Павел упал на колени, взял ее за руки, стал целовать.
— Не надо, Павлик! Не надо, милый! Все не так, не так должно быть!..
Теперь это было не изгнание, скорее обещание.
Ровно гудел мотор машины. Сегодня ее вел Павел. Диана притихла рядом, изредка поднимала на него глаза и смотрела долгим и нежным взглядом, будто стыдясь своей вчерашней слабости. Павел осмелел и предложил по приезде в Москву заехать к его родителям.
— В качестве кого ты меня хочешь им представить? — Лицо Дианы снова стало холодным. — Ты женат, я замужем. Давай-ка для начала разберемся в своих прежних семейных отношениях. И потом, ты знаешь, на какие средства будешь содержать новую семью?
— Стану художником-оформителем! — решительно заявил он.
Диана покачало головой:
— Нет, это не годится, мой милый. Это гроши, мизер. Если позволишь, я посоветуюсь с нужными людьми и потом позвоню тебе.
Они расстались у его дома. Диана нежно поцеловала Павла и села за руль, уверенно, по-мужски тронув машину с места...
Она позвонила только через месяц.
— Как дела? — раздался ее насмешливый голос. — Не остыли еще горячие чувства?
— Диана! Ты где?
— В Москве!
— Ты знаешь, я уже развелся!
— И я разошлась с мужем, так что — опять невеста. Без места... — Она рассмеялась.
— Приезжай...
Они посидели в кафе, съели по две порции мороженого: крем-брюле — любимое Дианино с детства и черносмородиновое. Она была какой-то трогательной, похожей на девочку: так мило, забавно, по-кошачьи слизывала розовую и кремовую холодную сладкую массу с ложечки.
Он давно не видел Диану, соскучился. Не было дня, чтобы не думал о ней. И не понимал, как она могла так жестоко исчезнуть: ни строчки, ни звонка.
Потом пошли гулять по набережной. Заглянули в «Фитиль», но там шла какая-то ерунда. Побрели дальше.
— Я хочу познакомить тебя с нужным человеком, — заявила Диана. — Это многое решит в наших с тобой отношениях. Иди собери чемодан, поедем на юг, в один уютный городок. Не пожалеешь. Ты ведь творческая личность, на работу каждый день не ходишь, прогулов не будет, так что торопись. Скоро поезд.
— Да, но у меня заказ, обязательство. Я подписал договор на оформление одного клуба. Я же не могу вот так все бросить. Диана, для тебя я готов на многое, ты ведь знаешь. Но ведь есть вещи...
— Есть, конечно, есть, Павел. Я тебя понимаю. Ты хороший, честный мальчик. Мальчик, понимаешь? А я хочу, чтобы ты стал мужчиной, чтобы ты наконец повзрослел, встал на ноги и умел без помощи посторонних стоять на них. Я ведь для тебя стараюсь, дорогой. Ну хорошо, хорошо, буду до конца откровенной: и для себя тоже, для нас.
Эти слова подействовали на Павла. «Для нас» — это уж кое-что, это уже обнадеживает.
— Диана, только не надолго. Дней на пять-шесть, ладно? Билеты уже есть? Деньги, слава богу, сегодня у меня имеются кое-какие.
— Да, да, билеты куплены. Спальный вагон. Мы вдвоем. Зеркало, умывальник — в нашем распоряжении. — Она засмеялась.
— Диана, ты все-таки невероятная прелесть. Чудо какое-то неземное. Но ты хитрющая, я тебя боюсь, я не могу перед тобой устоять...
Знакомя Павла и Погребинского, Диана произнесла загадочную фразу:
— Вы оба друг в друге очень нуждаетесь...
А некоторое время спустя, когда уже завязался общий разговор, добавила:
— Можно сказать, вы давно искали друг друга, да без меня так и не нашли бы.
Погребинский сразу все понял, а Павлу не приходило в голову, что его может связывать с совхозным снабженцем.
Для закрепления знакомства пообедали в ресторане и пошли осматривать Софийку. Пожалуй, только Павла она и поразила. Пока Павел осматривал гроты, любовался плакучими вербами, Диана и Погребинский успели посовещаться. Диана ушла в гостиницу, сказав, что намерена отдохнуть и не хочет мешать мужскому разговору.
Павел и Погребинский остались вдвоем.
— Я понятливый! — объявил Погребинский. — Я все понял!
Тяжело вздохнув, будто бы этим вздохом выказывая сочувствие Павлу, продолжал:
— Деньги делать можно, большие деньги, только это хитрая наука. Опасная. Думал я долго и пришел к выводу, что, если все с умом и ума никогда не терять, не так-то уж и опасная! Упаси бог украсть, все остальное — возможно!
Павел недоуменно поглядывал на Погребинского. Тот, угадав его сомнения, усмехнулся:
— У каждого, дорогой, своя специальность. Пока ты учился из глины фигуры лепить, я прошел другую академию.
Погребинский обрисовал модель, по которой он считал неопасным делать деньги. Надо открыть дело, что-то похожее на акционерное общество. Окружить себя надежными, мозговитыми людьми и действовать. Не так уж трудно и не столь уж рискованно. Необходимо только правильно все рассчитать и поставить на тех коней, которые довезут тебя до финиша, не подведут. Ну, а если конкретно: надо наладить выпуск неучтенной продукции — и все дела. Под прикрытием какого-либо небольшого завода, фабрики, совхоза, колхоза, мастерской выпускается тот же товар, что и этим предприятием. Точно такой же, но качеством получше. Из того же сырья, той же номенклатуры, той же цены. Продукция эта нигде не учитывается, поэтому-то ее называют неучтенной. План выполняется, но помимо него существует другой план. Продукция как учтенная, так и неучтенная — предметы широкого спроса, ведь реализовать ее можно только через торговлю.
Весь вопрос в том, под какой крышей и что именно производить. При перевозке неучтенной продукции возникает угроза поимки с поличным, следовательно, выгоднее и безопаснее производить мелкие товары. Какие? Об этом надо подумать.
— Деньги мы с тобой добудем, — утешал продолжавшего недоумевать Павла Погребинский. — А вот что делать, что изготавливать — думай сам. Выбирай, мозгуй, парень. Слово, так сказать, за тобой.
Думать... Много о чем стоит подумать Павлу. Он простился с новым знакомым и пошел бродить по городу.
Зеленый степной городок, палисадники усажены цветами. Спадала дневная жара, улеглась пыль, стало тихо.
Думать, думать... О чем? Ему и раньше доводилось слышать о таких вот делах. Но издалека. О других, незнакомых людях! И никогда ему в голову не могло прийти, что с подобными предложениями обратятся к нему. Как-то даже жутковато. Его передернуло. Сон это дурной, что ли? Вот тебе и мягкий вагон с зеркалом и умывальником!
Так, значит, вот что имела в виду Диана, когда говорила — так жарко и пылко — о стремлении жить на широкую ногу. Вот, оказывается, где тот рай, в котором денежки растут на деревьях. В Тамани, на заводике. Мило, ничего не скажешь! И Павел Горин, скульптор-неудачник, выпускает внеплановую продукцию широкого спроса под прикрытием государственного предприятия. Диана, увидев в нем делового человека, а не нюника, тут же соглашается быть женой и так далее.
А собственно, почему бы и нет? Какая уж такая интересная жизнь ждет меня в мире творчества и искусства? Верно сказал как-то на лекции профессор Лесовский: «Думаете, вы все гении, все станете знаменитыми ваятелями. Ну думайте-думайте, пока молоды. А выйдете из вуза с дипломами и поймете, что никому не нужны ни ваши мечты, ни ваши надежды. Дай бог, чтобы из всего выпуска кто-то один по-настоящему выбился». Прав старина. Я вот на договорах подрисовываю всякую ерунду. А ведь заказывают такие дураки! А я их выслушиваю, спорить не решаюсь. И делаю так, как им надо. Хорошо хоть не женщин с веслами леплю! Господи, как все бездарно! Время летит. Диана права, молодость уходит, ее не вернешь.
Загублю я себя этими мелкими бездарными поделками. Унижаясь перед бездарями, перестану себя уважать. Да и есть ли он, мой талант?! Если честно, не кривя душой — нет ведь. По большому-то, по гамбургскому счету, нет, нет, нет!!!
Павлу стало тошно, гадко, страшно.
Боже мой, что же делать, что делать-то? Почему тупик? Первый брак по дурости, по неопытности, хорошо, хоть без детей. С работой ерунда. Впереди — пустота. Мать с отцом, вижу, косятся на меня: они правильные, а я не так живу. А что значит так? Выдумали люди себе правила: это хорошо, это плохо; так можно, так — нет. А можно, хорошо ставить преграды на пути молодым ребятам, полным надежд, желаний, сил? Нет, на́ тебе 120 рублей после вуза и будь счастлив, дружок, корми семью как знаешь или не женись.
