Классный час

Стартовый выстрел

Опять этот гул, причём непонятно, кто гудит – если посмотришь конкретно на каждого ученика, рот у него закрыт на замок, но такой вот фоновый шум, примерно как от пчёл возле улья, имеет место ежесекундно. Ничего не поделаешь, меня в этой школе считают тюфяком и неумёхой, который не может поставить дисциплину на должную высоту. Кстати, разрешите представиться – Антон Палыч… нет, не Чехов, а Колесов, учитель математики в средней школе номер 160 города Новокалининска. Средний учитель математики в средней школе. Думаю, вы догадались, какую кличку мне здесь приклеили – Колесо конечно. Иногда Мопедом зовут, это я уж не знаю почему.

У меня тут целых три класса – два восьмых и один десятый, где я преподаю алгебру с геометрией. Все классы выпускные, так что спрос с меня особенный, надо подготовить детей, чтоб они не ударили в грязь лицами перед приёмной комиссией в июне следующего года. Но какие ж они дети, особенно в десятых – мальчики здоровенные лбы за метр-восемьдесят, девочки вполне себе сформировавшиеся половозрелые особы, некоторые с бюстами 3-4 размеров. И всем им, и мальчикам, и особенно девочкам дела никакого нет до учёбы, им бы петтингом заняться или сразу уже хардкорными видами секса.

На дворе стоит осень 1972 года, сентябрь месяц, а если уж быть совсем точным, то сегодня третье сентября, про которое лет через двадцать споёт певец Шуфутинский. Огненно-жаркое лето закончилось три дня назад. Если кто забыл, то напомню – адская жара без дождей стояла два месяца с лишним. Урожай практически полностью пропал, вдобавок начались пожары… да что там объяснять – те, кто помнят 2010 год, перекрестятся и вздрогнут.

– Половинкин! – вычленил я товарища, неудачно открывшего рот, – хватит болтать, решай задачу.

– А я чего, Антон Палыч, – заныл Гена Половинкин, длинный и несуразный пацан весь в прыщах… понимаю я тебя, Гена, сам когда-то таким был – половое созревание штука сложная, – я ничего, Антон Палыч, это вон Пронин галдит, – попытался он свалить вину на соседа.

– И ты, и Пронин, быстро заткнулись! Решайте вон задачу, до конца урока десять минут осталось, – строго сказал я и опять ударился в воспоминания.

Итак, как меня зовут, я сказал, где работаю, тоже, что ещё? Ах да, где живу и на что. В однокомнатной изолированной квартире живу, прикиньте, причём живу один-одинёшенек. Родители у меня умерли один за другим пару лет назад, а жениться я как-то не собрался пока. Так что я завидный жених с жилплощадью и какой-никакой зарплатой. 160 рублей с копейками. Из чего она складывается, интересно? Тогда слушайте – стандартная ставка учителя это 12 часов в неделю, оценивается она в 100 рубликов. Ясен перец, что на одну ставку никто в школе не работает, у всех от полутора до двух, у меня лично полторы, 18 часов, по 6 на каждый из моих классов. Это выходит уже 150 рэ. Плюсом к этому проверка тетрадей у каждого из трёх классов, 8 умножить на 3 равно 24. И классное руководство 10 рэ, да, я еще и классный руководитель у этих вот оболтусов, у Половинкина и Ко.

И факультатив по математике, ещё 10 рублей – есть у нас и такое дело, раз в неделю по средам по окончании уроков. И на него даже ходит человек десять из старших классов, из моего подшефного, правда, ни одного. И что там в итоге-то вышло? 150+24+10+10=194 минус подоходный и бездетность, получается 160 рэ чистоганом на руки. Жить можно, конечно, но довольно скромно.

– Лосева, прекрати вертеться! – это я девочке во втором ряду у окна, яркая девчонка, а когда губы накрасит, особенно. – Скоро перемена, там и повертишься.

– А меня Обручев за спину щиплет, – обиженно сообщила она.

Ладно, что за спину, подумал я, а не за что-нибудь ещё, а ему сказал:

– А если я тебя щипать начну, Обручев, тебе понравится?

– Да я её пальцем не тронул, – подал голос тот, – это она не знает, как на себя внимание обратить, вот и выдумывает.

– А ну тихо все! – гаркнул я, – пять минут ещё терпим, потом сдаём тетради и делаем, что хотим!

Ну и самое главное про себя не рассказал – дело в том, что я родился в 1975 году и сейчас просто ещё не появился на свет божий. А как же так получилось, что ты учитель математики и лет тебе минимум 23-24? 25, поправлю я вас, а как так вышло, сам не знаю. Я спокойно и без приключений дожил до 47 лет, то есть до 2022 года, а потом в один осенний день заснул в своей кровати, а проснулся в чужой кровати… и в чужом теле, этого вот Антона Палыча. Дня три приходил в себя и выяснял, что тут и как, а потом вспомнил, что жизненный путь Антона Палыча в общем и целом повторяет то, как прожил мой отец. С небольшими отклонениями, но почти так. Вытащил из памяти все подробности отцовой жизни, которые знал, прочитал все документы, кои обнаружились в квартире Палыча, пообщался с учителями, кои работали в той же школе, с соседями даже перекинулся десятком слов, да и составил себе планчик-конспектик будущей жизни. И пошёл в школу, как и мой отец, таким же учителем, каким он был… 1 сентября красный день календаря и всё такое прочее.

– Резинкин, прекрати списывать у соседа!

– Кто списывает-то, никто и не списывает, – заныл было Резинкин, разгильдяй и рохля с постоянно открытым ртом, но тут прозвенел звонок.

Сейчас можно стало шуметь уже с полным на то правом, все и зашумели. Захлопали крышки парт (а вот представьте, у нас в половине классов стоят парты довоенного ещё типа, чёрные такие, с откидывающимися крышками), заклацали замки портфелей, дети потянулись сдавать тетради с контрольной работой и потом на выход. Через минуту класс очистился полностью… а нет, осталась Лосева со своим бюстом третьего размера, мини-мини школьным платьицем и ярко-алыми накрашенными губами.

– Чего тебе, Алла? – спросил я, складывая тетради в папку.

– Вы мне не поможете, Антон Палыч? – спросила она, искательно заглядывая мне в глаза.

– Это смотря с чем, – буркнул я.

– Ко мне пристаёт тут один хулиган, Волобуев его фамилия…

– Ну слышал я про такого, – ответил я и действительно вспомнил, упоминалась такая фамилия в учительской, причём в очень негативном контексте.

– Так он пообещал сегодня после уроков меня того…

– Чего того, выясняйся яснее, – попросил я.

– Ну вы ведь сами наверно знаете, что могут сделать взрослые парни с девушкой.

– Слушай, Лосева, а чего ты не попросишь заступиться кого-нибудь из своих поклонников, их у тебя только в нашем классе штуки три имеется.

– Ха, – тряхнула головой она, так что каштановые волосы разлетелись по сторонам, – толку с этих поклонников, как с козла молока. Даже меньше. А вы, как я знаю, человек спортивный и взрослый, укорот Волобуеву сумеете дать.

– Откуда ты знаешь, что я спортивный?

– Так вы же каждое утро на нашей спортплощадке занимаетесь, я в окно видела.

– Хм, действительно я там занимаюсь… но вообще-то изнасилование это статья в нашем уголовном кодексе, – начал размышлять я, – можно в ментовку заявить.

– Ой, да не смешите меня, Антон Палыч, что я, наших ментов не знаю – скажут «вот когда изнасилуют, тогда и приходи». Да и не занимаются они такой мелочёвкой, вот если б убили кого…

А и верно, подумал я, вспомнив все свои контакты с представителями правоохранительных органов за последние тридцать лет.

– Ну не знаю, не знаю, – сказал я, глядя в окно на рощицу лип возле нашей школы, – как-то всё это странно выглядит.

А Лосева тем временем придвинулась ко мне вплотную, уперев свой бюст в моё плечо.

– Я бы вас отблагодарила, Антон Палыч.

– Прекрати, Лосева, – встал я из-за стола, – тебе сколько лет?

– Шестнадцать, – ответила она, – в январе будет семнадцать.

– Воооот, – протянул я, – а в нашем родном уголовном кодексе возраст согласия определяется в восемнадцать.

– И что это значит? – спросила она в замешательстве.