Сослуживцу Он не заметен среди нас. Его не назовёшь красавцем, Не любит в крайности пускаться, На байки тоже не горазд. Его не балует молва. Но птицу видно по полёту… Его любимые слова: «Пора, ребята, за работу». 1962 «Наш объект – „глаза и уши“…» Наш объект – «глаза и уши». Пусть свирепствует пурга, Ни по небу, ни по суше Нет прохода для врага. Но боюсь, пропажей станет Ваше сердце… Потому Шлю посланье за посланьем, Настрочил приветов тьму. Только вот молчите долго… Всё, конечно, может быть… Но своим считаю долгом Вам о главном объявить. Оттого – мое усердье И бойцовский пыл-настрой. Я хочу, чтоб ваше сердце Занял верный часовой. Берёзка Совсем берёзка заболела, Стоит в селе, как сирота, И никомушеньки нет дела, Что пропадает красота. Свернулись листья и пожухли… Сейчас бы ей глоток воды, Но люди здесь как будто глухли К чужому голосу беды. Она в ветвях своих не прячет Луч солнца утром по росе… Лишь потому она не плачет, Что слёзы выплаканы все. 1962 «Что ни письмо, то ураган эмоций…» Что ни письмо, то ураган эмоций, Потом – молчанка, странное затишье. Я думал, помолчит и отзовётся, И верил, если любит, то напишет. И наконец дождался я ответа, Что вышла замуж, муж «бубновой масти»… Далёкая, спасибо и на этом, Хоть буду знать, что встретила ты счастье. Я на дежурство заступал спокоен. Не бредил твоим именем ночами, Но за собой заметил я такое: Во мне с тех пор прибавилось молчанья. «Вижу: мой солдат не сводит…» Вижу: мой солдат не сводит С проводницы ясных глаз, А она опять как вроде Подметает пол у нас. Разговоры, недомолвки, С многоточием ответ… Но в проходе и на полках Визуально – сора нет. 1963 «Липы тлеют под снежными искрами…» Липы тлеют под снежными искрами, Ветер в небе катает луну… Всё равно догоню тебя, быструю, И в глаза твои загляну. Я хочу прикоснуться к истине, Почему восхищённо влюблён… Или я ошибаюсь? И к пристани Не приду твоим кораблём? В поле снежная пряжа стелется, Навивая сугробы до туч, В эту ночь беспросветной метелицы Ты во мне, словно солнечный луч. 1963 «Строгий врач выведывает правду…»
Строгий врач выведывает правду, Чем болел, когда и сколько раз… Но во мне – мальчишество, бравада, Не предстать бы слабаком сейчас. Чтоб не очутиться вдруг в запасе, Отвечаю: «Никогда», «ничем». Правду не скажу ни в коем разе И о травме не веду речей. Нужен я на страже рубежей, Где в высоких сопках пост затерян… Ну а врач меня глазами сверлит, С виду став сердитей и важней. Говорю: «Не помню» и «не знаю», «Не тревожит», «жалоб нет», «привык». Придиралу съесть готов глазами И рублю с плеча: «Здоров, как бык!» 1963 II. Из книги «Домой» Москва Издательство Университета дружбы народов 1990 Родное поле Рюкзак солдатский стал как будто легче. От жаворонков звон стоит в ушах. Меня встречает васильковый вечер, Пшеничными колосьями шурша. Иду по тропке лёгкими шагами, Дышу густым настоем на меду, Вдали кусты былинными шатрами Раскинулись на круче, на виду. Я вижу древний дуб над косогором, Весь в шрамах, словно витязь, но живой. А рядом с ним землянка, от которой Осталась только яма с лебедой. 1985 У двора Свечерело. На отдых пора. Вот и птицы умолкли дружно. Я опять задержусь у двора. Для души это очень нужно. Любо мне, что подрос тополёк И своей верховодит ватагой. Жарким летом ему я помог Ключевою живительной влагой. Наконец-то расправил крыло За рекою лесок наш еловый, Мы когда-то оврагу назло Посадили его всею школой. Штабель дров белотелых стеной Встал под самый навес у пристроя. Сена свежего запах парной На родном разнотравье настоян. Я стою, сам с собой говорю. Мне за прожитый день не обидно. Я за речку смотрю и смотрю, Хоть давно ничего там не видно. |
