– Ты такая нарядная, я подумал сначала, что у тебя день рождения, – предположил спутник.

– Нет, день рождения у меня зимой. И вообще, я закаленная.

– Ну не скажи, от реки свежестью тянет. Он снял пиджак и, не спрашивая, накинул ей на плечи. И они минуту стояли друг против друга совершенно рядом, а над ними раскинулось огромное звездное небо.

Он посмотрел в него и стал искать созвездия. Элька присоединилась. Как она была благодарна в этот момент, что перечитала кучу книжек и о Космосе, и о спорте, и даже о конструировании. Она вообще любила читать. Мама, когда была жива, приучила ее, снабжая дефицитными книгами. А где она их брала – до сих пор неизвестно. Потом уже Элька догадалась, что мама отстаивала многочасовые очереди, чтобы купить книги.

Они и сейчас хранятся у нее в шкафу, правда, часть из них истрепал Петька, причем ладно бы читал, а то ведь просто валяются.

Все Элькины знания пригодились сейчас, ей было легко говорить, рассказывать, слушать и понимать. И еще ей было легко, потому что… потому что Слава ей очень нравился. Хотя даже слово «нравится» здесь мало подходит, тут скорей какой-то магнетизм между ними, случайно встретившимися.

Элька не заметила, как перед мостом остался последний дом, бетонная пятиэтажка. А дальше – их барачный район. Слава огляделся. – А ты де живешь? мы правильно идем?

И тут внутри у Эльки все затрепетало, задрожало, наступил момент, кода надо сказать, где она живет. И после такого сказочно вечера, как считала Элька, надо раскрыть все карты и указать на темную сторону другого берега, где скудно мерцают огоньки бараков.

Нет, это ей не по силам. По крайней мере, сейчас, в этот момент. Это равносильно тому, что на глазах «у принца карета превратится в тыкву».

Он ждал ответа. И она, повернувшись к чужому дому, указав на него, второпях ответила: – Здесь я живу.

И тут же отстранилась. – Ну, пока, я пошла…

– Погоди, Эля… завтра придешь?

А она уже стояла у чужого подъезда.

– Эля, завтра в пять вечера у ДК буду ждать тебя, там, где фонтан. Придешь?

– Приду! – крикнула она, почувствовав, что снова вернулось счастье.

Она скрылась за дверью подъезда, и сердце учащенно билось: от волнения, от влюбленности и от… обмана.

Лгать Элька терпеть не могла, ни мама, ни отец не учили этому. Но сегодня она и сама не поняла, как это случилось. Это был какой-то толчок изнутри – сказать именно так.

И теперь она стояла за дверью подъезда чужого дома и ждала, когда же он уйдет.

Она поднялась на второй этаж, подошла к окну. В блеклом свете фонаря заметила его спортивную фигуру, он стоял и смотрел на окна. А потом медленно пошел к остановке. Элька перевела дух, подождала, пока скроется из виду и вышла из подъезда.

Уставшая, добралась до своей остановки и успела на последний автобус. Потом пробралась по темной, не асфальтированной улице, к дому. Иногда из окон слышалась музыка, или на скамейке горланили пьяные мужики. Элька ступала осторожно, помня о новых туфлях и волшебном платье. Ей теперь и в самом деле казалось, что платье волшебное.

Открыла скрипучую дверь в коридор, но дверь в ее квартиру была закрыта. – Раиска закрыла, – догадалась она, но почему-то не разозлилась. Вышла на улицу и пробралась к своему окну. Только она знала, как открыть его, чтобы тихо забраться к себе.

Петька сопел, видя десятый сон. Тихо сняла туфли, умудрилась протереть их в темноте, сняла платье, аккуратно сложила и убрала в шкаф.

Петька заворочался. – Ты где была? – спросонок спросил мальчишка.

– Здесь была, спи, давай.

– Ага, тебя весь вечер не было.

– Ну, все, я здесь теперь, спи.

Но Петька приподнялся. – Элька, а нам сочинение задали, а еще у меня двойка по русскому, помоги завтра, а то мне от мамки влетит.

– Не бойся, тебе-то уж не влетит, скорей всего твоей учительнице влетит от твоей мамки за то, что двойку тебе поставила.

– Нееет, мне все равно попадет, ну, Элька, ну помоги… я больше не буду… клей в тапки.

– Да помогу я тебе, спи, давай.

Петька, довольный, поправил подушку, и Элька догадалась, что улыбнулся. Она погрузилась в счастливые мысли о прошедшем вечере.

Утром Элька проснулась, почувствовав, что кто-то щекочет ей лицо. Петька, слегка склонившись, и дотрагиваясь старым капроновым бантом, наблюдал за ней.

– Отстань, дай поспать, – она отвернулась.

– Мамка сказала, вставать пора, отправила тебя будить.

– Не придумывай, это ты снова шкодишь…

– Ну, долго еще лежать будешь? – в комнатку заглянула Раиса в цветастом халате.

Элька неохотно повернулась. – Воскресенье же…

– Ну и что? – Раиса, поставила по-хозяйски руку в бок. – Ты во сколь вчера пришла-то, а, гулёна?

– Вовремя пришла.

Раиса слегка подтолкнула Петьку, и тот вышел из комнаты, а сама села на постель к Эльке, сложив руки на коленях.

– Я чего сказать-то хочу, слышь?

– Ну, слышу.

– Ты если залетишь… то я с твоим отпрыском сидеть не буду, да и не на что тебе сидеть будет, денег лишних нет.

Элька подскочила, как ужаленная. – Вы чего несете? кто залетит? я вообще еще учусь…

– Ну-ну, учится она… а кто ночью заявился… Ушла в новом платье и туфельках новых… я заметила… а явилась откуда – неизвестно.

– В дом культуры с Зойкой на концерт ходили, папка знает, я ему говорила.

Раиса поднялась. – Ну, я предупредила, а дальше сама думай…

Элька натянула одеяло на голову, закрыв лицо, чтобы вообще ничего не видеть. А ведь было такое хорошее настроение. Даже когда Петька разбудил, она все еще была счастливой.

«Ничего, – подумала девушка, – сейчас все пройдет, тьфу на эту Раиску, на ее гадкие слова». Она попыталась закрыть глаза и вздремнуть еще, но теперь уже сон не шел.

– Эля, ты это… пойдем, сказать чего надо, – отец позвал ее на улицу.

В коридоре из третьей квартиры доносились звуки пластинки, это тетя Сима с дядей Сережей крутят свои любимые песни. Элька привыкла уже и к голосу Утесова, и Ободзинского, и Майи Кристалинской. Вообще эта супружеская пара, тетя Сима и дядя Сергей, Эльке нравились. Спокойные, дружные, кажется, они даже любили Эльку и сочувствовала ей, скорей всего из-за Раисы.

На улице начинался новый день, солнце набирало свою силу, птицы щебетали в листве, и если закрыть глаза, то можно было подумать, что мир, и в самом деле, прекрасен.

Деревянное крыльцо было огорожено перилами, и отец наклонился, опершись.

– Пап, ну я не поздно пришла, – Элька поняла, о чем хотел поговорить отец. – Просто дверь была заперта, поэтому я в окно. А так все нормально.

– Ну, ты все равно допоздна-то не ходи, район у нас не очень-то спокойный. А мне думай, что хочешь. И еще, дочка, что хочу сказать… помнишь, договаривались же, что деньги в общий котел, семья все же у нас. Моя и Раисина заплата в общий котел и твоя стипендия.

Элька вспыхнула от несправедливости. – Так я же отдаю!

– Отдаешь… а туфли на что купила?

Элька отвернулась. «Все понятно, ночная кукушка накуковала», – подумала она, не сомневаясь, что Раиса еще ночью успела наговорить на нее.

– Пап, я отдаю стипендию, как и договаривались. Но ты же знаешь, в этом году у меня стипендия повышенная, – она старалась держаться спокойно, – учусь хорошо, вот и дают повышенную. Вот насколько мне повысили, вот эти небольшие рублики, я оставляю себе. Имею право?

– Вот кода будешь самостоятельно жить, тогда оставляй себе.

Эльке хотелось заплакать. Когда Раиса выговаривает, или ругает ее, не так обидно, она ведь чужая. Но когда отец – у Эльки все внутри возмущается.

– Скорей бы! – прошептала она.

– Чего скорей?

– Скорей бы уж самостоятельно жить!

– Ну, ладно ты, не торопись, я же отец все-таки, должен тебя жизни учить. А ты слушайся.

– Пап, да я и так слушаюсь.

– Ну ладно, ладно, дочка, все же хорошо. Вот дадут нам трехкомнатную квартиру, тогда как заживем…