Америка оказалась другим миром – миром, где никто не хотел знать об ужасах далекой России. Глеба поразил контраст происходящего. Он оказался в сытой Америке, где его сверстники мечтают, как отец купит им автомобиль, как поедут учиться в такой-то колледж. А тем временем в родимой России – коммунистический террор, соотечественники, живущие в сталинском кошмаре, взрывы церквей, концлагеря…

У Глеба тогда не было веры в Бога, а значит, и внутренней опоры. Возникла глубокая подавленность: зачем и для чего нужно жить, если вокруг так много страданий, фальши и зла… От тяжких раздумий молодой человек впал в отчаяние, возникла навязчивая мысль о самоубийстве.

Отец Герман так рассказывал об этом периоде жизни: «Мы голодали с мамой, когда приехали в Нью-Йорк. И я решил, что весь современный «модный мир» устроен на принципах Ницше и на бакунинской идее: нужно истребить сто миллионов, тогда будет счастье на земле. А я – один из тех, кто должен быть истреблен. Поэтому я возненавидел автомобили, деньги. У меня осталось искусство». Но через некоторое время душа погрузилась в отчаяние, желание свести счеты с жизнью.

Однажды он решился было осуществить задуманное и оказался на краю Бостонского моста. Но милостью Божией, в мыслях Глеба вдруг возник лик преподобного Сергия Радонежского. Он был настолько светел и притягателен, что юноша отложил злую решимость покончить с собой и душевно устремился вслед божественной благодати, исходящей от преподобного.

Отец Герман впоследствии рассказывал: «Когда я был мальчиком, мне попалась маленькая книжечка, а в ней лубочные цветные картинки из жития Преподобного Сергия Радонежского: птицы, как Божия Матерь ему явилась, как медведя он кормит. Книжка была потеряна, все забыто, я был в Америке, страдал, в церковь не ходил. У меня было ужасное уныние, и я решил покончить с собой, сброситься с моста. И пошел туда. Я мечтал встретить человека, вроде отца, который бы мог так «стукнуть» меня, чтобы я понял, как правильно жить. Но его не было. И вот я стоял на мосту, и вдруг возник образ: эти картинки из детства, из жития Сергия Радонежского, и мысль: если ты спрыгнешь, то не дашь себе возможность встретить таких людей, может, такие и сейчас есть, как преподобный Сергий».

Спустя несколько часов тем же унылым вечером, когда Глеб, замёрзший и промокший, плёлся по улице, называвшейся Дорогой Симфонии, что в Бостоне, его догнал незнакомец и предложил бесплатный билет в Концертный зал на «Мессию» Генделя. Через несколько минут Глеб уже слушал ораторию. В светлом зале величественный хор взывал «Аллилуйя», – казалось, обращаясь именно к его душе. Глеб зарыдал, исполнившись радости и ликования от этой музыки.

Оба эти случая отодвинули его мысли о самоубийстве. Божественная красота лика преподобного Сергия и вдохновенная музыка религиозного композитора коснулись тайных струн его души, словно давая ей знать, что человек жив духом, а не одной лишь плотью. Цепь умственных и нравственных исканий замкнулась, душа почувствовала близость Бога.

В скором времени поиски призывающей благодати Божией привели его к святому того времени и места – Владыке Иоанну Шанхайскому, Сан-Францисскому чудотворцу.

Отец Герман так рассказывал о своем возрождении веры: «Это был 1954-й год. Я чудом попал в русский Православный монастырь в Джорданвилле. Мне там все очень понравилось, все такие красивые, молодые, очень приветливые, они не были «буками». И там был такой чудный иеродиакон отец Владимир, он мне говорит: «Как тебя зовут?» – «Глеб». А мне всегда нравилось мое имя – Глеб. Но когда я приехал в Америку, его там не могли произнести, все смеялись надо мной.

А он говорит: «Какое чудное имя!» Он мне внушил: Россия – это есть что-то ценное, миром не понятое. И тогда я понял, что мой папа – это жертва современного мира, но это победа христианства не во внешнем мире.

Когда я попал в монастырь, мне захотелось почитать Житие Сергия Радонежского. Я спросил книгу. Монах ведет меня в библиотеку, и еще раз меня спрашивает, что я хочу. А я говорю: «Биографию Серафима Саровского», не знаю почему. Но там был ответ, беседа Преподобного с Мотовиловым о цели христианской жизни. Все, что мне было нужно, там есть. Православное мировоззрение, которого я жаждал. Так Сергий Радонежский привел меня. Я буквально переродился, по-другому начал видеть, звуки слышал по-другому. Мне открылись глаза. И с тех пор по сей день я всегда радуюсь».

После того как Глеб побывал в монастыре и познакомился с «верой отцов», прочитал жизнеописания преподобного Серафима Саровского, Иоанна Кронштадтского, Оптинских старцев и других святых, когда он узнал, что у человека есть бессмертная душа, которая не прекращает своё существование со смертью тела, то всё окончательно прояснилось и встало на свои места. Он родился заново для жизни во Христе!

Отец Герман говорил, что когда приобрёл осознанную и разумную веру во Христа, основанную на прочном фундаменте святоотеческого учения, когда ему открылся необыкновенный мир Святой Руси, – он приобрёл величайшую радость. Радость о том, что над нами есть Бог, Который есть любящий Отец (а не какие-то безликие космические силы), что человек – это не животное, как нам внушалось несколько десятилетий, а богоподобное существо (образ и подобие Божие), которое имеет нравственную свободу выбора между добром и злом. И, кстати, становится понятным, почему человек должен избрать добро, а не зло. Почему? Потому что есть Бог. Человек не забыт и не брошен Богом. Доказательство? Пришествие Христа на землю, добровольное распятие на кресте за наши грехи и Его славное Воскресение. Это ли не радость для людей?! Радость от того, что в нашем падшем, тёмном и жестоком мире всё же есть Свет – Иисус Христос и Его святые. Святые были исполнены пасхальной радости – Серафим Саровский каждого человека встречал словами: «Христос воскресе, радость моя». Каждый человек, со всеми его слабостями, грехами и немощами для него был радостью… Так вот, когда всё это открылось Глебу, он тоже стал сопричастен этой святой радости.

Все, кто знал Глеба, заметили после его «перерождения» разительную перемену. До этого он слыл «мрачным Глебом». Теперь же он был внутренне счастлив и окрылен: открылась цель, ясная и неотложная. Он изменился настолько, что, как сам говорил, мир предстал в других красках.

Под влиянием отца Адриана, о коем будет сказано ниже, мысли Глеба обратились к миссионерству, к евангельскому делу православного просвещения Америки, к проповеди той радости о Христе, которую он однажды приобрёл.

Пример миссионерства он нашёл в служении преподобного Германа Аляскинского – подвижника, монаха святой жизни, одного из первых миссионеров на американском континенте. Более того, Глеб увидел в преподобном Германе своего святого заступника перед Богом, которого можно попросить об указании дальнейшего жизненного пути. И Глеб решил посетить место подвига преподобного Германа на Аляске, на Еловом острове. Осуществил Глеб свою задумку в августе 1961 года.

Преподобный Серафим Саровский

Аляска, Еловый остров

В то время на Еловом острове с 1935 года проживал монах Герасим, ухаживая за могилой преподобного Германа и поддерживая монашеский уклад «Нового Валаама». Так называл это место сам Преподобный в память о родной обители на старом Валааме, откуда он прибыл на Еловый остров в 1794 году. Подвиг монаха Герасима восхитил его, Глебу открылся в нем тот заветный образ американского анахорета, описанный преподобный Германом сто лет назад: «Монах, как и я, убежит от людской славы, придёт и поселится здесь».

Итак, Глеб приехал на Аляску, на Еловый остров, чтобы просить у преподобного Германа указать ему путь жизни. И вот как это произошло.