***

Под тенью беседки стоял человек в черном плаще. Девушка в неприметном простом платье подошла к нему.

– Я пришла, Эрнест Де Бриз. Что произошло? – возбужденно спросил тихий голос. Вместо ответа юноша нежно прикоснулся кончиками пальцев к нижним векам девушки:

– Вы мало спали, Катенька…

– Боже, Эрнест, не томите! Я правильно поняла ваше письмо? – сдерживая слёзы, с надеждой прошептала девушка.

– Вы бледны, Катюша, поэтому я считаю, что вы правильно все поняли, – не без горечи в голосе сказал Эрнест. Екатерина Владимировна опустилась на скамью. Кровь отхлынула от ее и так бледного лица, она бы упала в обморок, если бы не присутствие Эрнеста рядом.

– Кто он? – обреченно прошептала девушка. Это был еле уловимый шепот, но в ночной тиши Эрнест очень хорошо расслышал его.

– Арсений Анатольевич, вы с ним танцевали.

– Как давно? – прохрипела Катенька сквозь судороги от накатывавшихся рыданий.

– Тридцать дней вы ему обещаны. Приехав бы раньше на три месяца, не задержавшись во Франции по непредвиденным обстоятельствам, я бы смог жениться на вас. Но теперь… Я… Я бессилен! Я потерял вас! – воскликнул Эрнест, положив голову на руки. Катя вдруг вскочила и бросилась к ногам юноши, полностью забыв о приличиях. Она стояла на коленях и умоляла, умоляла Эрнеста. Он пытался поднять ее, но девушка начинала говорить в голос, чуть не выдавая их. Ее лепет был быстрым и невнятным, но вскоре господин Де Бриз смог разобрать его.

– Позвольте мне уехать с вами, я тайно уйду. Позвольте, или я умру без вас! Испытав любовь к вам, я не выдержу прикосновения другого, я расстанусь с жизнью, хоть и совершу тяжкий грех! Эрнест, заберите меня! Увезите с собой! Я люблю вас, я не могу жить без вас! Прошу, позвольте мне остаться с вами навсегда. Я готова жить хоть в небольшой лачужке, нянчить детей и никогда не одевать дорогих платьев, только бы быть с вами! Вдыхать тот же воздух, каким и вы дышите. Ходить по той траве, которая пригнулась под весом ваших стоп. Встречать вас у порога, держа на руках краснощекое дитя. Прошу, Эрнест, не покидайте меня, не отдавайте в руки нелюбимого!

– Катенька, я был бы счастлив, но ваши родители…

– Что родители? – перебила его Катя. – Вы знаете их? Отца волнуют только деньги да диковинные штучки, даже домом полностью управляет моя матушка. Вы же знаете, в нашем городе нет любви, она не любит меня и даже не питает уважение ко мне. Ее волнует только честь семьи. Они обозлятся и проклянут меня, если я уеду. Но лишь по той причине, что я поступила наперекор их желаниям и оскорбила их достоинство. С детства я любила только свою нянечку и ее дочь, Таню. Они не знали любви, как и все в этом городе, но нянечка проникалась к нам добротой, сочувствием и уважением. Может, она сама того не зная, любила нас. Няню, когда мне стало четырнадцать, прогнали с нашего двора, Танечку хотели прогнать вместе с ней, но я попросила, чтобы Танюша стала моей личной служанкой. Вы понимаете, Эрнест, я не пожалею, если уйду вместе с вами, ведь в родителях моих нет ни капли любви. Я лишь не знаю, как поступить с Танечкой: её накажут, если я уеду.

– Моя дорогая! С вами я готов хоть на край света! Если хотите, то мы заберем Таню. Я лично убедился, какая она преданная и добрая девушка. У нас есть месяц, за несколько недель мы сможем собраться и уехать, – горячо зашептал Эрнест, взяв руку Кати.

– Господин Де Бриз, я не выдержу и недели! Теперь мне известна моя участь, я не смогу скрыть этого. Мы должны уехать как можно скорее, или я не вынесу! – сквозь слезы сказала Катя. Юноша провел пальцами по ее щеке.

– Если вы так хотите, то мы уедем через два дня в полночь, карета будет стоять вон за тем переулком. Я постараюсь закончить все мои дела так быстро, как только смогу. Вы сможете не подавать виду несколько дней?

– Смогу, – тихо произнесла Екатерина. Резко с яблони в глубине сада слетел ворон. Его крик разнесся по окрестностям словно раскат грома. Катенька испуганно прильнула к Эрнесту.

– В саду кто-то есть, – испуганно прошептала девушка.

– Это просто птица, мы здесь одни.

– Все равно это не к добру, – промолвила Катя.

Екатерине Владимировне снился странный сон. Она оказалась в кольце огня, который сжимался все сильней и сильней, грозясь подобраться к девушке слишком быстро. За огненным кругом стояли уродливые существа. Они кричали дикими голосами. Катенька пыталась заслониться от огня, но он уже начал пожирать ее одежду. Девушка пронзительно закричала. Над кругом, пронзительно каркая, летал ворон. Он сел девушке на плечо, больно впившись когтями, и крикнул ей на ухо:

– Беда!

Катя проснулась в холодном поту. Рука продолжала нещадно болеть. Девушка только после нескольких секунд осознала, что Таня стоит около ее постели и тормошит девушку за плечо.

– Вставайте, Екатерина Владимировна! Вас матушка зовет.

– Из-за чего я ей понадобилась? – спросила Катя.

– Я не знаю, право, не знаю! Только она сердится на вас, называет вас негодницей, – объяснила Танечка. Служанка была полна дурных предчувствий, Танечка вся тряслась от страха.

***

Анна Федоровна сидела в глубоком кресле. Ее взгляд источал холод, губы были плотно сжаты. На столике около госпожи стоял графин вина, полностью опустошенный. Катеньке это совершенно не понравилось. С этого графина матушка пила только крепкие напитки.

– Вы звали меня? – спросила Катя, присев в реверансе. Девушка почувствовала, что ее дрожь в голосе не ускользнула от матери.

– Звала ли я тебя? Конечно, звала. Я хочу задать тебе один вопрос: зачем ты порочишь наш дом? – Анна Федоровна говорила ровным бесстрастным голосом, но Катя чувствовала, что матушка хочет перейти на крик. Кровь отхлынула от лица девушки: Катенька поняла, что ей все известно. Она не ошиблась, когда насторожилась из-за крика ворона: в саду действительно они были не одни.

– О чем вы? – пролепетала Катя.

– О чем я? Вас видели вчера ночью в саду. Я уверена, что это были вы.

– Я не понимаю о чем вы, матушка, – сдерживая слезы, прошептала Катерина. Бледность Кати не ускользнула от Анны Федоровны.

– Ах ты, дрянь, как ты смеешь лгать мне! – крикнула госпожа и наотмашь ударила Катю по лицу. Девушка схватилась за горящую щеку и зарыдала.

– Зачем вы так, матушка…

– Не смей меня так называть, слышишь? Не смей! Ты мне больше не дочь, ты недостойна находиться в моем доме! Как ты посмела так опозорить меня?

– Матушка, я не понимаю, – попыталась сопротивляться Катенька.

– Варя видела вас вчера в саду, в полночь. Вы были в объятиях господина Де Бриза. Вы говорили о любви! Как вы вообще узнали о ее существовании? Я взяла энциклопедию, написанную вашим покойным прадедушкой, где было описано это животное чувство.

– Животное? Это ваше безразличие, ваша ненависть – вот это бесчеловечно! А любовь? Любовь – это самое светлое, что я встретила в этой жизни. И я рада, что оказалась во власти этого чувства. Любовь? Матушка, вы ничего не знаете о любви… – кричала Катерина, пока не дошла до еле уловимого шепота. Анна Федоровна сочла это величайшей дерзостью.

– Ты опозорила мое имя, имя своего отца, втоптала в грязь честь своего дома. Да еще и дерзишь мне?! Я растила тебя эти долгие годы, а что получила взамен? Но теперь тебе не уйти от ответа, тебя накажут по заслугам, – женщина перешла на крик, не в силах сдержать бушующий гнев.

– Накажут? – спросила Катя, чувствуя, как все внутри похолодело: она слишком хорошо изучила записи столетней давности. – Кто знает об этом?

– Об этом знают все, – сказала Анна Федоровна и достала с антресолей бутылку вина, по иронии судьбы французского. Женщина одним глотком опустошила бокал. Катерина медленно опустилась в кресло.

– Варя рассказала всем, – после недолгой паузы, тихо сказала Анна Федоровна. – Теперь я могу только отдать тебя во власть правосудия. Наше доброе имя и так уже осквернено, у меня нет выбора. Если бы я могла, то просто посадила бы тебя под замок. Какой бы ты ни была, ты приходишься мне дочерью. Но о вас знают посторонние. Весть быстро распространится по всему поместью. Вечером за тобой придут. Ступай, я не хочу тебя видеть.