– Что в итоге?

– Да ничего! Вместо пятёрки по литературе у тебя будет четвёрка. А придраться, по сути, ей особо не к чему!

– Тогда и проблем нет!

– Мог бы, кстати, быть отличником… Попросить пересдать пару предметов… Поднапрячься!

– «Никогда, ни у кого ничего не просите. Сами всё предложат и дадут!»

– Начитался! Смотри мозги не сверни этой книгой!

– А вот и я! – вернулся с работы отец.

Сегодня он прибыл вовремя, трезвый. Димитрий всегда переживал, если отец задерживался на работе, потому как это означало, что вернётся под хмелем. Ему в такие дни даже со сверстниками не гулялось спокойно. А когда Георгий Степанович приходил вовремя и без запаха, то настроение само собой поднималось, Ксенофонтов младший успокаивался и чувствовал прилив сил.

– Что на ужин?

– Почки с вермишелью. Грибы могу открыть.

– И кофейку!

– Хорошо.

– Бразильский?

– Да. Ты сам привозил.

– Что нового?

– Не видать Димитрию медали, хотя бы серебряной!

– Не беда!

– С медалью поступать легче!

– Пока папа жив, Димитрий, не волнуйся! Поступим куда надо! Связи есть!

Георгий Степанович, плотно поужинав, выкурил пару сигарет за чтением газеты и отправился смотреть телевизор.

В школе очень ценились вещи – одежда, магнитофоны. Стоило кому-нибудь прийти в обновке – обсуждалось. Знали у кого кем работают родители, про достаток семьи. В старших классах мальчикам разрешалось вместо форменных брюк одевать другие, однотонные, или даже джинсы. Вернее, на это смотрели сквозь пальцы. Девочки же обязаны были носить коричневую форму с чёрным, а по праздникам с белым фартучком. Сегодня Димитрий пришёл в новых брюках синего вельвета и модельных полуботинках. Нарочно уселся через ряд наискосок от Челышевой, чтоб она заметила обновку. Саня плюхнулся рядом. Садиться в старших классах тоже разрешали по интересам. Савельев зашептал:

– Слышал?

– Что?

– В 155-ой девчонку изнасиловали!

– Слышал.

– «Хором», прикинь. Одноклассники… Домой к ней зашли, чтоб с уроками помогла.

– Её общественная нагрузка?

– Типа. Вот и поплатилась!

– Мальчишки, тише! – Маша Беседина коснулась линейкой плеча Сани.

Она сидела позади ребят, хотела слушать урок, но их разговор невольно привлекал её. Беседина считалась второй ученицей в классе после Челышевой. Второй – потому что брала усердием и почти не занималась общественной работой. Таня, по сути, грандиозным умом не отличалась, но подавала свои успехи, будто всё давалось ей легко. С неким изяществом она занималась и комсомольскими делами. Маша же по жизни слишком правильная: анекдотов не рассказывает, на дискотеки почти не красится и правила поведения строителя нового общества к жизни применяет почти буквально.

– А сейчас Савельев нам покажет, как он знает политическую карту мира! – к их парте незаметно подошёл географ, сорокалетний добродушный мужчина с сильным запахом одеколона. Дужка очков перетянута изолентой. Глаза немного косят. Многие считали его чудаком и называли чуть ли не в лицо Глобусом. Он же всем ставил пятёрки или четвёрки.

Саня пошёл к доске, взял в руки указку. Класс приготовился ко спектаклю, а многие в это время просто делали домашнее задание по другим предметам, совершенно не скрываясь от учителя. Таня обернулась к Максиму, они живо что-то обсуждали. Может быть, даже новые китайские кроссовки Мешкова, которые светили на весь класс всеми цветами радуги и непривычными ещё отражателями света.

После школы отправились с Саней в университет, на первое занятие подготовительных курсов. Савельев на математический, а Димитрий на биологический факультет. И школа, и дом, где они жили, были недалеко от «универа». Сталинские дома по обеим сторонам проспекта Гагарина, пыльные деревья, университетский сквер знакомы с детства. Там гуляли, играли, обстреливали друг друга боярышником из самодельных духовых ружей. А теперь вот намеревались учиться.

Из новых впечатлений после вступительного занятия остался овальный лекционный зал с тёмного дерева лавками и портреты видных учёных в уютном холле перед входом в аудиторию. На Димитрия пахнуло чем-то новым, сладко манящим, немного тревожащим. «Надо поступить с первого раза, чтобы не остаться за бортом, – всё думал он по дороге домой, – чтобы быть вместе с частью тех новых знакомых, которые разноцветной смеющейся гурьбой вывалились вместе с ним из распахнутых академических дверей!»

– А что это за книжка?

– Ты о чём?

– Не притворяйся, Дим, всё ты прекрасно понял!

Сегодня у Димитрия счастливый день. Они вместе с Таней, только вдвоём едут в райком.

– А, это ты про ту, за которую Заминкина мне мозг полоскала?

– Да, по которой ты сочинение писал.

– «Мастер и Маргарита» Булгакова.

– Не читала. Даже не слышала. О чём?

– Там несколько линий повествования…

– Какие же? – Таня улыбалась и смотрела прямо в глаза Димитрию.

Трамвай отстукивал расстояние, поскрипывал на поворотах. Солнечный день совпадал с настроением.

– Историческая, философская, ну, и… про любовь!

– Мерси, – Таня положила ручку в протянутую Димитрием ладонь, спустилась с подножки трамвая.

В штабе сегодня в сборе все члены. Повестка – трагедия в школе 155. Приглашён секретарь комсомольской организации «прославившейся» школы. Парня только что назначили, и такое происшествие! Он весь как-то сжался, приготовился к серьёзной критике и мерам морального воздействия! Неужели не понимал, что, по сути, сделать ему ничего не могли? Или делал вид? Или могли?

– Народ! – воскликнула Лида, призывая внимание, разговорившихся между собой, штабистов, – в общем, происшествие, конечно, из ряда вон… Но насильники уже задержаны, дали признательные показания.

– Все?

– Конечно, все, – Лида выразительно посмотрела в сторону недоверчивого.

– И что с ними теперь будет?

– Как что? Посадят!

– А с девушкой?

– Продолжит учиться, и дело чести комсомольской организации сделать всё, чтобы она не чувствовала на себе косых взглядов! Не получится – переведём в другую школу. С ней и родителями я уже говорила.

– А здоровье?

– Всё более-менее в порядке. Хотя, конечно, стресс сильный.

– Ещё бы!

– Какая наша задача? – вставила Таня.

– Правильный вопрос, Челышева! Задача – пресечь излишние разговоры по этому поводу в ваших коллективах. Конечно, обсуждать будут! Но разговор можно направить в правильное русло. Пресса по этому поводу будет молчать. Необходимые указания райкомом партии даны. Понятно?

– Понятно!

– Кстати, Ксенофонтов, ты ведь был в 155-ой школе?

– Был.

– Ничего странного не заметил?

– Нет.

– Как там обстановка?

– Я только в музее был. Интересные стенды про работу комсомольцев в годы Великой отечественной. Встретили отлично! С энтузиазмом рассказали про работу!

«Энтузиазм» Димитрий добавил, чтобы соблюсти терминологию общественного работника. От «комсомольского задора» воздержался. Комсомольский секретарь 155-ой школы посмотрел на него благодарными глазами. И читалось в этом взгляде что-то ещё, типа: «Тебе зачтётся».

– Ладно, народ, расходимся! Дел полно.

– «Суэц» мой!

– Посмотрим…

– Кидай. Твоя очередь!

– Везёт же людям, «Бритиш петролеум» захапал!

Таня пригласила к себе на день рождения, кроме подружек, Димитрия, Витальку и Макса. После чая, в гостиной благоустроенной трёхкомнатной таниной квартиры, на обеденном столе расстелили карту известной лишь в узких кругах игры «Монополия». Смысл игры прост: необходимо занять как можно больше клеток с названиями западных коммерческих фирм, банков, корпораций. Все они дают разный доход. Занимают клетки путём ходов на определённое количество шагов, число которых определяют подбрасыванием кубика для игры в кости. Если партнёр по игре встал на твою клетку – платит деньги. Столько, сколько обозначено под значком фирмы. Словом, как при «загнивающем» капитализме. Играли азартно. Часа три. Потом устроили танцы. Мелодии также, в основном, иностранные. Преимущественно быстрые. Но вот медленная композиция. Димитрий набрался смелости и пригласил Таню.