– Ага, всё брошу и побегу, – весело ответила она, – это как-то не очень прилично будет, если молодая девушка пойдёт к холостяку ванну принимать. Что люди-то скажут?

– Да, об этом я и не подумал, – почесал голову я, – ладно, как-нибудь приведём этот вопрос к обоюдному согласию.

На лестнице встретил Васю Дубина, тот искоса посмотрел на меня, но сказать ничего не сказал, а только поскакал козлом на выход.

Поутру у нас опять была тренировка на стадионе (кроме вчерашних трёх школьников, ещё парочка добавилась из десятого класса), а затем я собрался и отбыл на остановку тридцатого автобуса типа «Икарус». Нет, не известного жёлтого варианта 620-й модели, который заполнил все города страны в конце 70-х, а его синего предшественника, с дурацкой фигурчатой решёткой радиатора, салон у него, впрочем, почти такой же был. А пока стоял на остановке, два моих полушария мозга опять начали баттл насчёт стратегии и тактики.

– Ученики там, ученицы, – начало левое, аналитическое, а правое, эмоциональное, тут же добавило «с третьим бюстом», – алгебра, методические кабинеты, классные часы – это всё замечательно. Но не собираешься же ты всю свою вторую жизнь вариться в этом тихо булькающем котле… или собираешься?

– А что в этом плохого? – возразило правое, – сделать несколько сотен подростков немножко лучше, чем они раньше были?

– Плохого ничего, но и хорошего тоже немного, – немного сбавило тон левое, – тем более, что есть шанс сделать кое-кого немного хуже, чем до этого. А надо бы на какую-то большую тему выплыть, а потом вспахивать и засевать её… квадратно-гнездовым способом. Чтобы сделать счастливыми чуть больше людей, чем те, что в периметре школы номер 160 сидят.

– Слушайте, – сказал я сразу обоим полушариям, – чем лаяться друг с другом, лучше б объединились и посоветовали мне чего-нибудь общественно полезного.

– Был такой… ну то есть есть Шаталов, Виктор кажется, – подумав, начало правое полушарие, – разрабатывал принципиально новые методы обучения… у него, если не ошибаюсь, двоечников вообще не было, все были чуть ли не отличниками.

– Не пойдёт, – быстро возразило левое, – он уже засветился, в прошлом году Комсомолка о нём огромную статью тиснула. Так что только если в последователи записаться. Да и потом – широкого распространения его система так и не получила, всё осталось локальным в пределах… ну города, где он работал.

– Значит, Шаталова вычёркиваем, – со вздохом объявил я, – о, мой автобус едет, загружаемся и продолжаем наш диспут внутри.

Сидячие места все были заняты, да я особенно на них и не стремился, мало что ли сидеть в течение дня приходится. Встал на задней площадке, пробил талончик в настенном компостере и уставился в окно на проносящийся мимо городской пейзаж. А правое полушарие тем временем выдала на-гора такую вот штуку:

– Антоша, а зачем это ты там заикнулся про секцию авиамоделизма?

– Когда? – не понял я.

– Брось придуриваться – когда с Аллой на разборки шёл и Половинкин спросил, куда это вы собрались.

– Аааа, – вспомнил я, – так это… ляпнул первое, что в голову пришло. Ни к чему не обязывающее.

– А мысль тем не менее была интересная, – продолжило правое, а левое подхватило, – оно дело говорит, Антон, прислушайся.

– Так-так-так, – начал собираться с мыслями я, – на беспилотники что ли намекаете?

– Точно, на дроны-квадрокоптеры-БПЛА, – ответило левое, – что за слово, кстати, дурацкое «дрон», не знаешь случайно, что означает?

– Случайно знаю, – любезно пояснил я им обоим сразу, – это от английского drone, то есть «трутень».

– Странное название англичане для них придумали… – задумчиво сказало правое, – но ладно, сейчас не об этом. Направление перспективное, сварганить рабочие модели можно чуть ли не на коленке… ну с помощью авиамодельного кружка конечно. Выхлоп будет существенный, засветишься по полной программе, если всё пойдёт, как надо.

– Да понял я, понял, – ответил я им, – накидайте ещё чего-нибудь, раз уж начали идеи генерировать.

– Нинтендо, – тут же откликнулось левое, – это название тебе ничего не говорит?

– Говорит, – отвечал я, – электронные игры они делали, первыми в мире, но там же микросхемы нужны и эти… жк-экраны, а у нас и с этим, и с тем пока туго.

– Да есть уже и то, и это, просто места надо знать, где брать – институт тут недалеко стоит, профильный, надо только придумать, как туда зайти. А при институте завод, называется телевизионным, но это для отвода глаз – так-то он разную военную радитехнику клепает. Там точно все запчасти найдутся.

– Хорошо, это я уяснил (хотя как пробраться обычному учителю на секретный военный завод, это большой вопрос) – дальше давай жги.

– Уокмэн, – выдало уже правое.

– Угу, – тут же включился я, – революционное изделие фирмы Сони, лет через 5-6 появится.

– Есть шанс забить Сони баки… если подсуетиться, конечно – это ж обычный магнитофон, только сильно миниатюризированный. Все детали можно найти в кружке «Юный радиотехник», наверняка рядом с авиамодельным такой есть.

– Хорошо, но это всё занятия для мальчиков, – сделал я ремарку, – а девочкам чем заняться?

– Так известное дело, красотой, – тут же парировало правое. – Тренажёры для занятий физкультурой пусть изобретают. Заодно фитнес можно развить лет на 20 раньше, чем он появился.

– Ну вы сегодня ударно поработали, – похвалил я полушария, – надо вам премию какую выписать… а мы, кажется, уже и приехали.

А правое полушарие перед тем, как уйти на заслуженный отдых, ехидно заметило:

– Но для начала ты бы разобрался с личными проблемами – с Васей Дубиным, который тебя инвалидом мечтает сделать, с Аллочкой Лосевой, которая к тебе неровно дышит, и с кучей мусора, коя в кабинете НВП вдруг воспламенилась.

– Кончай грузить уже, – сердито цыкнул я на него, – и так у меня перегруз наблюдается, так что ко дну могу пойти.

Тридцатый автобус остановился на разворотной площадке в старой части нашего города – кругом была сплошная старинная застройка, характерная для российской провинции прошлого века. Справился у прохожего, где здесь Обозный переулок, оказалось совсем близко, два перекрестка прямо и один направо. На часах была половина девятого, есть время купить мороженого, подумал я и подошёл к киоску с незамысловатой надписью «Мороженое» с трёх сторон периметра. С четвёртой, может, тоже было, но она вплотную примыкала к кирпичной стене.

– Мне пломбир, пожалуйста, – попросил я, – с розочкой.

– Девятнадцать копеек, – бросила продавщица, выдала мне изрядно помятый стаканчик, а потом добавила, – ну здравствуй, Антоша.

 Встреча с песней

Я поднял голову от прилавка (обычно же на продавщиц в униформе внимания не обращаешь, они все какие-то одинаковые) и увидел Марину Шершень… мы с ней вместе в пединституте учились, судя по фотокарточкам, кои я нашёл в отцовской квартире. А если вспомнить письма, которые эта Марина отцу писала, у них было что-то вроде большой дружбы, местами переходящей в любовь. Но так почему-то и не перешедшей.

– О, привет, Марина, – ответил я ей, а потом задал глупый вопрос, – а ты что тут делаешь?

– Ты сам не видишь что ли? – грустно ответила она, – мороженое продаю.

– А как же пед? Ты же там отличницей вроде бы числилась.

–Ты не помнишь что ли, Антоша, на пятом курсе пришлось мне в академ уйти, да так и не восстановилась.

Была эта Марина не сказать, чтоб писаной красавицей, но что-то такое, удерживающее внимание мужского населения, в ней имелось. Ферромоны наверно…

– Понятно, – протянул я, – ты сегодня до скольки работаешь?

– До часу, потом у нас пересменка.

– И я тоже до часу в методическом центре занимаюсь, – обрадовался я, – давай после этого сходим куда-нибудь? Да, забыл спросить – может у тебя муж есть?

– Нет у меня никакого мужа, – отрезала она, – а у тебя жена есть?

– Аналогично, – коротко ответил я, – не нашёл пока. Ну так значит я сюда подхожу в час и мы по ходу дела определимся с направлением движения, лады?