Слово «Галицийская» может ввести нас в заблуждение, поскольку исход этого грандиозного военного противостояния, в действительности состоявшего из целой серии ожесточенных сражений, определялся вовсе не среди западноукраинских гор, а на равнинах Южной Польши.

Главнокомандующий армиями Двуединой монархии Конрад фон Гетцендорф намеревался использовать преимущество во времени, которое ему предоставляла относительно медленная российская мобилизация. К сожалению для своих войск, австрийский полководец никак не мог определиться в выборе цели для своего первого удара. Сперва он, как и многие в Вене, не предполагал участия России в войне, а потому собирался организовать «карательную экспедицию» на Белград. Когда же позиция Петербурга приобрела вполне однозначный характер, австрийцам пришлось спешно разворачивать свои войска на Восток: целые корпуса провели решающие дни в путешествиях по железным дорогам от сербской до российской границы.

Помимо колебаний, опасной была и переоценка Бетцендорфом возможностей своей армии, чья боевая эффективность не уступала русской, но имела куда меньший запас прочности. До войны в Вене весьма экономно расходовали средства на собственные вооруженные силы, и теперь это должно было сказаться.

Тем не менее, Гетцендорф начал достаточно уверено. Его армии в Южной Польше добились ряда тактических успехов, которые австрийцы, тем не менее, не сумели превратить в стратегические из-за нехватки подкреплений, только начинавших прибывать на Восток. Между тем, начальник штаба Юго-Западного фронта М. В. Алексеев был совершенно спокоен – австро-венгры наступали прямо навстречу его резервам. Вскоре у русских появилось значительное численное преимущество, а их растянувшийся и уставший противник, так и не достигший Люблина, оказался в весьма уязвимом положении. Но Гетцендорф, напрасно ожидавший от немцев «вспомогательного удара» из Восточной Пруссии, все еще находился во власти иллюзорных представлений о том, что еще один тактический успех приведет к общей победе.

Все закончилось в тот же миг, когда армии А. А. Брусилова и Н. В. Рузского начали наступать в Галиции, без особых проблем прорвав австро-венгерскую оборону. Не желавший и теперь признавать свое поражение Гетцендорф, организовал несколько контрударов, но его армии на Востоке уже дошли до предела своих возможностей – началось стремительное отступление, местами переходившие в настоящее бегство. В конечном счете, Гетцендорфу удалось спасти свои войска, но он потерял более четырехсот тысяч человек убитыми, ранеными и пленными, нанеся серьезный ущерб моральному духу австро-венгерской армии и не добившись даже видимости успеха. Русские заняли Львов, осадили Перемышль, под угрозой оказался и Краков.

Предвоенные расчеты Берлина на то, что вооруженные силы Двуединой монархии станут основой Восточного фронта были совершенно расстроены. Теперь Вена отчаянно нуждалась в немецкой помощи.

Решению османского правительства перекрыть проливы предшествовал ряд давних и недавних событий, оказавших на правящих в Константинополе «младотурок» (членов партии «Единение и прогресс», стремившихся вестернезировать Османскую империю азиатскими методами) решающее воздействие. Небезосновательно подозревая страны Антанты в намерении уничтожить и разделить «единственную великую мусульманскую державу мира», с началом Мировой войны в Константинополе отчаянно пытались добиться гарантий территориальной целостности. Беспокойство османского правительства можно было понять: в предшествующие десятилетия Россия захватила Карсскую провинцию, Франция – Тунис, Англия – Египет, в 1911 году итальянцы оккупировали Ливию, а в 1912 году Сербия, Греция, Румыния и Болгария лишили турок большей части их европейских владений. Последовавшая вслед за этим Вторая Балканская война вернула туркам Эдирнэ (прежний болгарский Адрианополь), но не рассеяла их опасений в отношении европейских держав.

Турки считали, что теперь русские нацелились на Босфор, Константинополь и населенные армянами восточные провинции Анатолии, французы – на Сирию, а британцы – на нефтяные месторождения Месопотамии (современный Ирак) и Аравийского полуострова. Только у Германии не имелось аннексионистских планов в отношении Османской империи, при этом со времен Гельмута фон Мольтке немецкие офицеры выступали в качестве военных менторов турок. Это позволило османам выиграть войну с Грецией в 1896 году и придало отношениям Берлина и Константинополя атмосферу неформального союзничества. Поэтому вовсе не удивительно, что в 1914 году немецкие крейсеры «Бреслау» и «Гебен», преследуемые Королевским флотом, нашли спасение в османских территориальных водах. Приняв к себе «на службу» германскую Средиземноморскую эскадру адмирала Вильгельма Сушона, турки укрыли ее от преследования англичан, но вместе с тем попытались найти точки соприкосновения со странами Антанты, по отдельности отправив русским и французам предложения заключить союз. И в Петрограде, и в Париже отказались «покупать» османский нейтралитет по предложенной турками цене (включавшей в себя и отказ от ряда дипломатических соглашений прежних лет, закреплявших неравноправное положение турок по отношению к великим европейским державам), а британцы заодно конфисковали несколько турецких кораблей, построенных ранее в Англии по заказу Константинополя. В этих условиях турки оказались весьма восприимчивыми к доводам германского посла в Османской империи и нанесли критический удар по морским коммуникациям России с ее западными союзниками. Это еще не могло считаться «необратимым решением», но турки явно демонстрировали готовность пойти на крайние меры.

Победа в Галиции была куплена дорогой ценой, особенно велик был расход артиллерийских боеприпасов. Уже в первые дни сентября отмечалась их нехватка, а к концу месяца все признаки полномасштабного «снарядного голода» были уже налицо. Закончившаяся мобилизация покрыла понесенные потери в людях, но кем было заменить погибших кадровых офицеров и унтер-офицеров? Вместе с тем в Ставке полагали, что общее положение складывается для России благоприятно: большая часть немецких войск оставалась связанной боями во Франции и Бельгии, а австро-венгры считались уже практически небоеспособными. И поскольку на юге русские были скованы осадой Перемышля и гористой местностью Карпат, штаб великого князя решил нанести поражение наиболее опасному противнику, перенеся боевые действия в Германию. Николай Николаевич все еще надеялся закончить войну в самое ближайшее время.

В свою очередь Гинденбург и Людендорф не собирались покорно дожидаться того момента, пока неповоротливые русские армии сконцентрируются на равнинах Польши для удара по Пруссии или Силезии: испытывая нехватку войск, немецкие командиры решили действовать на опережение, атакуя и разбивая своего противника по частям. Однако, прежде чем они смогли обратиться к этой стратегии, им пришлось встретить русское наступление в районе Августова – в течение нескольких недель шли упорные бои, прежде чем немецкий контрудар поставил в точку в этой операции.

Бои у Августова еще шли, когда начался внезапный бросок на Варшаву армейской группы Августа фон Макензена. Отчасти надеясь этой операцией облегчить положение австро-венгров, в немецком штабе все же рассчитывали на отвлекающее наступление, которое обещал организовать Гетцендорф. Как очень быстро обнаружилось, австрийский главнокомандующий вновь переоценил свои возможности – атаки его солдат в районе Ченстохова совершенно не удались. В свою очередь, немцы тоже завязли в районе Ивангородской крепости, после чего были атакованы подоспевшими русскими подкреплениями, спешно переброшенными Ставкой под Варшаву. Признав недостижимость заманчивой цели ворваться в польскую столицу, Макензен начал отход, преследуемый войсками Н. В. Рузского. Однако в итоге великому князю не удалось ни разбить отступающих немцев, ни тем более прорваться в Германию. Большие потери, понесенные русскими войсками в ходе этих боев, стали слишком дорогой ценой за отражение немецкого «набега». В ходе боев у Варшавы Макензену удалось захватить десятки тысяч пленных, что свидетельствовало об упадке морального состояния в царской армии. Намечавшееся уже прежде утомление войск, которых Ставка великого князя использовала с характерной безжалостностью, оказывало все большее воздействие на их боевую эффективность.