Впрочем, если соперница говорит правду, то у них с Сергеем сейчас тоже медовый месяц. Поэтому же все-таки бывший муж не звонит? Светлана вспомнила заплетающийся голос «любимой и единственной», и горькая догадка пронзила сердце: не звонит и не отвечает, потому что опять пьет.

В молодости Сергей легко и весело выпивал с друзьями и коллегами без проблем и последствий. А в последние предпенсионные годы в нем словно что-то сломалось. Начались запои: редкие, но длительные и безобразные, с полной потерей лица и отключением сознания. Соседка-главврач в ближайшей поликлинике привычно выписывала больничный лист, не задавая лишних вопросов. На неделю или две Сергей полностью выпадал из жизни, отключал телефон, почти ничего не ел – только пил, тупо и безостановочно. Потом внезапно начинал «выходить» – как будто кто-то выключал странный и таинственный механизм, безжалостно терзавший тело и душу. Худой и усталый, Сергей возвращался к обычной жизни: ходил на работу, делал гимнастику, купался в реке в любую погоду. Близкие вздыхали с облегчением: теперь все будет хорошо. Полгода, порой даже год можно было не волноваться. Но со временем запои стали тяжелее и чаще, самостоятельно «выходить» уже не получалось, а приезжавшие на вызов врачи вели себя все грубее и бесцеремоннее. В прошлый раз прямо заявили, что следующий запой может стать последним.

Светлана вспомнила прошлогодний летний запойный марафон и поежилась. Да, новая жена явно пьющая. И мутная какая-то: без определенных занятий и места жительства. Еще эта история с мошенниками и долгами…

Резкий телефонный звонок прервал невеселые размышления. Светлана радостно встрепенулась, но, услышав размеренный басок сына, приуныла, примерно представляя себе, что сейчас услышит. Да, отец «в отключке», лежит «никакой», на столе бутылки. Рядом в постели «прошлолетняя» пьяная Мария спокойно ест бутерброды. На контакт женщина не идет, говорит, что у них медовый месяц и сами разберутся. Светлана удивилась: почему Мария? «Единственная» вроде бы представилась Тамарой. Может, от волнения она забыла или перепутала? Ладно, какая разница, как зовут эту особу…

Посовещавшись, родственники выработали совместный план действий – точнее, отложили принятие решительных мер до завтрашнего вечера. Если ситуация не изменится, все пойдет по накатанной схеме: нейтрализация «единственной», вызов скорой, экстренная помощь. Встревожило и другое: сведения о Марии – Тамаре, почерпнутые из интернета невесткой Леной и сопоставленные с давними и недавними скупыми рассказами Сергея.

Родилась Тамара (в недавнем прошлом – Мария Поспелова) в российской глубинке, в неблагополучной многодетной семье. Вероятно, непростое бедное детство взрастило в ней мечту о сказочной столичной жизни. С этой мечтой Маша рано выпорхнула из полуразоренного родительского гнезда. Жизнь крепко помотала девушку по российским просторам, прежде чем она оказалась на подступах к вожделенной столице, в маленьком тихом городке. После сомнительной карьеры сиделки и домработницы (как следовало из обнаруженных в интернете резюме), Марии пришлось сменить множество профессий, последней из которых стало риэлторство. Именно на этой профессиональной стезе за прошедший год Мария Поспелова трансформировалась в Тамару Синько. Необъяснимое обстоятельство всех заинтриговало и обеспокоило, но разгадать эту загадку пока ни Светлане, ни другим членам семьи оказалось не по силам.

Ничего, Светлана разберется. Время у нее есть. Целый месяц…

Утро. Или вечер. Как же пить хочется!

– Пить!

– Сейчас, любимый!

Вода холодная, льется за воротник и на пол. Полегчало. Жена молча сидит рядом, улыбается. Ни слова упрека. Уже второй день, как у Сергея появилась вторая в жизни законная жена. Странно, непривычно и радостно. У них медовый месяц. Сергей хочет поздравить жену, но слова почему-то не выговариваются. Получается что-то вроде «медеме».

– Что, любимый? Что ты говоришь?

– Ме…до…мы…ме…

– Ах, медовый месяц!

Жена смеется. Легкая рука гладит волосы.

– Покушай, мой хороший!

Есть не хочется, но он послушно жует сухой хлеб с твердой заветренной ветчиной – как собака, откусывает кусочки от бутерброда, который жена держит у его рта тонкими длинными пальцами. А потом целует эти милые пальцы и прижимается небритой щекой к мягкому животу.

– По…ло…жи. Нет, по… ле…жи со мной.

Жена осторожно опускается на мятые простыни и лежит рядом одетая. Сергей тянется расстегнуть пуговицы халата, но нет сил. И руки дрожат.

Надо выпить.

– Вы…вы…выпьем еще.

– Хорошо, любимый.

Горький глоток водки обжигает горло, камнем падает в желудок. Сильная боль внутри, зато потом – блаженное расслабление. Сергей счастлив. Наконец счастлив. Как долго он к этому шел! А нужна была всего лишь она – женщина рядом, молодая и страстная, с упругим горячим телом. Любит, все понимает. Принимает его таким, как есть, со всеми недостатками.

А Сергей зачем-то столько лет терпел этот диктант…Стоп, почему диктант? Что-то слова путаются… Диктат терпел. Потом не вытерпел и со Светкой развелся. Хотя Светка – хорошая, надежная. Верный друг, в беде никогда не бросит. Но слишком уж правильная всегда была. Туда не ходи, этого не делай. Шаг вправо, шаг влево – расстрел.

Нет, она не то чтобы приказывала – этого Сергей никому не позволял, но всегда переживала из-за каждой неприятности, хотела жить по совести, честно. Никого не обманывать. Как ребенок, в самом деле. Не получается так!

Главное – у Светки мечты как не было, так и нет. У нее все расписано и просчитано: на работе – дебет-кредит, и в карьере – тоже все по шагам. Сначала бухгалтер, потом – главный бухгалтер. А спросишь ее: Свет, вот ты о чем мечтаешь? А она на тебя смотрит, как на дурака, и какую-то ерунду молоть начинает: про отпуск в Эмиратах, про машину новую.

Вот у Сергея – мечта: закон какой-нибудь справедливый разработать для малоимущих и добиться, чтобы на самом верху приняли. И назовут его: закон Селезнева. Говорят же: закон Яровой? Вот и у Сергея свой закон будет. Или еще мечта: книгу о чем-нибудь написать, и чтобы его имя на обложке крупными буквами.

Еще мечтал Сергей собрать рабочую группу и большой городской праздник устроить с концертом и праздничным угощением. Или хотя бы спортивные соревнования организовать – с призами и кубками. А он будет вести все эти мероприятия, людей приглашать, участников поздравлять, победителям грамоты вручать со своей подписью…

Или еще мечта: парк на берегу реки разбить. Люди будут сюда приходить гулять и радоваться: бродить по аллеям, с детьми играть, на скамейках сидеть. А на каждой скамейке – табличка с его именем и надпись: подарено Сергеем Селезневым.

И ведь не ради славы Сергей об этом мечтал, а как бы для отчетности. Чтобы всем сразу понятно о нем было: человек недаром прожил, людям пользу принес. Нет, конечно, Селезнев всегда хотел, чтобы его заметили, оценили. Письма писал с жалобами, с предложениями. Сначала губернатору писал, потом – даже президенту. Все ждал, что заинтересуется кто-то там, наверху, контакт с ним установит. Только не случилось.

Еще мечта у Сергея была – в столицу перебраться: не все же ему в маленьком городе куковать! Тоже не сбылось. Так до пенсии и дослужил. Но и потом Сергей с мечтами не расставался. Например, мечтал о семье настоящей, где он будет главным. Единственным кормильцем и защитником.

Он и женщин себе подбирал с такой же мечтой, одиноких и «невостребованных» – так Светлана их называла. Да, не слишком образованными и воспитанными были эти женщины. Неудачливые, небогатые, но благодарные. Они ему в рот смотрели, пылинки сдували, и Сергей себя рядом со своими женщинами настоящим мужчиной чувствовал. Деньги давал с удовольствием, потому что знал: им нужно.

Одного не прощал: если кто жену и сына обидеть старался или даже намеки делал, чтобы бывшую семью в сторону отодвинуть. С такими отношения сразу прекращались без сожаления.