Не подведи здоровяк, задержав дыхание начала открывать дверцу шкафа и тут же остановилась, замерев и зажмурившись. Скрип который издал этот платяной гроб, свёл мои зубы, а сердце забилось ещё быстрей и громче.

– Времени петли смазать не нашлось, – пробухтел со стороны кровати Исаев.

Падлючий шкаф своей скрипучей дверцей разбудил-таки этого Медведя.

– Я платье своё ищу, – тут же сказала в своё оправдание, а то со стороны выглядела, наверное, воровкой или любопытной сорокой.

– Там-там, – подтвердил Исаев сонным, безразличным голосом, громко зевнув после.

Я уже без стеснения открыла обе дверцы шкафа до конца. Внутри всё было поделено резной перегородкой на две половины, и свою я узнала сразу. На ней кроме моего платья, сиротливо висящего на вешалке, ничего не было, зато половина Исаева ломилась от шмотья.

Вереница вешалок с пиджаками и рубашками, плотно жмущихся друг к другу, забитые полки ровными стопками какой-то одежды и внизу множество коробок с обувью.

Барахольщик!

Сдёрнула своё платье и поторопилась прочь, даже шкаф закрывать нормально не стала.

– Завтрак мне приготовь, я тоже встаю уже, – сказал мне вслед Исаев, я едва не успела выйти.

– Я вообще-то домой пошла. Меня ночь не было, родители волнуются, – смело заявила я, глядя на потягивающегося Исаева.

– Не волнуются, я же предупредил твоего отца что ты со мной на все выходные. Кофе свари, – не просил, а приказывал, что ли.

– Слушаюсь и повинуюсь! – отсыпала Исаеву поклонов до пола и выскочила за дверь под его громкий медвежий смех.

Зашла в ванную переодеться и после сразу отправилась на кухню. Хотела сварить Исаеву такой кофе, какой он запомнит на всю жизнь. А заодно и кофе у меня просить не станет больше. В гневе я совершенно забыла о своём плане показывать Исаеву расположение.

Завтрак ему!

Кофе свари!

Тоже мне барин нашёлся!

Шла на кухню и не могла успокоиться, от негодования.

– Там Толя проснулся, кофе ему сварю и завтрак, – предупредила Анну Захаровну, сидящую до сих пор за столом, даже её присутствие не смогло меня остановить.

– На завтрак он пирожные эти цветастые ест, а кофе свари. Знаешь же, что он покрепче любит? В маленькую чашку, беленькую, там в сушилке, – уточнила и подсказала тётушка.

– Ага, – сочиняя на ходу, подошла к плите, и взяв турку, по памяти стала пытаться варить кофе.

Пока обычный, который пила сама минут пятнадцать назад, но для Исаева у меня был особый рецепт. Ещё когда Анна Захаровна объясняла мне, как управляться с посудомоечной машиной, я заметила на подносе с баночками специй горстку красных жгучих перцев.

Не понаслышке знала, как он обжигает, даже если просто в руках подержать, а уж если разрезать…

Кофе у меня получился, не убежал, и повторяя действия Анны Захаровны, я процедила его через ситечко в маленькую чашку. Этому Медведю на один глоток, зато какой!

Когда всё было готово, незаметно взяла жгучий перчик и отрезав ножом красный кончик провела срезом по фарфоровому краю, а потом и вовсе размешала кофе стручком. После всех манипуляций избавилась от улик. Остатки перца в мусорку, нож в мойку и хорошенько помыла руки, хотя несмотря на все меры предосторожности кончики пальцев ощутимо жгло. Ядрёный перчик оказался, чему я была очень рада, и предвкушая удовольствие от того, как перекосит Исаева, выставила чашечку на стол.

– Толя же со сливками пьёт, – предупредила Анна Захаровна, с любопытством заглянув в чашку.

– Так я сейчас добавлю, – побежала радостная к холодильнику, ощущая себя мультяшной старушкой с крысой.

Села за стол, доведя до ума жгучий напиток, добавив сливок и чайную ложечку сахара по подсказке Анны Захаровны.

Мы с тётушкой Исаева успели обсудить погоду и очередное повышение цен на коммуналку прежде, чем Медведь соизволил явиться к столу. Я уже начала волноваться, что кофе остынет и придётся переделывать, а повторить свой трюк с перцем при нём я не смогу.

– Доброе утро! – Исаев склонился над Анной Захаровной и громко чмокнул её в макушку.

– Доброе утро, Толенька, а Ника вот тебе кофе сварила, – тётушка расплылась в улыбке, а я испытала чувство неловкости.

– Спасибо милая, макарон не подашь? – обратился Исаев ко мне, с ухмылкой глядя на меня.

Я уже в этот момент почувствовала что-то неладное, но сделать с этим ничего не могла. Пришлось доигрывать эту игру до конца.

– О! Вот как эти пирожные называются, а я всё забываю, – засмеялась Анна Захаровна.

– Я ж тебе говорил, как макароны, запомни и не забудешь, только это печенье, – посоветовал Исаев.

– А я всё равно забываю, – весело и громко сообщила тётушка.

Пока я ходила к холодильнику за пирожными, которые на самом деле оказывается печенье, всё поглядывала на Исаева. Не хотела пропустить момента первой пробы, но всё равно не застала его. И когда он умудрился?!

– Вот, – поднесла коробочку с печеньем, а в чашке не было уже доброй половины жгучего кофе.

– Спасибо, милая, – довольный Медведь даже виду не подал, что с кофе что-то не то.

Почти подряд схомячил три цветных печенюшки и не поперхнувшись, запил остатками кофе. Единственное о чём я могла подумать, это о сливках. Видимо, они нейтрализовали остроту перца, но совершенно забыла, что натирала стручком ещё и края чашки.

– Савелий приходил уже? – обратился Исаев к тётушке, встав из-за стола.

– Да, шуршал на участке поутру уже.

– Пойду баню проверю тогда, если готова, тогда пока все спят первые и пойдём! – радостно сообщил Исаев, погладив меня по плечу.

– К-куда? – переспросила, не понимая, хлопая ресницами.

Какая к чёрту баня ещё?! К такому я не была готова!

– В баньку, – подсказала Анна Захаровна вместо племянничка, который уже давно ушёл.

Я смогу! Я успею улизнуть за ворота и сбежать подальше от дома Исаева, но только не баня!

– Ты со стола убирай, а я пойду тебе полотенчиков чистых найду и простынку, – Анна Захаровна ушла, а я вместо того, чтобы бежать куда подальше и как можно быстрей, в любопытстве пригубила остатки кофе.

Рот обожгло не сразу, но так, что я не смогла сдержать кашля. Слёзы вышибало из глаз, кинулась к холодильнику за молоком, но и оно не принесло мне особого облегчения. Меня чуть не стошнило, а умывшись я сделала только хуже. Горели теперь не только губы, но и щёки, лоб и вообще всё, куда попала вода, даже ладони жгло.

Просто невероятно было, как он это перенёс так стойко. Если бы я не видела своими глазами, как Исаев отпивает кофе из чашки, я бы решила, что он его под стол вылил.

– Ой! Что это с тобой? – спросила Анна Захаровна, вернувшаяся на кухню со стопкой простынок и полотенец.

– Аллергия какая-то, что ли, – соврала я, – Вы не волнуйтесь, пройдёт, – взяла у неё стопку из рук, только бы она не пошла к племянничку докладывать.

– Ой, так это на макароны эти, наверное, они же с миндалём, ты миндаль ела когда? –  я сначала кивнула, потом отрицательно покачала головой, – Сейчас я тебе дам от аллергии у меня есть, а то знаешь с этим ведь не шутят. У нас как-то Клим приезжал с девицей одной, так её кто-то тяпнул за лицо. То ли мошкара, то ли оса, раздулась на глазах вся, – устрашающе рассказывала Анна Захаровна, отыскивая мне таблетку от аллергии в аптечке.

– Спасибо! Я пойду, – приняв таблетку, которая мне совершенно была не нужна, со стопкой полотенец и простыней вышла из дома.

Оглядевшись, убедилась, что Исаева нигде нет и быстро пошла к калитке. Только на полпути поняла, что тапочки переобуть забыла. Но возвращаться было глупо, да и тапки считай мои, где хочу там и хожу в них. Чудная щеколда на калитке поддалась так просто, и свобода была так близко, что я, потеряв всякую бдительность, вышла на улицу без опаски.

Вышла и попала прямиком в объятия Исаева, говорящего с кем-то по телефону. Точней слушающего кого-то на том конце, потому-то я и не поняла, что он вот-вот за воротами стоит и я попадусь ему в лапы моментально.