— Мне очень надо, чтобы ты рассказал о Мике Кэмбри. И о Джастине Бруке тоже.

— Ты думаешь, я убил их?

— Не важно, что я думаю. Важно, что думают полицейские в Пензансе. Питер, пойми, Джон Пенеллин не должен отбывать срок за убийство Мика.

Питер свел брови вместе:

— Джона арестовали?

— В субботу вечером. Тебя ведь уже не было в Ховенстоу, когда за ним пришли?

— Мы уехали сразу после обеда. Я не знал.

Он дотронулся до сандвича и с отвращением отодвинул его.

— Мне нужна правда, — сказал Томас Линли. — Только так можно справиться. Только так можно спасти Джона — ведь он ничего не делает, чтобы помочь себе. Надо рассказать полицейским все, что в самом деле произошло в пятницу вечером. Питер, ты виделся с Миком Кэмбри после Джона?

— Меня арестуют, — простонал Питер. — Меня будут судить.

— Тебе нечего бояться, если ты невиновен. Ты должен быть храбрым. Ты должен сказать правду. Питер, ты был там? Или Брук солгал?

Спасение было близко. Стоило Питеру сказать, что Брук солгал… Придумать причину, зачем он солгал… Ведь Брук был мертв и не мог возразить. Короче говоря, у Питера была возможность дать любой ответ. Но он решил, что не может оставаться на свободе за счет человека, которого знал всю свою жизнь.

— Я был там, — сказал он, облизав сухие губы.

Линли не знал, то ли ему радоваться, то ли отчаиваться.

— Что же случилось?

— Я думал, Джастин не доверяет мне. Или он не мог ждать.

— Кокаина?

— У него было с собой немного, когда он приехал в Ховенстоу. — Питер коротко пересказал, что было на берегу и что произошло между Джастином Бруком и Сидни. — Она бросила все в воду, — заключил он свой рассказ. — Вот так. Я позвонил Марку, чтобы он приготовил еще, но мне не хватало денег, а Марк не давал в долг даже на несколько дней.

— И ты пошел к Мику?

Положительный ответ внес бы первую трещину в рассказ Брука, но этого не случилось.

— Не за кокаином, — ответил Питер и, сам не зная того, подтвердил рассказ Брука. — За деньгами. Я вспомнил, что в пятницу Мик раскладывает деньги по конвертам для своих сотрудников.

— Ты знал, что Мик переодевался женщиной?

Питер устало улыбнулся, и в его улыбке промелькнула тень неловкого обожания, отчего он сразу стал похож на мальчишку, которого помнил Линли.

— Я всегда знал, что ты отличный детектив.

Линли не стал рассказывать брату, сколь мизерно его участие в раскрытии двойной жизни Мика Кэмбри.

— Давно тебе это известно? — спросил он.

— Около месяца. Иногда я покупал у него кокаин, когда больше негде было. Мы встречались в Сохо. Там есть улочка рядом с площадью, и на ней всегда продают наркотики. Мы встречались в клубе. Я покупал грамм, полграмма, иногда меньше. В зависимости от денег.

— Чертовски рискованно. Почему вы не встречались дома? У него, например?

Питер бросил на брата быстрый взгляд:

— Я не знал, что у него есть квартира в Лондоне. И уж вовсе мне не хотелось, чтобы он видел мою.

— А как вы встречались? Как договаривались?

— Я же сказал. Когда мои источники были пусты, я звонил в Корнуолл. Если ему требовалось быть в Лондоне, мы договаривались о встрече.

— В Сохо?

— Всегда в одном месте. В клубе. Там-то я и узнал о его переодеваниях.

— Как?

Питер покраснел, рассказывая о том, как целый час прождал Мика в клубе, а потом подошел к стойке за спичками и рядом оказалась женщина. Они вместе выпили, вместе вышли на улицу.

— Там есть ниша, — сказал Питер. — С улицы не видно, что в ней происходит. А я напился. Ничего не соображал. Ну и когда она начала приставать ко мне, заводить меня, я поддался. А потом, когда я совсем завелся, она стала хохотать. Хохотала-хохотала, как сумасшедшая. И я узнал Мика.

— А раньше не видел?

Питер мрачно покачал головой:

— Томми, он был совсем не похож на себя. Даже не представляю, как ему удалось. Но выглядел он что надо. Очень соблазнительно. Мог бы одурачить собственного отца. Меня-то он уж точно одурачил.

— А когда ты понял, что это Мик?

— Мне захотелось поквитаться с ним. Но я был слишком пьян. Ударил его. Мы упали. Во всяком случае, мы оба оказались на земле. А потом, нарочно не придумаешь, появилась Сидни… Господи, просто как в кошмарном сне. Она была с Бруком. Он оттащил меня от Мика, и Мик ушел. И больше я не видел его до той пятницы.

— Как ты узнал, что Мик торгует кокаином?

— Марк сказал.

— А в Нанруннеле ты пытался купить у него кокаин?

— Там он не продавал. Только в Лондоне.

— Но ведь в Лондоне он бывал нечасто, разве не так? Кто были его покупатели?

— Томми, это же целая сеть. Дилеры знают покупателей. Покупатели знают дилеров. Все друг друга знают. У тебя есть номер телефона. Ты звонишь. Назначаешь встречу.

— А если тот, кто звонит, оказывается полицейским?

— Тогда конец. Но этого обычно не случается, если умеешь вести дело. Если знаешь, как раскинуть свою сеть. Мик знал. Он был журналистом. Он знал, как найти источник. Как только он влез в это дело, так сразу стал искать. У него были огромные связи.

Что правда, то правда, подумал Линли. Для Мика это было несложно.

— Что случилось в пятницу? Соседи слышали крики.

— Мне срочно требовалась доза, ну, Марк понял это и повысил цену. Наличных у меня не было, пришлось идти к Мику. Он отказал. Я обещал вернуть. Поклялся, что верну не позже чем через неделю.

— Как?

Питер не сводил глаз с покусанных ногтей, и Линли было ясно, что он борется со своей совестью, не зная, до какого предела ему идти и какова будет плата.

— Продал бы вещи из Ховенстоу, — в конце концов проговорил он. — Столовое серебро. Думал, что смогу продать несколько вещей в Лондоне и никто не заметит. Во всяком случае, некоторое время.

— Ты поэтому поехал в Корнуолл?

Линли ждал ответа и старался не показать вида, как он относится к тому, что его брат был готов продать вещи семьи, которые хранились веками, ради всего лишь очередной дозы наркотиков.

— Не знаю, почему я поехал в Корнуолл. У меня все путалось в голове. То я собирался купить у Марка наркотики. То — взять серебро и ехать обратно в Лондон. То — раскошелить Мика. Правда. В этом состоянии даже не сознаешь, что делаешь. Все равно как если кружится голова.

— Значит, Мик отказал тебе в деньгах?

— Я сглупил. Стал говорить, что всем расскажу, чем он занимается в Лондоне. О женских платьях, ну и о наркотиках тоже.

— И все же он не дал тебе денег?

— Не дал. Он стал смеяться надо мной. Говорил, что если я хочу денег, то должен угрожать ему убийством, а не шантажировать его. Люди, мол, платят чертовски больше, чтобы остаться в живых, не то что за свои тайны. Вот где настоящие деньги. И он не переставал смеяться. Словно подзуживал меня.

— А Брук что?

— Пытался нас утихомирить. Он знал, что я не в себе. Думаю, он испугался, как бы чего не вышло.

— Но вы не утихомиривались?

— Мик доставал меня. Он сказал, что если я выставлю на всеобщее обозрение его грязное белье, он сделает то же самое с моим. Он сказал, что ты и мама с интересом отнесетесь к моему возвращению к наркотикам. Но на это-то я плевал. — Питер принялся обкусывать ноготь большого пальца. — Ну сказал бы он тебе, да ведь ты и без него все понял. А мама… меня мучило лишь одно, мне надо было достать кокаин. Ты не представляешь, каково это. Кажется, ради дозы можно пойти на что угодно.

Только такого признания Линли и не хватало — и ему оставалось только благодарить судьбу, что рядом нет ни Макферсона, ни тем более Хейверс. Что касается Макферсона, то, Линли знал, он бы не стал придавать словам Питера особого значения. А вот Хейверс непременно вцепилась бы в них мертвой хваткой.

— Ну и я взорвался, — сказал Питер. — Если бы не взорвался, стал бы просить и унижаться.

— Тогда Брук ушел?

— Он хотел и меня увести, но я сказал «нет». Я сказал, что хочу закончить то, что начал.