– Ты молодой, Сережа. Тебе хочется ходить на танцы, выпивать… Я с этим ничего поделать не могу, наверное, главное, чтобы этого не было слишком много в твоей жизни…

– К чему ты клонишь, мам?.. – нахмурился он.

– Мы с отцом люди в возрасте…

«Старички – лет сорок пять», – подумал Сергей.

– Нам тяжело выносить твой образ жизни… Мы вчера долго говорили ночью и пришли к выводу, что… тебе пора жить отдельно.

– Что?.. – ушам своим не поверил Сергей. Год назад он расцеловал бы ее за такое предложение.

– Мы собираемся разменять квартиру. Сами переберемся туда, где воздух почище, и тебе небольшую квартирку подберем… У нас есть небольшие сбережения, так что сможем все организовать…

– Мама… – Сергей потерял дар речи.

– Так будет лучше всем, – мама встала с кресла. – Мы тебя очень любим, – поцеловав сына в лоб, она снова ушла на кухню. То ли плакать, то ли радоваться.

Сергей был сражен громом. Обида, непонимание, которые он раньше испытывал по отношению к родной матери, ушли в прошлое. Теперь он почувствовал себя преданным и выкинутым из ее жизни вместе со своими проблемами и страхом не открыть с утра глаза.

Виолетте исполнилось двадцать три года.

Она по-прежнему была очень стройной, даже худой. Ее лицо почти не знало косметики, ростом она была невысока и ей легко давали семнадцать-восемнадцать.

И вот в этот чудесный год, когда жизнь все еще только начиналась, мать Виолетты решила устроить ей официальный конец света. Истерика заключалась в том, что Вика до сих пор не замужем и никаких предпосылок для этого не демонстрирует.

– Что же мне делать, мама?.. – спрашивала Вика, из глаз которой уже лились слезы.

– Перестать рыдать по любому поводу! И включить соображалку! – лютовала мать. – Если ты, конечно, не хочешь остаться одна! Ей-богу, Вика, уймись! Меня не послушала, когда надо было, сама теперь расхлебывай! – это был намек на старый конфликт. – Дожила до двадцати трех лет, ничему не научилась!..

Мать могла с успехом спросить себя, почему ее собственный брак с первым попавшимся поленом с работы был столь печален и закончился довольно скоро. У Вики же, на протяжении всей жизни терзаемой чувством вины, этот вопрос просто не возникал. Как можно? Это же мама… По природе скромная и тихая, она и слова поперек не смела пикнуть. А когда все-таки смела, рыдала потом сильнее, чем обычно. Слезы оставались единственной ее защитой.

Вика не считала себя красивой, но ее не очень красивые подруги все же выходили замуж, а о тех, кто пока не вышел, разве могла эта душа позволить себе хотя бы подумать как-то не так? Засим каждая черта ее характера, ее поведение начало видеться ей сплошной несуразицей. Вика стала считать, что в принципе не имеет шанса на счастье… Хотя мечтам и надеждам порой все же удавалось на короткое время убедить ее в обратном.

Это не мешало ей оставаться прилежно трудолюбивой. Вика работала не покладая рук, всю зарплату отдавала матери, помогала по дому, на ее полках царила чистота и порядок, она любила готовить и мыла горы посуды. Все это воспринималось, как само собой разумеющееся.

Она продолжала жить в той реальности, которую имела. Не допуская суждения о том, что эту «реальность» для нее старательно создали не ее человеческие качества, а люди, с которыми она находилась.

Часть вторая. Восход или восхождение

Глава 10. Все течет, ничто не протекает

Сергей Александрович проснулся по звонку будильника и тут же встал. Не в силах продрать глаза – семь утра все-таки, какие уж тут шутки, – на ощупь пробрался в ванную. Почистил зубы армейскими движениями. Воткнул в розетку электробритву, нажал на кнопочку. Тут же посыпались искры, и погас свет.

– Черт!.. – взвыл Сергей.

Он вынул пострадавшую вилку. Накинув поверх трусов и майки пальто, выглянул в подъезд, возвращая пробки на место. Вернувшись в квартиру, проверил, что с бритвой. Провод частично обгорел, у розетки было темное пятно.

Сергей Александрович быстро разыскал свои старые станки, которые хорошо, что не выкинул, и в темпе вальса побрился.

Через несколько минут он влез в костюм, ловко, но не очень завязал галстук. Вскипятил себе яйцо и чай. Позавтракал и вылетел из дома, держа в руках портфель. На ходу открыл его и засунул внутрь ведомости по предмету, где сверху значилось: «преподаватель – Шлепцов Сергей Александрович, к.э.н.»

К.э.н. – кандидат экономических наук. Сергей, щурясь, подносил к глазам запястье с часами, до семинара оставалось двадцать минут, вагон в метро трясся, люди клонились друг на друга.

Он еще раз подумал о том, за сколько дней ему отремонтируют бритву: из-за какого-то провода покупать новую ему не хотелось. Не на зарплату преподавателя. На полную ставку он тянул эту милую лямку всего второй год и еще не успел выправить кривую своего финансового благополучия.

Сергей вошел в аудиторию и поздоровался. Занятие начал вовремя, четко ясно и без волнения. Он начал проводить семинары еще аспирантом и имел уже достаточный опыт.

Студенты делились на две неравные группы: безразличные и вроде как слушающие, но на первой паре всем было одинаково нелегко. Он привык к студентам. Когда-то он сам был таким. Хотя и весьма одаренным. Все-таки институт с красным дипломом. Затем успешная защита диссертации. А все потому, что он всегда знал меру в развлечениях. Под «всегда» имелись в виду последние три курса и учеба в аспирантуре, за исключением нескольких срывов-загулов. Но с кем не бывает…

На второй парте хихикали и шептались расфуфыренные студентки. Сели бы, что ли, на галерку… Сергей через очки посмотрел на них пристальным взглядом, сделал легкое внушение, которое не подействовало, и продолжал.

Ведя пары в качестве аспиранта, он дом мог построить, используя посланные ему томные взгляды: молодой преподаватель-блондин и кокетливые девушки… И сейчас он был достаточно молод, чтобы некоторые писали для него стихи на оборотных листах своей тетради и признавались в любви на стенах женского туалета… По правде, внешне он почти не менялся.

– Здравствуйте, Алла Алексеевна, – Сергей официально поздоровался со своей коллегой на выходе из аудитории. – Идете в столовую?..

– Нет, спасибо, Сергей Александрович. Я стараюсь питаться правильно, – улыбнулась в ответ высокая красивая преподавательница.

– А я совсем для себя не стараюсь, – усмехнулся Сергей. Она пошла на кафедру, а он стал спускаться по лестнице.

Он специально отпустил студентов со второй пары на пять минут пораньше, чтобы успеть перекусить: сегодня он торчал в институте до пяти, так как вдобавок к своим занятиям должен был подменить коллегу, а потом дождаться заседания кафедры. На одном завтраке в такой боевой обстановке не проживешь.

В столовой долго выбирать было не надо: он обычно брал одни и те же блюда. Разглядел, что в меню сегодня куриный суп, попросил налить тарелочку и бутерброд в нагрузку, снял очки и пошел платить на кассу.

– Сергей, привет! – окликнул его соратник по преподавательскому цеху с соседней кафедры.

– И тебе привет, – повернулся Сергей. Он подошел к кассе и полез в кошелек, ожидая, сколько ему объявят. Глаза остановились на кассирше.

Назвал цену совершенно незнакомый голосок. В этот момент кто-то из сотрудников столовки окликнул кассиршу по имени, но Сергей плохо расслышал.

Он немного завис. Молодая женщина повторила сумму. Он полез в кошелек, выискивая нужную купюру. Взял поднос и, обернувшись, пошел за стол.

– Ты чего, Серега? – спросил коллега, усаживаясь напротив.

– Не знаешь, кто эта девушка? – произнес Сергей. В эпоху рыночных перемен университет «приютил» достаточно много молодых экономистов и почти все они были между собой на «ты».

– Какая девушка?..

– За кассой.

– Понятия не имею, – коллега пригляделся и засунул в рот вилку с макаронами. – Я их не отслеживаю. Хотя эта помоложе будет и поприятнее наших… Ну, ты понял: тех, которые коня на скаку и избу запалят заодно.