– Матушка…

– Ступай! – приказала женщина, налив еще вина. Анна Федоровна и так еле стояла от выпитого, но Катенька ничего не могла для нее сделать. Девушка едва смогла дойти до своей комнаты и бесчувственно повалиться на кровать…

Катя очнулась в своей постели. Танечка заботливо укрыла ее пледом. Девушка неспеша встала и подошла к окну. Было очень рано, небо подернулось слегка розоватой дымкой. Первые лучи осветили стоявшую около окна яблоню.

– Восход, – с горечью прошептала девушка. Она знала, что подвергла себя большой опасности, но ее сердце сейчас было с Эрнестом. Девушка боялась, что ему могут заключить под стражу, его могут убить…

– Уж лучше я умру, чем он найдет путь в могилу, – сквозь слезы прошептала Катя. Девушка увидела, как по тропинке в сторону ее дома шагают несколько людей, окруженных зеваками. Катенька быстро переоделась и спустилась вниз. Она не хотела медлить с приговором, так как даже побег без Эрнеста не имел для нее смысла.

Внизу стоял Владимир Ильич и разговаривал с подошедшими господами. Анна Федоровна отдыхала в комнате, сославшись на мигрень.

– …здесь повестка о задержании Екатерины Владимировны Строгальской и помещении ее под охрану до суда. Я думаю, вам известна суть дела? – услышала Катенька раскатистый бас.

– Известна. Надеюсь, Александр Никифорович, безумство нашей дочери не положит отпечатка на наши отношения.

– Я полностью с вами согласен, но, сами понимаете, не все отнесутся к происходящему так благосклонно.

– Мы с женой отреклись от нашей дочери. Считайте, что она больше не является моей наследницей. Надеюсь, что всем будет оговорена наша непричастность к данному делу. И судите ее как бездомную, так как дома у нее больше нет. Более того, я не хочу, чтобы в суд были вызваны мы с женой.

– Конечно, Владимир Ильич, вы мой старый друг, я обо всем позабочусь.

Катенька быстро вытерла слезы, скрывая, что слова отца разбили ей сердце. Девушка пару раз глубоко вдохнула и спустилась вниз по лестнице.

– Екатерина Владимировна, просим вас последовать за нами, – сказал мужчина, который до этого говорил с ее отцом. Катенька позволила себя увести, не проронив ни слова. Она опустила глаза и только у выхода взглянула на отца. Он не смотрел ей вслед, а столкнувшись с ним глазами, Катя увидела такой холод и презрение, который не видела ни разу в жизни. И только здравый рассудок и практически утраченная честь не позволили ей упасть на землю и залиться слезами.

Девушку провожали десятки горящих глаз. Они смотрели с любопытством, гневом, презрением, сочуствием. Катюша хотела броситься к сотням ног и рассказать им всем то, что она испытала. Рассказать, что любовь прекрасна… Но никто бы ей не поверил, и она это знала. Катенька совершенно запуталась. В ее душе теплилась надежда, она задыхаласть от гнева и отчаяния. И при этом безудержно любила. Столько чувств были слишком большим испытанием для ее нежного сердца. Девушка старалась не смотреть по сторонам, но она все равно ощущала полные осуждения взгляды. Она пыталась оправдать их, ведь эти люди не знали ее и в неведении осуждали.

Несколько людей жалели ее. Среди зевак была и прислуга Строгальских, которая знала Катеньку с детства. Но даже в их глазах отражалось недоверие. Катенька чувствовала напряжение, как все вокруг давит на нее. Эта несправедливость была очень сильной, намного сильнее ее. Кате вдруг стало дурно: в ушах зазвенело, перед глазами начали мелькать круги. Девушка на секунду остановилась и без чувств повалилась на землю…

Эрнест стоял возле небольшого окна, его взгляд был устремлен на площадь. Он видел, как Катя без чувств упала на землю, и его сердце болезненно сжалось. Юноше захотелось во чтобы то ни стало оказаться рядом и помочь, но это было невозможно. Он был заперт, словно вольная птица, лишенная свободы. Столько препятствий строила жизнь их любви, а он не мог их преодолеть, не мог быть с любимой. Его разум сжигал гнев на эту несправедливость, а беспомощность вообще казалась пыткой. Эрнест ходил из угла в угол, пытаясь что-либо придумать, но ничего не получалось. Господин Де Бриз повалился на жесткую кровать и попытался заснуть. Завтра будет суд, он должен быть готов.

***

Эрнест Де Бриз почувствовал присутствие кого-то в комнате и тотчас же встал. Перед юношей стоял Александр Никифорович. Эрнест хорошо знал этого мужчину, так как у него и его отца были торговые связи.

– Господин Эрнест Де Бриз, вы являетесь гражданином Франции?

– Да, я там родился и жил, только последнее время я вечно в разъездах по отцовским делам, что вам известно. У вас имеются мои документы, и вы можете быть уверены в их подлинности.

– Все ваши документы были проверены, сомнений у нас нет. По этой причине мы не видим больше смысла держать вас здесь, – сказал Александр Никифорович. Это привело Эрнеста в замешательство.

– Постойте, а как же суд?

– Эрнест Де Бриз, вы не являетесь гражданином нашей страны и, кроме этого, не проживаете в нашем селении. Мы не имеем права вас судить. А передать во французский суд не можем, так как у вас на родине иные законы. С сего следует, что вы полностью свободны.

– Екатерина Владимировна тоже свободна? – с надеждой и облегчением спросил Эрнест.

– Госпожа Строгальская нарушила закон. Завтра она будет обязана явиться в суд.

– Что ей грозит? Это ведь совершенно глупо, наказывать за любовь! – воскликнул юноша. Александр Никифорович опустил глаза и подумал над ответом.

– Любовь в нашем городе запрещена, это один из самых важных запретов. Прошу не утверждать меня в обратном, господин Де Бриз. Екатерина Владимировна будет наказана за свои чувства и за хранение запретной литературы. Так как Строгальские полностью отклонили свою причастность, голос Екатерины не будет иметь вес, что грозит ей полным исполненьем приговора. Если я не ошибаюсь, то в наших законах наказание является смертной казнью, – хладнокровно сказал мужчина. Эрнест побелел и стал судорожно глотать воздух. Он не верил, что их чувства могли привести к такому… К такому ужасу.

– Что я бы смог сделать, чтобы спасти ее? – шепотом спросил француз.

– Боюсь, что вы бессильны, уважаемый Де Бриз. Видите ли, вы не являетесь гражданином нашей страны и ваше слово не повлияет на судебный приговор.

– Я мог бы дать денег, – тихо сказал юноша.

– Ваши деньги ничего не решат. Преступление чересчур тяжело, чтобы выкупить девушку. Да и не приемлю я взяточничества. Через пару часов вас освободят.

Эрнест сидел на жесткой кровати и непрерывно смотрел на серую стену перед собой. За ним пришли, но юноша не сдвинулся с места. Следом пригласили врача. После осмотра он диагностировал шок у юноши. Так оно и было. Эрнест отказывался верить, отказывался признавать, что Катеньку, его дорогую Катю, единственную девушку, которую он любит, могут убить. Эрнест поднялся с кровати и на нетвердых ногах зашагал в сторону двери. Он попросил у Александра Никифоровича встречи с Екатериной. Мужчина пробовал отказываться, но Эрнест Де Бриз предложил довольно высокую сумму, и тот согласился тайно провести Эрнеста к Кате.

Эрнест шел по темным коридорам, и его сердце сжималось с каждым шагом. Как там Катерина? Все ли с ней хорошо? Знает ли она о своей участи? Сотни вопросов приходили к Эрнесту в голову. Александр Никифорович открыл темную дверь и запустил в комнату Эрнеста.

Катенька лежала на кровати, отвернувшись к стене. Эрнест подошел к ней, но девушка не отреагировала.

– Екатерина Владимировна, – нежно позвал господин Де Бриз, едва коснувшись ее плеча. Катюша вскочила и порывисто обняла Эрнеста. Юноша не ожидал от сдержанной Кати такого порыва, но только обнял ее сильней в ответ.

– Эрнест, вы живы, с вами все в порядке! Что они сказали вам? – горячо зашептала девушка. Ее глаза были безумны, губы лихорадочно двигались то ли от волнения, то ли от пережитого ужаса.