В Доме Ксенофонтовых стало тесно. Младенец требовал ухода, режима повышенной гигиены и дополнительного пространства. В комнате, которая раньше принадлежала почти целиком Димитрию, отгородили угол и для сестры. Зато отношения отца и матери наладились. Георгий Степанович почти прекратил выпивать. Решение родить ребёнка отчасти было продиктовано и стремлением сохранить мир в семье, да и саму семью. Димитрий стал реже бывать дома. Квартира дедушки Степана и бабушки Кати досталась сестре отца, а у неё своя семья. Родители Димитрия на эту жилплощадь не претендовали, всё было решено уже давно. Ночевал Димитрий иногда у бабушки, иногда у Тани. Её родители к этому постепенно привыкли, и вскоре он почти полностью переехал к Челышевым.

В семьях ответственных и партийных работников такое поведение детей не поощрялось. Но родители с обеих сторон были уверены, что дело идёт к свадьбе, поэтому закрывали глаза и не особо распространялись на стороне. Но ситуация разрешилась по-другому, как никто и не предполагал. Тем более, молодые.

Наступили девяностые годы XX века – СССР развалился, или развалили, судачили по-разному. Никто этого не ожидал, ни родители Димитрия, ни его родственники. Кое-что предварительно знал отец Тани, но и его завод накрыло стремительной волной.

Митинги. Собрания трудовых коллективов. Кооперативы. Сигареты по талонам. Свобода слова постепенно укоренялась в людях, хотя использовалась ещё робко, по привычке и впитавшейся боязни сказать лишнего. Преимущественно, на кухнях. Но уже появились люди, делающие себе политическую карьеру на площадях. Димитрия как-то не очень волновали происходящие процессы. Он увлёкся мировоззренческими системами. Посещал философский клуб. Но пора было определяться с будущей работой.

– Ты сам-то куда хочешь? – спросил отец.

– Я хочу работу с людьми, – ответил Димитрий.

– Биологи, вроде, работают с животными, растениями и как их… – с улыбкой задумался отец, – микроорганизмами, вот!

– Так это биологи.

– Что-то я ничего не понимаю.

– Ты не хочешь заниматься биологией? – вступила в разговор мать.

– У меня немного изменились интересы.

– Вроде, у тебя всё получалось…

– И сейчас получается. Правда, красного диплома не будет, но…

– Повторяется школьная история, – расстроенно и чуть саркастически заметила Анна Андреевна.

– Ладно, Аня, не начинай, – перевёл разговор отец, – с людьми, это как? Психологом, что ли?

– Ну, как вариант.

– На биофаке есть такая специализация?

– Нет.

– Это, скорее, в медицинском, – закурил Георгий Степанович.

– Жалеешь, что не стал поступать в мед?

– Не жалею.

– Танин отец предлагал как-то устроить тебя к нему на завод. Вроде, у них ещё что-то теплится, какие-то заказы есть.

– Мама, ты же знаешь, как я отношусь ко всем этим станкам, железякам, механизмам. Ещё с УПК (учебно-производственный комбинат) устойчивое отвращение!

– К нам в институт? Но… с биолога какой химик?

– С людьми, с людьми… Всякая работа – работа с людьми, – задумчиво заметил отец. Георгий Степанович за время своей, так сказать, расслабленности подрастерял связи и сам находился в шатком положении по службе. Он всё ещё бодрился, много говорил о своих возможностях и знакомствах, но реально сыну помочь не мог. От чего втайне очень переживал. Ему самому надо было искать способы обеспечивать семью – ставить на ноги маленькую дочь.

Перед последним курсом, августовским вечером Димитрий с Таней шли со встречи школьных друзей.

– Ты знаешь, мне тут предложили… – девушка всё также, как и в школе, предпочитала брючки и короткую стрижку.

– Что? – Димитрий оглядел свою исполнившуюся мечту с ног до головы.

– Стажировку в США!

– Ого!

– Есть возможность по линии студенческого обмена.

– Что-то мне такую не предложили!

– Конечно, ходишь по своим философским клубам, книги заумные читаешь… Жизнь-то меняется, а ты и не замечаешь. В прошлое смотришь!

– Надолго?

– На пятый курс.

– А я как? Может, и мне с тобой можно?

– Я узнавала, но не получится. Место только одно.

– Хочешь в штатах остаться?

– Это ещё суметь надо!

– …

– В случае чего, ты ведь ко мне после окончания сможешь приехать, уже специалистом!

– Уже специалистом… – повторил Димитрий.

Он внимательно посмотрел на Таню, в её карие миндальные глаза. Точёные черты лица. Есть что-то восточное, или средиземноморское. Димитрий впервые отчётливо почувствовал, как перемещаются пласты времени. Большие пласты двигаются – меняется эпоха. Маленькие пласты, частные – происходят события, меняющие человеческую жизнь.

– Так отпустишь?

– Конечно! – с большими внутренними усилиями произнёс Димитрий. Он старался, чтобы это прозвучало легко, как будто ему всё равно. Но внутри словно что-то оборвалось.

– Я буду писать, звонить.

– Да, конечно. Как в армию…

Димитрию через неделю также предложили стажировку, но не в Америке, а на крайнем севере их необъятной Родины. Он быстро собрался и уехал. Даже раньше Тани.

Поезд на Мурманск отстукивал расстояние. Напротив Димитрия сидела белокурая хрупкая девушка, Лена Пчёлкина, однокурсница. Её направили на практику в сам Мурманск, потому что оттуда родом. Димитрия – в посёлок Дальние Зеленцы, в Институт исследования Баренцева моря.

– А говорил, что биологией заниматься не будешь! – Лена улыбалась очень хорошо, по-доброму, открыто.

– Практику надо же где-то проходить! – настроение у Димитрия было ещё сумрачное. Переваривал неожиданный поворот событий и танино решение. В тайне надеялся, что подруга передумает.

– Предлагали же в комитете экологии. Перспективно!

– Перспективно-то оно, может, и перспективно… Да уж больно административно.

– Ой, в рифму получилось! Хочешь пирожок?

– Пирожок?

– Да. С мясом. Сама пекла!

– Давай. Благодарю! – Димитрий вспомнил, что Таня пирогов не пекла, она всё больше экономикой интересовалась, учёбой и общественными делами.

Поедая пирожки, Ксенофонтов получше пригляделся к соседке, которую во время учёбы практически не замечал. Голубоглазая. Очень аккуратно и скромно одетая. Вся какая-то чистенькая. Они хорошо поговорили дорогой.

Димитрий успешно прошёл практику. Океан ему очень понравился, несмотря на суровость климата. Ксенофонтов регулярно выходил в море на институтском судне, несколько раз выезжал в Мурманск. Лена провела ему экскурсию по городу.

Практика закончилась. Прошла защита диплома. Вернулась и Таня. За время разлуки у них случились лишь два бумажных письма друг другу, да несколько телефонных разговоров. Встретились, расчувствовались. Говорили всю ночь.

Сестра Даша уже научилась ходить, разговаривать и шалить. Брат Вадик заканчивал радиофизический факультет университета. Путь у него один – в науку. Как и у Сани, который уже готовился к вступительным экзаменам в аспирантуру. Его, конечно, оставят на кафедре. Будущий преподаватель.

В этой суматохе они так и не свозили бабушку Женю в родную её сердцу Ольховку, куда они с дедом Андреем брали каждое лето маленького Димитрия. Наобещали только! Зато Димитрий с Таней летом побывали на море.

Обсуждали планы на осень. Тане также предложили аспирантуру. Ксенофонтов пребывал в неопределённости – идти ли к таниному отцу на завод, который стал теперь акционерным обществом, или всё-таки в комитет экологии. Димитрий готовился сделать Тане предложение, вопрос давно уже висел в воздухе. Жили они, практически, как муж и жена. Конечно, её неожиданный отъезд в Америку повлиял на Ксенофонтова, он немного обиделся. Но кто не сталкивался с женскими капризами? А сейчас Таня рядом. Они уже во второй раз проверили чувства.

Самое начало осени. Они идут с Таней по Покровке – старинной улице города, недавно переименованной. Ей вернули дореволюционное название, сделали пешеходной. Во времена СССР она называлась улицей Свердлова. Город также переименовали из Горького в Нижний Новгород.