Экая и мекая, Ванечка через пять минут сумел таки сформулировать теорему о равенстве векторов, и я сразу отправил его на своё место, занеся в журнал заслуженный трояк.

– Ладно, больше я спрашивать вас ничего не буду, а лучше запишите-ка новую тему – координаты векторов и их применение при решении различных задач.

Все дружно заскрипели руками, один только Дубин на задней парте не пошевелился.

– Дубин, – сказал я ему, – а ты чего сидишь, как роза майская? Писать нечем?

– Ручка у меня есть, Антон Палыч, – отозвался он, убрав, впрочем, ноги из прохода, – мне другое неясно…

– И что же тебе неясно – поделись с товарищами, – поднял я брошенную им перчатку – ясно же, что сейчас гадость какую-нибудь скажет, но и заметать мусор под ковер неправильно.

– Зачем нам эти векторы нужны, непонятно, – продолжил он уже с некоторым нажимом, – да и вся эта геометрия тоже. В жизни-то оно хоть раз пригодится?

– О жизни, значит, решил поговорить? – сказал я, – а что ты, собственно понимаешь в этой жизни?

– Да уж побольше, чем вы, – с вызовом ответил Дубин и опять выставил свои ноги в проход. – В институтах учиться я не собираюсь, а собираюсь стать рабочим классом и зашибать вдвое больше денег.

– Всё сказал? – с неприязнью отвечал я.

– В общих чертах да, – выдал он неожиданно умную фразу.

– Ну хорошо, давай поговорим о жизни, – согласился я, – ребятам, наверно, это тоже интересно, да?

Ребята дружно загудели в том смысле, что да, сильно интересно.

– Вот смотри, Дубин, родители у тебя кто?

– Будто не знаете, – вызверился тот, – рабочие с нашего Завода.

– И какие у них интересы, у родителей твоих?

– Будто не знаете, – повторил, как заевшая пластинка, Дубин, – у папаши нажраться и забить домино во дворе, а у матери закрутить сто банок огурцов на зиму, а потом перемывать кости знакомым с соседями.

– И ты что, точно хочешь повторить их путь?

– А что плохого-то в этом?

– Плохого ничего, но и хорошего немного. Советская власть даёт вам уникальный шанс стать практически кем угодно, вплоть до министра и космонавта…

– Не, в космонавты я не гожусь, – перебил меня Дубин, – ростом слишком большой, а я слышал, туда выше 170 см не берут.

– Ну ладно, от министра до народного артиста, в артисты с твоим ростом возьмут?

– Наверно, – в замешательстве сказал Дубин.

– Вот о чём я и говорю – а вы всё обратно в своё болото хотите залезть… а насчёт геометрии… так я вам честно скажу, пригодится она в будущей жизни процентам 10-15 из вас… ну там посчитать площадь стен при поклейке новых обоев или рассчитать, сколько нитрофоски понадобится на пять соток приусадебного участка. Но тут надо шире смотреть…

– Куда шире-то? – спросил Ванечка, слушавший до этого меня с открытым ртом, как и обычно, впрочем.

– Понимаешь, Ваня, – ответил я ему, – наш мозг это очень сложная система, которую надо время от времени тренировать. Вот если ты не будешь нагружать мышечную систему, то что наступит?

– Что? – эхом отозвался Ваня.

– Физическая деградация, вот что. Мышцы будут дряблые и обвислые и девушки тебя любить поэтому не будут.

Народ несмело засмеялся, представив Ваню, которого не любят девушки.

– А если не тренировать мозг, будет то же самое – вялость, дряблость, раннее слабоумие, называемое в народе маразмом. Значит что?

– Что? – это уже переспросил наглый Дубин.

– Тренировать надо мозг, вот что, а лучшая тренировка для него, это решение сложных задач, например геометрических. Понятно я изложил?

– Да уж куда понятнее, – Дубин даже спрятал свои ноги под парту, – а физическими упражнениями, значит, тоже надо заниматься?

– А то как же! – воскликнул я, – ещё древние римлянине говорили – в здоровом теле здоровый дух. Гармонию надо соблюдать.

– Угу, – буркнул со своей парты Дубин, – видел я, как вы по утрам занимаетесь.

– Кстати приглашаю всех, – неожиданно для самого себе объявил я, – у меня есть оригинальная система тренировок, основанная на восточных традициях, присоединяйтесь ко мне, хоть с завтрашнего дня. Начало в семь утра на нашем стадионе, знаете наверно, где это?

––

На этой звенящей ноте и закончилось моё общение с восьмым-Б классом, а далее меня ждала Алла и её неожиданные пикаперы.

Алла и все-все-все

Это был последний шестой урок, поэтому я положил журнал и всё остальное на своё место в учительской и спустился в раздевалку, она у нас в подвале под правым крылом была. Сначала для младших классов, потом для учителей, а совсем близко к выходу уже и для старших. Алла ждала меня, сидя на скамеечке в коридоре рядом с раздевалкой старших классов.

– Ну вот и я, – объявил я сразу, как увидел её. – Пошли разговаривать с твоим Отелло.

– А почему Отелло вдруг? – спросила она.

– Ну он же задушил свою супругу от ревности… подозреваю, что и здесь замешано это чувство.

– Да какая там ревность! – чуть не крикнула Алла, – ну подумаешь, поцеловались один раз… ну хорошо, не один, а три. Так он думает, что ему теперь всё можно…

– Ясно, – сказал ей я, – что ничего не ясно. А с ним сколько ещё коллег ожидается?

– Обычно он с Коляном и с Димоном ходит, – ответила Алла, – наверно они и будут.

– Лет-то им по сколько?

– В прошлом году закончили школу.

– А почему не в армии?

– Димон вроде в институте учится, а эти двое откосили.

– Ай, как не по-пацански всё это, – заметил я. – Ну идем, Дездемона Ивановна.

Звонок уже довольно давно прозвенел, так что большинство учеников уже успели разбежаться по домам, остались единицы. Одним из оставшихся оказался Половинкин из аллиного класса.

– Антон Палыч, – мигом вылетело из него, когда он видел нас вместе, – а куда это вы Алку повели? В детскую комнату милиции? – и сам заржал своей немудрящей шутке.

– Почти, – вежливо ответил я ему, – идём записываться в кружок авиамоделизма.

Эти слова на некоторое время отправили Половинкина в нокдаун, так что более ничего он сформулировать не смог и отстал от нас.

– Слава богу, – сказала Алла, – достал он меня, этот Половинкин… а нам вот сюда надо.

И она показала на узенькую тропку, идущую аккуратно между школьной оградой и забором соседнего стадиона без названия – хоккейная коробка и футбольное поле, а на краю снаряды для гимнастических упражнений. То есть, то, куда я по утрам бегаю.

– А по дороге не проще ли было бы? – спросил я у неё.

– По дороге дальше, и потом – Волобуев же здесь меня ждёт, а не на дороге.

– Как хоть его зовут-то, твоего Волобуева?

– Игорем… но так его никто не называет, он на Быка откликается.

– Что, такой же здоровый и с рогами?

– Здоровый, это да… но рогов нет… пока нет… а вот и он, они то есть.

Алла остановилась, как вкопанная, потому что за очередным поворотом тропинки, скрытым кустами сирени, нарисовались трое подростков… да что там подростков – трое парней, на вид довольно высоких и крепких физически. Все они курили что-то вонючее и выпускали в небо струи белёсого дыма.

– А кто это к нам пришёл? – так глумливо начал беседу тот, что был посередине, очевидно тот самый Волобуев. – Это Алка-целка к нам пришла, щас она у нас отсасывать будет.

Остальные двое загоготали, а Волобуев длинно и прицельно сплюнул, но не достал до нас.

– А после этого у неё уже целки не будет, – добавил второй парень и тоже длинно сплюнул.

– А ты, папаша, – это уже ко мне обращение было, – иди себе, к тебе у нас никаких претензий нету.

– Подожди, – попытался остановить его Колян, – это ж вроде Мопед…

– Какой Мопед? – переспросил старший.

– Учитель в этой школе… алгебры что ли…

– Да, – вступил в диалог я, – я учитель в этой школе, алгебре и геометрии учу.

– И чего дальше? – угрюмо глянул на меня исподлобья Волобуев.

– А дальше, Игорёк, будет вот что – если хотя бы кто-нибудь из вас тронет эту девочку одним пальцем, я, Игорёк, сделаю всё, чтобы вы все трое с осенним призывом отправились в ряды нашей Советской армии. В стройбат все трое.