в голову, что достаточно нашему мсье Смиту потребовать свои денежки, и мы останемся без единого су в кармане.
Смит-Уинстон издал горький смешок.
— Если вы намереваетесь что-нибудь предпринять против этого, то лучше оставьте свои попытки. Почти полсотни лет лучшие умы человечества занимались юридическим укреплением Контракта. Чтобы противостоять попыткам нарушить его, начинались войны. Разумеется, не в открытую. Те, кто в них погибал, умирали за религию, за национальную судьбу, честь нации… Но ни одна из попыток не удалась. Контракт выстоял.
Пидмонт сказал:
— Обсудим его предстоящее появление в 1960. Почему вы думаете, что он раскроет свои намерения, если, конечно, справедливо это ваше фантастическое допущение, что он путешествует во времени?
— Тут все сходится, старина, — ответил ему Смит-Уинстон. — Со времени Гольдини он объявляется в одежде, не слишком отличающейся от нашей. Он разговаривает по-английски с американским акцентом. Монеты, которые он вручил Гольдини, — американские, с двойным орлом, отчеканенные в нашем веке. Примите все это к сведению. Наш мистер Смит пожелал сколотить огромный капитал. Он это сделал, и я верю, что в 1960-м мы узнаем, на что же он хочет его употребить.
Он вздохнул и затянулся сигарой.
— Боюсь, я этого не увижу. Пятьдесят лет — долгий срок.
Они оставили эту тему и перешли к другой, не менее для них интересной. Фон Борман проворчал:
— Я утверждаю, что если мы хотим, чтобы Контракт развивался и дальше, то Германии нужно больше места под солнцем. Я намерен построить железную дорогу Берлин — Багдад и немного подоить Восток со всеми его сокровищами.
Марат и Смит-Уинстон восприняли его слова без энтузиазма.
— Я заверяю вас, мсье, — сказал Марат, — что мы со своей стороны сделаем все, чтобы не дать вам осуществить эти планы. Для Контракта лучше всего поддерживать статус кво; германская экспансия им не предусмотрена. Если вы будете настаивать на своем, то это развяжет войну, и припомните пророчества мистера Смита. В случае войны мы должны отказаться от поддержки Германии и по некоторым причинам, России, и финансировать союзников. Мы предупредили вас, Борман.