Слышал забавный анекдот. Когда Государь Император ездил в Москву для объявления войны кто-то подслушал в толпе следующий разговор. Корявый мужиченка, стоя на Красной площади и наблюдая Государя и Его Свиту, спрашивает соседа фамилии всех.

– Кто энто?

– Граф Фредерикс.

– А энтот?

– Граф Бенкендорф.

– А тот с одноглазкой?

– Барон Корф, обер-церемониймейстер.

– А энтот, старый?

– Фон Грюнвальд.

– А энтот?

– Флигель-адъютант Дрентельн.

– Ишь ты, сколько немцев в плен забрал. Да, только зачем энто он их с собой возит!

С понятием о торжестве наших войск связывается представление о лицевой стороне дела… Могучие раскаты «ура», бравый вид солдат, музыка, георгиевские кресты, которыми украшает грудь солдат сам великий князь Николай Михайлович, и т. п. О том, чем победы куплены, скольких человеческих жизней это стоило, сколько народных денег на это ушло, сколько тысяч семейств осталось нищими и вдали, и здесь, в разоренном краю, мы забываем, и часто очень искренно. Точно этого и не было, точно победы были веселой прогулкой с интересными развлечениями, точно «враг» был смертельно напуган одним видом наших войск и оставил свои укрепленные позиции, побросал оружие, оставил поля, усеянные трупами своих солдат… В действительности картины мест, где происходили бои, производят иное впечатление.

В окопах, куда попадали снаряды, лежат груды окровавленных и изуродованных тел. В разных позах разбросаны они по полю, которое буквально засеяно шрапнельными пулями. Разбитые головы, оторванные ноги, размозженные грудные клетки… Вот застыл труп солдата, почти в стоячем положении: он собирался или перекреститься, или прикрыть лицо рукой…

Со слов Буренина узнал, что Карлуша (сын В. К. – прим. авт.) был убит при наступлении батальона при деревне Урож в Карпатах южнее Самбора. Пуля ударила его в лоб и сорвала на лбу кожу поперек, после чего он упал без чувств, а может быть, и мертвым; но неприятель так сыпал пулями, что батальон сейчас подобрать его не мог. Произошло небольшое замешательство; говорили, что батальонный убит, но вероятно, оставшись без руководства, пришлось батальону отступить на прежние позиции, причем 5–6 раз делались попытки вынести его тело, вероятно, главным образом потому, что знали, что у него на руках казенные деньги. Было это после 4 часов пополудни; скоро наступила ночь и только в 4 часа утра удалось подобрать его тело, причем обнаружилось, что мародеры сняли с него сапоги, вырезали карманы в брюках, в которых, вероятно, находились кошелек и проч., сорвали погоны, пенсне, шашку, бинокль, причем нашли, что он получил еще штыковую рану в сердце и удар, вероятно, прикладом в левый висок; и судя по тому, что висок был покрыт кровью, можно предположить, что его добили мародеры еще живого, хотя он, может быть, был в бессознательном состоянии.

Находился в бешеном настроении на немцев и турок из-за подлого их поведения вчера на Черном море! Только вечером под влиянием успокаивающей беседы Григория (Г. Е. Распутин – прим. авт.) душа пришла в равновесие!

Передают, будто турки на днях бомбардировали наши некоторые черноморские города. Начинается всемирная война, обещающая, как полагают мои превосходительные соседи по обеденному столу, затянуться надолго. «А хватит ли надолго у нас запаса снарядов?» – спросил прямодушно генерал Янов. Оказывается – не хватит.

«Новобранцы».

16-го сего октября по Петроградской улице часов в 7 вечера разгуливала с диким пением партия новобранцев, человек 16, а за ней, как всегда, толпа зевак; встречная публика избегала «новобранцев» и пряталась. Не мешало бы, кому следует, прекращать подобные хождения во избежание могущих быть эксцессов.

Не менее характерно было чрезвычайное общее собрание Литературно-Художественного кружка, созванное 10 октября для изгнания немцев из среды членов. Было это довольно глупо, ибо шла речь о таких «немцах», как придворный фотограф Фишер, едва ли не родившийся в России. Но наши «патриоты» страшно стремятся выявить свой патриотизм. Произносились в полном смысле слова погромные речи. Главными заправилами выступали «Федька-дурак» (по постоянному выражению Сытина) – формальный редактор «Русского слова» (зять Сытина) Благов, архитектор Кузнецов, присяжный поверенный Варшавский, Кожевников, директор театра. Не совсем уместно примкнул к ним С. Л. Толстой, что подало повод С. В. Яблоновскому напомнить сыну, кто был его отец. Речи были таковы, что неожиданно для меня решительно возражал Пазухин, ссылаясь на несвоевременность такого выступления Кружка, когда на Мясницкой происходят «антинемецкие» погромы. Поговорили и при содействии председателя Брюсова «немцев» изгнали. Мне не оставалось ничего больше, как уйти из состава членов кружка.

Была дневка. Дул холодный сильный осенний ветер, и как-то на душе было тяжело в неприветливой на первый взгляд Турции. По дороге за Чингилём попадались трупы курдов. Затем мне встречались масса беглецов армян из города Баязета, который был взят нашими 22 октября.

Затем проследовала небольшая партия армян добровольцев в Баязет из России. Солдаты их провожали с криками «Ура». Все сознавали настоящий важный момент, и чувствовалось какое-то единение русской армии с армянским народом, который веками замучен Турками и курдами. И вот настаёт момент, когда этот истерзанный народ должен быть освобождён и спасен от гибели, весь Армянский народ ждет освобождения от векового гнета и произвола курдов.

Взоры всех обращены на спасительницу всех славян и защитницу их Великую Россию, которая уже поднялась как один человек за братьев, за честь и достоинство нашей Родины. В свою очередь, армянский народ желает оказать посильную ей помощь в этом святом деле. Да поможет нам Бог.

Может быть, и лучше сразу покончить со Славянским вопросом, чем снова начинать войну, чтобы выгнать турок из Царьграда и проливов. Пока это не совершится – миссия России не будет выполнена. Но теперь она должна быть доведена до конца!.. Это горячее желание всех русских уже не может уступить никаким интригам придворно-немецкой партии. Московское купечество по этому поводу послало Государю превосходный адрес, где прямо выставило свои беспокойства по поводу слухов о возможности слишком скорою заключения мира и сказало, что война должна быть доведена до конца, в самом сердце Германии, хотя бы для этого пришлось напрячь все силы Русского Государства. Государь ответил телеграммой, что тревоги купечества напрасны и что война будет доведена до конца.

Этот ответ Государя и отъезд его в армию несказанно радует всех истинно русских людей. Очевидно, влияние Великого Князя осилило влияние Распутина и компании.

По этому поводу рассказывают, будто Великий Князь приезжал инкогнито из армии в Царское село, всего на сорок минут, и в разговоре с Государем якобы сказал: «Я справлюсь с Немцами, а ты – справься со своей Немкой».

Еще что я вам пропишу я теперь стал пулеметчик. Буду стрелять из пулемёта выпускать 400 пуль в минуту, всех Австрийцев побью. Тогда приду опять к вам на свиданье и снова заживем а сичас помолитесь Богу за меня, чтобы Господь дал силу и крепость и расторопность победить врага злого и непокорного и выгнать его из нашей земли. Да оно так и будет мы ему зададим немцу колбасе проклятому. Сичас он уже отступает, и мы заняли несколько ихних окопов.