– Я видел, как ты отбился от Норна. Это было смело, – искреннее восхищение явно читалось в блестевших покрасневших глазах.

– А я про себя его кабаном назвал. Уж больно похожи, – улыбнулся Реми.

– Кабан – это точно про Норна, – засмеялся Сим, а потом снова закашлялся.

– Что с тобой? Ты болеешь? Ты такой бледный. Тебе надо погулять, и есть больше мяса, – со знанием дела сообщил новенький. Дядя всегда говорил, что болезни появляются от недостатка свежего воздуха и хорошей еды.

– Я болею с самого рождения, – мальчик присел на кровати. – Я альбинос, солнечный свет приносит мне боль. Говорят, если я выйду на улицу, я сгорю.

– Альбинос? – повторил Реми, – это такая разновидность вампиров? – Сим удивлённо посмотрел на нового знакомого. – Вроде вампиры страдают от света солнца, – оправдался оборотень.

– Нет. Альбинос – это я. Это люди с белой кожей, белыми волосами и глазами не восприимчивыми к свету. Часто такие люди болеют, но всё же это люди, а не вампиры, – пояснил Сим.

– Значит люди, – с некоторой долей разочарования произнёс Реми. – Ну, это лучше чем, если бы ты был вампиром, – и оба мальчика засмеялись, только смех Сима быстро прервался новым приступом кашля.

Откашлявшись, альбинос продолжил свои вопросы:

– Как ты здесь оказался?

Реми долго молчал, отвернувшись, он не хотел вспоминать весь тот ужас, что пережил вчера вечером и сегодня. Да и незачем сваливать на нового знакомого все свои злоключения. После продолжительного молчания, он всё же ответил:

– Моего дядю убили плохие люди.

– Я думаю, лучше хотя бы немного времени провести с родными, чем родиться сиротой, – с сочувствием, тем не менее, не переходящим в жалость, произнёс Сим. Реми долго смотрел на него, а потом просто кивнул. – Здесь мы все сироты. Это же приют. Чьи-то родители умерли, чьих-то убили. Убили за дело или просто так. Уже не важно. Мы все здесь, – он говорил шёпотом, делая паузы между слов. Сим показался новенькому очень умным, возможно потому что провёл в приюте больше времени.

– Да, – согласился Реми и уставился в одну точку. Немного помолчав, собираясь с мыслями, он вновь посмотрел на альбиноса. – Ты здесь давно? Можешь рассказать об этом месте? – неожиданно попросил новенький. – Где все взрослые? Что тут обычно делают дети? И главное, когда будут кормить и есть ли свободные койки?

Мальчик кивнул и начал рассказ. Разговор давался ему тяжело, и иногда альбинос подолгу молчал так, что Реми сам додумывал и договаривал за больного товарища. Симу оставалось только кивать, соглашаясь или не соглашаясь.

Белокожий мальчик рассказал не мало, некоторые моменты Реми недопонял, но несмотря на них картина происходящего в его голове нарисовалась.

Он узнал, что взрослые довольно часто покидали приют или запирались в кабинете. Всего за приютом приглядывали трое взрослых: мужчина – сторож, хотя осталось не ясным, что именно он сторожил; женщина – её Реми уже видел, когда только прибыл в приют, Марджи, – она владела домом и заправляла делами приюта, каждый день, по рассказам Сима, она уводила детей за пределы двора на некие задания, о которых альбинос почти ничего не знал; и старушка, которая готовила еду, и заставляла детей хлопотать по хозяйству. Для Сима, не выходившего на улицу, эта старуха стала дьяволом во плоти. Слабое здоровье не позволяло мальчику работать наравне с другими детьми, потому старуха беспощадно эксплуатировала его в доме. Разнообразными жестокими и действенными методами она заваливала альбиноса работой и стояла над ним, как сатанинский надзиратель, пока тот трудился. Сим не мог рассказать о заботах других детей, когда они выходили за пределы приюта, для него Ад наступал, стоило остаться со старухой наедине.

По разговорам остальных ребят, у Сима сложилось впечатление, что детей за пределами приюта заставляли работать не меньше чем на его территории. В лучшем случае юные работники помогали деревенским: пололи грядки, убирали дома, чинили постройки; или не слишком честным путём добывали себе еду, обворовывая всё тех же жителей деревни, или прося подаяний в соседских деревнях. Упоминал он и о более грязных и отвратительных поручениях, о которых сироты не говорили даже наедине друг с другом.

Реми сразу же приметил шанс, чтобы сбежать из этого, как оказалось, довольно жуткого места. Однако Сим, по выражению лица оборотня поняв, о чём тот думал, сразу отсёк подобные мысли. Все дети приюта хотели бы сбежать, но неизменно возвращались в полном составе, или, что ещё хуже, приводили новеньких.

Новеньких в приюте ненавидели, и для этого существовала своя причина – нехватка еды. В саду приюта дети следили за огородом Марджи, и попутно пытались выращивать что-то ещё, но еды всё равно не хватало. На каменистой земле даже сорная трава вырастала слабой и жалкой. Марджи в свою очередь лишь один раз завозила хорошую почву в свой сад, потратив на это много денег, а прибыли не получив никакой. Она решила больше не вкладываться в приют, а только использовать детей для увеличения состояния. На смену одним замученным соплякам неизменно приходили другие, лишившиеся родных из-за болезней, голода и высоких налогов. Как итог, детей в приюте не докармливали, взрослые предпочитали сами съедать запасы.

Наблюдая за Марджи и её друзьями – сторожем и старухой —, дети учились думать только о себе, а потому ненавидели новеньких, с которыми придётся делиться едой.

Сим хотел рассказать ещё что-то, но силы его совсем иссякли. Перед тем как отправиться в забытьё сна, он указал на длинный ящик, что стоял рядом с его койкой, и очень тихо прошептал «свободна». Реми понял намёк друга, и пошёл осматривать свою новую «кровать». Воняло от неё не лучше, чем от остальных. Оборотень разобрал сваленные в ящике тряпки и постелил себе подобие постели. Лучше спать в ящике, чем на полу, а вонь мальчик потерпит.

Марджи вернулась и накормила детей ужином, состоящим из варёной картошки и ягодного компота. Каждый получил по мягкому огурцу, кислому на вкус. Реми вспомнил свежие хрустящие огурцы с грядки и сам не понял, что нужно делать с овощем, чтобы он стал таким. Оставшись голодным, но вынуждая себя не вспоминать о жареном мясе – и о теле дяди посреди пожара – мальчик отправился во двор. Солнце село, дети перебрались в спальню, а находиться в толпе привыкший к одиночеству ребёнок не желал.

Оставив нового приятеля отдыхать после долгого рассказа и ужина, оборотень гулял по двору. Наслаждаясь приглушённым стенами гулом детских голосов, прохладой уходящего дня и темнотой, ласкающей взор, сирота бродил вокруг приюта и рассматривал забор. Через наполовину забитое окно за новеньким наблюдала троица, во главе с кабаном—Норном. Когда мальчик стал оглядывать забор, трио переговаривалось, показывая на него пальцем и ухмыляясь.

Реми начал понимать, почему они ухмылялись, но не хотел верить, пока не убедился сам. Высокий забор он бы не перепрыгнул, даже с учётом ловкости и силы оборотня. Никаких лазов и дыр в плотно прилегавших друг к другу досках он не нашёл. Пришла идея вырыть подкоп, но и от этой задумки пришлось отказаться. В углу у скалы, где его никто бы не увидел, оборотень обратился волчонком и попробовал рыть, но тут же наткнулся на булыжник. Осмотревшись, зверёныш понял, что подкоп глупая идея. Руками он копать не сможет, да и лапами сломать камни не в силах, к тому же везде, кроме этого угла, его могли увидеть люди.

Обратившись мальчиком, Реми вздохнул, добрёл до качелей и сел на них. Звёзды подмигивали ребёнку с небес, но не говорили, что ему делать дальше. Дядя бы обязательно посоветовал что-нибудь, он всегда знал, что делать.

Хотелось повыть о нём, спеть Песнь Печали, но он помнил, что нельзя. Отныне для юного оборотня всё под запретом, он должен научиться жить по-человечьи и слиться с окружением людей.

Из окна за ним продолжали наблюдать Норн и компания, но мальчик не обращал внимания. Он посидел на качелях некоторое время и отправился спать. Сим советовал высыпаться, потому что работать тяжело.