Корытко прикидывал, где лучше спрятать товарищей после побега. И тут-то Лева Похлебаев вдруг предложил обратиться за помощью к пожарным...

...По утрам к разъезду, рядом с которым полетел под откос бронепоезд «Есаул Иван Кольцо», бестендерный паровоз-«кукушка» подтаскивал несколько видавших виды вагонов, груженных шлаком и песком. И то и другое нужно было для ремонта поврежденной насыпи. С этого разъезда через лес к тракту шла утрамбованная дорога. В месте их пересечения и следовало, по мнению Левы, устроить засаду.

— Здесь, учтите, самый ближний путь до разъезда, — говорил он — А там мы посадим наших в пустые вагоны: песок и шлак к тому времени уже сбросят, машинист «кукушки» — парень свой. Отца его в деревне «голубые уланы» повесили. Так что столкуюсь... Дальше слушайте... Состав порожняком, как обычно, пойдет назад через товарную станцию, затем по старой ветке к каменным карьерам, а в тех краях вряд ли догадаются искать. Больно уж не с руки карьеры-то от Сибирского тракта.

— С тракта до разъезда, считай, две версты с гаком, — оборвал Леву один из подпольщиков, — и, пока ребята добираются, глядишь, всех и переловят... Если мы прикроем отход, тоже ничего путного не получится... Но в самом своем предложении суть, кажись, есть...

— Наших в Камышлов отправят только двенадцать человек. И неужели мы не сможем быстро доставить их до разъезда? горячо продолжал Лева. — А пожарные-то! У них первостатейные кони...

— Ну, а что пожарным делать на разъезде?

— Пожар тушить... Все возможно в этом мире! — усмехнулся Лева и рассказал о встрече с Мишкой...

Прошло три дня. За эти дни Корытко и его товарищи не один раз все продумали и взвесили. В конце концов план был принят. От Васильева поступило известие, что за пожарных он ручается и советует без всяких промедлений отыскать топорников Рожина и Латышева. Для них кочегар специально, без всякого шифра, написал несколько слов.

Когда Корытко прочитал полученную записку, а ее в условленное место принес тот самый тюремный писарь, который дал знать о камышловском этапе, Лева воскликнул:

— Рожина и Латышева надо найти сегодня же. Тянуть не стоит!

— Не стоит, — охотно согласился Корытко и повторил: — Не стоит...

И ночью в похлебаевском огороде вместе с дядей Колен и Геннадием Сидоровичем они уже разрабатывали подробные детали этой операции.

— Брандмейстер у нас — личность больно опасная, — говорил Геннадий Сидорович. — А ехать без него как?

Все решить и все предусмотреть за один раз было трудно. И через сутки Корытко и Лева вновь встретились с пожарными. Правда, теперь их пришло на встречу больше: дядя Коля и Геннадий Сидорович привели и Виталия Ермоловича, и Киприяна, и Леху, и Шевича. А Мишке велели дежурить около заборной дыры.

— Чуть что, мигом дай знать, — строго наказал ему Геннадий Сидорович. — Да смотри, Босяков-меньшой, не засни.

— Чё смеяться-то! — обиделся Мишка. — Неужели вы, дяденька Сидорыч, меня за несмышленого жеребенка считаете?

Оказалось, что ехать на пожар без Стяжкина все-таки можно. Но для этого накануне необходимо напоить брандмейстера. С похмелья по утрам у него болела всегда голова, и он предпочитал отлеживаться в своей квартире и лечиться огуречным рассолом.

— Только с нами, мужики, господин начальник пьянствовать не согласится, — вздохнул Виталий Ермолович, — побрезгует, не пьет с нижними чинами.

— Поклонимся Виктору Сергеевичу, — перебил Ермоловича Лех а.

— Да без Виктора Сергеевича здесь, слышь, никак не обойтись, — добавил и дядя Коля...

Но помощник брандмейстера требовался еще и для другого. По дороге, ведущей с разъезда к тракту, могли ехать или идти люди, избежать встреч с которыми было просто невозможно. Поэтому Лева наказал, чтобы пожарные обязательно прихватили с собой из фалеевских запасов двенадцать брезентовых курток и касок для маскировки беглецов.

Поговорить с Фалеевым нужно было срочно, без всяких проволочек, ибо от помощника во многом зависел успех задуманной операции. Ведь в брандмейстерской пролетке впереди обоза будет он, если сумеет напоить допьяна Стяжкина. Должен... А вдруг старик перепугается и откажется? Тогда что?

— Не откажется! — с полной уверенностью произнес дядя Коля. — Виктор Сергеевич — потомственный пожарный.

С предложением дяди Коли согласились, и кузнец Шевич, ласково похлопывая его своими тяжелыми руками, сказал:

— Тебя, старый, помощник шибко уважает. Ты с помощником столкуешься... Но кто вот придумает, как нам от Стефановича в тот день избавиться?

— Какого еще Стефановича? — не понял Корытко.

— Сразу, мужики, видать нездешнего, — рассмеялся Виталий Ермолович, — Да Стефановича в городе каждая собака знает!

И все наперебой, в том числе и Лева, стали объяснять Корытко, кто такой Стефанович и чем он знаменит.

— Ну и оригинал! — только и мог сказать Корытко.

Конечно, не было никакого сомнения в том, что, услышав тревожный сигнал, парикмахер, как всегда, наймет извозчика и, разведав, «где горит», тут же помчится в сторону Сибирского тракта. А присутствие его там будет крайне нежелательно.

— Ну, чепуха! — махнул рукой Корытко. — Пусть дежурный даст номер железнодорожного разъезда близ Московского тракта, и пусть ваш Стефанович туда и спешит.

— Не считай, мил человек, Стефановича идиотом, — с важностью заявил дядя Коля. — Набат пробьют во второй части, шары на каланче район пожара укажут, а Стефановича ни с того ни с сего отправят на Московский тракт. Да Московский-то тракт, пойми, к первой части приписан!..

— Не разъезд, а Шарташский переезд, — вставил Лева. — Правильно?

— Правильно! — ответил за всех Леха и фыркнул.— После скажем: вы мол, Станислав Вацлавович, перепутать изволили. Вам совсем не тот адресок давали...

Неожиданно Киприян, не проронивший за все это время ни слова, неуверенно прошептал:

— Боязно, ребята...

— Чего, слышь, боязно? — не понял дядя Коля.

— А коли у нас ничего не совершится.

— Совершится! — с уверенностью сказал Корытко. — Совершится, да еще как!

— Борисова, Метелкина и Сысоя Луговых как агитировать будете? — несмело продолжал Киприян. — Слабаки они, перетрухнут, чего доброго, упадут в ноги брандмейстеру и доложат все про нас.

Но у дяди Коли в отношении этих трех «слабаков» был уже готов план. С помощью Фалеева он собирался назначить их дежурными на каланчу, в депо и в конюшню. Только у входа в часть обязательно требовалось поставить верного человека, чтобы он направил Стефановича по неточному адресу.

— Ладно! — сказал Корытко. — На этом и порешим... Главное, чтобы в тот день настоящий пожар где-нибудь не вспыхнул... Завтра, значит, Латышев поведет переговоры с помощником...

...Утром, когда Фалеев рылся в сундуках своей кладовой, дядя Коля, тихо кашлянув, приоткрыл дверь.

— Чего тебе, Николай? — повернулся помощник брандмейстера, услышав скрип.

Дядя Коля на цыпочках подошел к нему, снял фуражку и, вытянувшись по стойке «смирно», торжественно отчеканил:

— Виктор Сергеевич, дозвольте по душам побеседовать?

Фалеев, несколько удивленный таким церемониалом, посмотрел на старого пожарного сквозь очки и как бы между прочим заметил:

— Менять всем амуницию вскорости потребуется. Долгонько вы уже употребляете... А как менять? Запасы маловаты, пополнять их некому. Власть-то теперь шибко смурная, к кому обратишься... Зачем пришел, докладывай...

И дядя Коля без предисловия и наводящих вопросов вкратце изложил Фалееву все то, о чем вчера ночью говорилось в огороде. Ему казалось, что помощник брандмейстера с радостью согласится помогать им. Но Фалеев, как только понял, в какое дело его вовлекают, опустился на один из сундуков, задрожал и быстро-быстро стал креститься.

— Разбойник ты, Николай!.. Стенька Разин! — наконец выдавил он из себя. — Да у меня дочь — вдова, ребятишек у нее четверо, все малолетки. Случись что худое со мной, кто приголубит сирот?.. Нет, нет! Ты ничего не предлагал, я же тебя сегодня не встречал... Отправляйся-ка с богом, да смотри, чтобы господин брандмейстер не поведал о твоих диких задумках.