— А ты мне ещё потом спасибо скажешь! — рассмеявшись, заявила Лариса, словно точно знала, что так и будет.

В обед, как и договаривалась с Ларисой, я убежала в торговый центр неподалёку, чтобы купить плечики. Можно было действительно взять в магазине на время, но я хотела ещё и маме позвонить. Поговорить с ней без свидетелей, и чтобы меня никто не дёргал. Сомневалась, что этот разговор будет коротким.

В хозяйственном отделе купила две упаковки самых недорогих вешалок. Практически одноразовых, но если на них вешать по одной вещи, то они могли прослужить долго. Поднялась на второй этаж в обычное кафе по типу столовой и взяв себе булочку с соком на обед, вышла в ближайший парк.

На улице стояла жара и людей не было видно. У меня оставалось двадцать минут, я села на свободную лавку и набрала мамин номер.

Сердце забилось быстрей в ожидании её ответа. Как вывести разговор в нужное русло? От нервов ладони вспотели, и булочка с соком вызывали лишь тошноту. Последний раз я так волновалась из-за разговора с родительницей, когда сообщала, что по профессии работать не стану. Пять лет убить на диплом и уйти в продавцы из-за зарплаты…

— Мама, привет! — радостно закричала я, когда мама ответила.

— Привет, ты как знала, что я тебе звонить собираюсь, — начала говорить мама и голос её звучал для меня тревожно.

— Что такое, мамуля? — поинтересовалась я с осторожностью.

Я ещё ни о чём не могла подумать, а меня уже трусило. Чувствовала, что-то серьёзное вот-вот свалится на меня.

— Прошла я тут диспансеризацию, — мама произнесла это и замолчала.

Тянула с признанием и из меня нервы.

— Мама, говори что случилось, не тяни! — потребовала я, отложив неверной рукой свой обед в сторону.

— У меня рак груди обнаружили.

— Как? Как рак? — это было страшное слово для меня, для нас с мамой.

Мы словно проклятые были и нашей семьи это касалось не впервые. Папа и бабушка сгорели от этого рака за считаные дни. Тогда мы наивно думали, что в нашу воронку этот снаряд уже не попадёт. И так дважды, а теперь что?

Как?!

— Я пока обследование проходила не говорила, но мне на днях нужно лечь на операцию. Пока три дня, а там как пойдёт. Я с соседкой договорилась за кошек, она должна была присмотреть. Но планы поменялись у неё, не сможет, уезжает. Мне больше просить некого, Лиля. Митька подо мной алкаш, спился совсем. Ему страшно ключи давать. Пропьёт ведь всю квартиру, кошечек моих угробит, по подвалам распустит. С соседней квартиры съехали прошлые жильцы, а новых пока не пойму, что за люди. Боязно. Не могу никому доверить, только тебе доченька, — мама говорила и говорила о своих кошках так, словно у неё неопасная болезнь, а зуб больной вырвать.

Мне хотелось взорваться от негодования, от обиды, но кому от этого легче станет? Ни мне ни маме, а ей лишние переживания ни к чему. Я только утёрла слёзы бегущие по щекам, и продолжила разговор спокойно.

— Мама, я посмотрю, ты мне лучше скажи, что за операция? Какие прогнозы врачей? — вот что меня волновало на самом деле, а не эти дурацкие кошки.

— Опухоль удалять будут. А прогнозы хорошие. Ты главное девок моих не бросай, я корм и наполнитель для лотка купила. Для Маси только нужно варить, она же сухой корм не ест. Ей я тоже всё купила, курицу и рыбу, всё в морозилке порциями лежит. Пока будешь лотки менять, сваришь, и всё. А от аллергии пей заранее таблетки. Справишься? — спросила мама с сомнением в голосе.

— Справлюсь, мама я заеду сегодня же, — такие разговоры вести по телефону было невыносимо.

В душе сразу поселился знакомый страх. Каждый подобный разговор может стать последним.

— Ерунду не выдумывай! Да и не до гостей мне сейчас, — отрезала мама.

— Мама! Я не гость! Я дочь твоя! — повысила на маму голос от обиды.

— Ладно, ладно, не злись. Правда, не до гостей, я с этими обследованиями вся вымоталась. Ну если хочешь, давай завтра приедешь, — предложила мама, словно с барского плеча скинув приглашение.

— Завтра приеду!

— Хорошо, а ты зачем-то звонила или просто? Как у тебя дела? — ласково поинтересовалась мама.

У неё наверняка были надежды, что я её порадую и теперь сообщить ей не радужную новость не смогла. Всю не смогла, только часть.

— С Родионом вот расстались, — сказала ей то, что её должно было огорчить меньше всего.

Бывший мой ей никогда не нравился, а о беременности я умолчала. Пока.

— У-у-у… Ты только реветь по этому сморчку не вздумай! Я всегда тебе говорила, что вы не пара. Слишком уж он рафинированный для нас! — заявила мама, ничуть не огорчившись такому повороту в моей жизни.

— Да я и не реву, как отрезало и может нелюбовь это была? — так хотелось сейчас увидеться с мамой, поговорить с ней о том, как было у них с папой.

— Конечно нелюбовь! Когда любят, со свадьбой не тянут! Окольцовывают сразу, а не болячками матери прикрываются! Погоди-ка! А где ты живёшь теперь?! — отплевавшись от Родиона, мама вспомнила про меня.

— Я у Ларисы пока живу, потом что-то придумаю. Квартиру сниму.

— Ох, знала бы я, что ты на кошек такая аллергенная… — посетовала мама, но я эти разговоры уже знала наизусть.

Ничего она не сделает, кошки так и будут жить при ней, но это меня больше не волновало. Лишь бы она жила!

— Ладно мам, я побегу на работу пора, а то я не в магазине. Вечером мне позвони хотя бы, — попросила её, чтобы не продолжать дурацкий ни к чему не ведущий разговор.

Мы попрощались с ней, и я пошла обратно в магазин. Добиралась как в тумане, всю дорогу отгоняя от себя мысли о страшном.

Только они не лезли, а пёрли напролом. По опыту уже знала, что думать о хорошем в случае рака мало. Сожрёт и не подавится!

— Ну как с мамулей поговорила? Видала объявление? — радостно спросила Лариса, не дав ответить на первый вопрос.

— Что? Какое объявление? — возможно, на мне не было лица, и подруга ответила уже без радости.

— Клёцка сама сегодня повесила. В субботу короткий день до шести, в воскресенье магазин не работает. Едем на дачу, шашлыки и песни под гитару, Виталий договорился. А ты чего нос повесила? Плохо с мамой поговорила? Не рада? — с пониманием спросила Лариса.

— Я ей не сказала, Лариса… — тут меня накрыло.

Слёзы полились рекой. Я не могла открыть глаза и кроме подруги меня некому было успокоить, никак не могла с этим справится.

Лариса без промедления закрыла магазин и увела меня в подсобку. Там я ей всё рассказала, захлёбываясь горючими слезами.

Конечно, ни о каких шашлыках и речи быть не могло. Несколько дней так и прошли в тумане, где существовала только одна мысль. Я каждую минутку думала лишь о мамином здоровье и операции.

Первые иные мысли появились с появлением Виталия. Он притормозил возле магазина в конце рабочего дня субботы. У меня это вызвало недоумение. Посмотрела на Ларису, та пожала плечами.

— Я же сказала, что на дачу не смогу поехать, — хотя прежнее объявление так и висело на двери.

Мне подумалось, что Виталий будет настаивать.

— Да мы и не едем, всё в тот же день отменилось. Просто выходной. Я тебе вообще предлагаю взять отпуск, одна справлюсь и Клёцка поможет. Пока маму твою не выпишут из больницы, — предложила подруга.

— Нет, ты что? Я не могу, мне здесь в работе тяжело, а дома одной? Я с ума сойду.

— Соглашайся, Лиля. На тебе лица нет, ходишь как зомбячка, клиентов отпугиваешь! — начав просительно и с пониманием, под конец Лариса буркнула недовольно.

— Я исправлюсь! — выдавила из себя в панике, одной остаться мне было никак нельзя.

Лариса не успела ответить, Виталий зашёл в магазин и с порога обратился ко мне:

— Привет, Лиля. Собирайся, я за тобой, — заявил он.

— Зачем это? — хоть я и знала наверняка что откажусь от приглашения, но в попытке начать исправляться полюбопытствовала.