За три дня (с момента смерти до похорон) тело отца Серафима не одеревенело, не начало разлагаться, несмотря на летнюю жару. Кожа не приобрела серо-синеватый оттенок, а оставалась теплой, золотистой на вид, была мягкой, как у «спящего младенца», по словам одного из паломников. Другой, профессор из Беркли, сказал, что тело «подобно святым мощам». Нетленность издавна считалась в Православной Церкви признаком святости. Все находившиеся в ту пору в монастыре считали, что это проявление благодати Божией.

Лицо отца Серафима в гробу прояснилось, разгладилось, воссияло покоем и счастьем, и хотя монашеский обычай предписывал накрывать лицо усопшего, этого делать не стали. Он лежал будто живой, и выглядел моложе, чем при жизни. Весь вид его свидетельствовал о победе над смертью, и множество людей проводили долгие часы в молитве у гроба. Маленьких детишек приходилось едва ли не силой уводить из церкви – столь сильно было настроение любви и покоя. «Усните ныне, утомленные глаза,» – вспомнились отцу Герману строки кантаты «Имел довольно я», когда он смотрел на блаженный лик покойного. Отец Серафим наконец разгадал тайну смерти, которая не давала ему покоя всю его сознательную жизнь.

Гроб отца Серафима засыпали землёй, и всеобщая скорбь стала сменяться радостью – не сговариваясь, все запели «Христос воскресе из мертвых». Слова, которые некогда отец Серафим сказал о похоронах архиепископа Иоанна, цитируя святителя Игнатия Брянчанинова, могут теперь быть отнесены к нему самому: «Видели ли вы когда-нибудь тело усопшего праведника? Оно не смердит, к нему подходят без страха. А на похоронах скорбь растворяется в неизъяснимой радости. Это знак того, что душа усопшего стяжала милость и благодать Божию».

Не прошло и трех месяцев после смерти отца Серафима, как сгорела монастырская церковь. Пламя занялось внезапно, зимним утром. Отец Герман в ту пору возвращался из миссионерской поездки по Австралии и Новой Зеландии. Спасти удалось лишь икону преподобного Германа.

На беду братии живо откликнулся епископ Нектарий. Вот что он писал:

«Знаю о постигшем Вас испытании. Вместе с Вами глубоко переживаю эту, на первый взгляд, кажущуюся скорбь. Но без промысла Божия этого пожара не произошло бы, а если так, то вспомните джорданвилльский случай, когда в день освящения дотла сгорает построенная церковь, а теперь стоит величественный храм и монастырь является зарубежной Лаврой.

Так, по неизреченной милости Божией, произойдет и у Вас. По молитвам Вашего Небесного Покровителя, преподобного отца нашего Германа Аляскинского и, конечно, по молитвам Вашего сотаинника, покойного иеромонаха отца Серафима, Господь воздвигнет каменный, просторный и уютный Храм.

Бог есть Бог живых, а не Бог мертвых. И Владыка Иоанн, и отец Серафим живы у Господа и, несомненно, имеют дерзновение у Престола Божия. Обращайтесь к ним. Чувствуйте и верьте их молитвенному заступничеству и помощи».

Предсказание епископа Нектария сбылось через пять лет, когда «просторный и уютный храм» и впрямь вырос на месте прежнего. Был он в три раза больше старой церкви и построен наподобие главного валаамского храма, возведенного игуменом Назарием. Епископ Нектарий не дожил до этого дня. Написав письмо, он через три недели скончался.

Из-за чиновничьего бюрократического мышления и банальной человеческой зависти отец Герман, так же как и Владыка Иоанн в своё время, подвергся гонению.

Исполнять «приговор» выпало архиепископу Антонию. Отца Германа телеграммой вызвали к нему. Его обвиняли в причастности к коммунизму, потому что он, будучи в Лондоне, принял благословение от иерарха Московской Патриархии, митрополита Сурожского Антония (Блума). Отец Герман пытался было ответить, но архиепископ Антоний перебил его, сказав, что не интересуется его мнением, – так вместо отеческой заботы явил он жестокость и враждебность к подчинённому ему священнику. Были воздвигнуты новые обвинения на отца Германа, и в итоге его лишили сана.

Не желая вдаваться в церковную политику, скажем лишь, что это «папство» архиепископа Антония и компании ничего общего не имеет с духом Православия. Архиепископ Антоний «явился лишь слепым орудием в руках Божиих» (выражение Святителя Игнатия Брянчанинова), чтобы отец Герман, пройдя через все страдания и испытания, которые ему выпадут, обрёл блаженство, ибо сказано Господом: «Блаженны вы, когда будут вас поносить и гнать и всячески неправедно злословить за Меня. Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесех: так гнали и пророков, бывших прежде вас», а также: «Если мир вас ненавидит, знайте, что Меня прежде вас возненавидел. Если бы вы были от мира, то мир любил бы свое; а как вы не от мира, но Я избрал вас от мира, потому ненавидит вас мир».

Споры о сане отца Германа разрешил в 1991 году Святейший Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Он пригласил сослужить ему отца Германа в сущем сане на праздник Успения Пресвятой Богородицы в Успенском соборе Московского Кремля. Отец Герман был награждён почётными наградами из рук Патриарха. Теперь, когда Русская Православная Церковь Зарубежом воссоединилась с Русской Православной Церковью, эти распри кажутся просто очередным искушением, выпавшим на долю отца Германа.

Попытаемся составить краткий портрет батюшки.

Отец Герман был разносторонним и очень образованным человеком: знал несколько иностранных языков, прекрасно разбирался в классической литературе, музыке, поэзии. Он и сам писал талантливо – те, кто читал журнал «Русскiй Паломникъ», понимают, про что идёт речь. Кстати, о журнале «Русскiй Паломникъ», о котором очень положительно отзывался Патриарх Алексий II, можно смело говорить как о дневнике батюшкиной души, так как отец Герман был его единственным автором и редактором.

Все мы знаем книги отца Серафима (Роуза), но мало кто знает, что именно отец Герман был его вдохновителем на писательские труды и полноценным соавтором многих из них. Есть даже такое мнение, что в будущем можно будет переиздать книги, которые мы знаем как книги, написанные отцом Серафимом, с подписью: «Отцы Серафим и Герман Платинские».

Интересно будет сказать, что замечательная книга «Не от мира сего» была буквально записана под диктовку отца Германа, как сам батюшка об этом свидетельствовал в одном из своих писем. Также достоверно известно, что книга «Оптина пустынь и её время» является плодом совместной работы отца Германа с профессором И. М. Концевичем.

Талант отца Германа не ограничивался только написанием книг и стихов – батюшка был прекрасным иконописцем. Известно, что первая икона преподобного Германа Аляскинского принадлежит кисти отца Германа, также батюшкой написана икона Владыки Иоанна (Максимовича) и другие. Кстати, Павел Филонов, выдающийся русский художник-авангардист, приходится батюшке дядей…

Герман Аляскинский

Батюшка в душе был художник, он чутко чувствовал и ощущал красоту и её благотворное влияние на человека. Благодаря высокому искусству и всепроникающей красоте когда-то юному Глебу удалось ощутить присутствие в мире Самого Бога… Батюшка говорил, что человек должен творить красоту и ею делиться с окружающим миром.

В общении отец Герман был деликатен и прост, обладал хорошими манерами и отменным чувством юмора. Как-то на вопрос одного человека: «Вы игумен?», батюшка ответил: «Я игумен, но не умен – вот поп Семён, тот умён!» Проявлялся в отце Германе и артистический дар, иногда во время своих выступлений он мог внезапно что-то спеть или напеть какой-то мотив.

С батюшкой нельзя было соскучиться! Общаясь с молодёжью, он пытался найти в каждом человеке его творческие способности, пробудить их в нём: одного поддерживал в поэтических начинаниях, другого благословил начинать писать статьи, а впоследствии и книги, начинающим фотохудожникам помог организовать их первую выставку и т. п. Если у кого-то имелись какие-то ярко выраженные способности к творчеству, он просил человека развиваться в этом направлении. Отец Герман читал небольшие лекции для молодёжи о классической литературе, музыке, поэзии, давал перечень книг, которые надо прочитать, называл композиторов и их произведения, которые надо послушать. Батюшкины духовные чада рассказывали, что они вместе с отцом Германом читали роман «Евгений Онегин», смотрели оперу «Борис Годунов» и другие.