— И боролась с мужчиной с жабрами, который планировал нанести мне удар в спину, — тут же вставил Домициан, видимо, не оценив того, что она только что нарисовала себя в виде бесполезной женщины.

«Ах. Один из гибридов Рэмси, — устало сказала Элизабет. «Большинство из них — жертвы, которые больше всего на свете хотят, чтобы их оставили в покое. Но некоторые страдают от своего рода синдромом — как они это называют, когда жертвы похищения становятся на сторону похитителей? — спросила она, хмурясь в голосе.

— Думаю, стокгольмский синдром, — пробормотала Сарита.

«Да. — тут же сказала миссис Дресслер. «Ну, некоторые из его гибридов страдают от этого и просто живут, чтобы служить ему. Они чрезвычайно опасны», — предупредила она. «Как и последователи Чарльза Мэнсона, они сделают для него все, даже убьют. Имейте это в виду».

Сарита открыла рот, чтобы сказать, что хочет, но закрыла его и огляделась, услышав скрип наверху.

— Это твоя бабушка выходит из своей комнаты. Она скоро будет здесь, — прокомментировала Элизабет, а затем добавила: — Я чувствую, что должна предупредить тебя. ей не понравится, что ты здесь.

«Что?» — резко спросила Сарита, ее голова дернулась к ней. «Почему нет?»

«Потому что ты попала прямо в сердце ада, дитя», — с несчастным видом сказала миссис Дресслер. «Люди, которые приезжают на этот остров, редко уезжают. По крайней мере, живыми. Мой муж следит за этим».

— И вы это позволяете? — спросил Домициан глубоким голосом во тьме.

«Позволяю?» — спросила миссис Дресслер с сухим весельем. «Я не имею к этому никакого отношения. Я такая же жертва и узница, как и те несчастные гибриды, которых он создал. Как и Мария».

Глаза Сариты начали приспосабливаться, или, возможно, в комнате стало светлеть по мере того, как солнце приближалось к горизонту, но она была совершенно уверена, что увидела, как миссис Дресслер повернула голову в ее сторону, когда добавила: ты думаешь, твоя бабушка хотела бросить мужа и маленького сына, которого любила больше жизни? Или что она ничего не сделала бы, чтобы увидеть свою единственную внучку? Нет, — твердо сказала она. «У нее не было выбора. Единственной ее радостью все эти годы были письма сначала от твоей матери, а потом от тебя. Последние пятнадцать лет она утешала себя мыслью, что, по крайней мере, в Канаде ты в безопасности, вдали от этого ужаса. Так что, — мрачно добавила она, — нет, ей точно не понравится, что ты здесь. Мне тоже, если уж на то пошло.

«Вас?» — удивленно спросила Сарита. — Почему вас это волнует?

— Твоя бабушка была так любезна, что поделилась со мной письмами, Сарита. Сначала от твоей матери, а потом от тебя, когда твоя мать умерла. Она читала их мне, а затем писала тебе ответ, произнося все вслух, пока писала, и я часто предлагала ей упомянуть то или иное. Это заставило меня почувствовать себя частью этого», — призналась она. «Эти письма были единственным светлым пятном в очень темном мире для нас обоих на протяжении многих лет. Я пришла к выводу, что знаю тебя так же хорошо, как твоя бабушка. Я привыкла думать, что забочусь о тебе. И мое сердце разрывается, когда я вижу, как ты сидишь здесь, на этом острове, в пределах досягаемости Рэмси.

«Элизабет?»

Сарита оглянулась на этот звук и услышала, как кто-то шаркает вниз по лестнице.

— В гостиной, дорогая, — тихо позвала миссис Дресслер.

— Торн сказал, что здесь кто-то хочет меня видеть. Кто это… Почему ты сидишь в темноте? Вопрос сопровождался щелчком, и над головой внезапно вспыхнул свет.

Моргая, Сарита встала и впервые в жизни повернулась к бабушке. То, что она увидела, была пожилая женщина в хлопчатобумажной ночной рубашке и пушистом белом халате, который она прижимала к горлу. У нее были серебристо-белые волосы, испуганные темно-карие глаза и доброе, морщинистое лицо, которое сейчас наполнилось замешательством.

«Кто вы?» — неуверенно спросила она, сжимая в руке кусок халата, который она сжимала у горла, и взглянула на миссис Дресслер. «Она выглядит как-"

«Да, Мария. Это Сарита, — грустно сказала миссис Дресслер.

«Что?» — с недоумением сказала женщина и снова повернулась к Сарите, которая кивнула.

«

Si, abuela.

. Это я, — сказала она почти извиняющимся тоном.

— Сарита? — вскрикнула она. Она сделала пару нетвердых шагов в комнату, а затем просто рухнула.

Глава 12

Сарита бросилась вокруг кушетки к бабушке, но Домициан был быстрее. Ему даже удалось добраться туда и поймать ее бабушку до того, как она упала на пол, и стукнулась головой. В тот момент, когда он подхватил хрупкую пожилую леди на руки, ее глаза распахнулись.

Бабушка в замешательстве огляделась, но ее взгляд стал более острым, когда он остановился на лице мужчины, на руках которого она лежала, и спросила: «Кто ты?»

Сарита подошла ближе, привлекая ее внимание, и ободряюще улыбнулась. — Все в порядке,

abuela.

. Он мой.». Она помедлила, а затем закончила словами «друг», нахмурившись, подбирая подходящее слово. Оно должно подойти, но Домициан уже стал для нее чем-то большим. Проблема была в том, что она не была уверена, что это еще было.

— Сарита, дорогая, выключи свет, пока его не увидел человек Рэмси, — приказала миссис Дресслер.

Она взглянула на женщину, затем подошла к стене и выключила свет, который только что включила ее бабушка. Но образ Элизабет Дресслер врезался в ее память, когда она ее разглядела. Женщина была в инвалидной коляске, а не в кресле, и на ее лице был ужасный шрам. Лицо, которое во всем остальном казалось Сарите знакомым, несмотря на то, что она никогда раньше не видела ее даже на фотонрафиях. Хотя она отправляла фотографии каждый раз, когда их просила бабушка — а это случалось несколько раз в год, — когда Сарита просила фото взамен, ей говорили, что у бабушки нет фотоаппарата.

«Отпусти меня. Я могу стоять!»

Сарита закусила губу в ответ на сварливый приказ бабушки и повернулась, чтобы посмотреть туда, где они были до того, как снова погас свет, но она не смогла разглядеть ни черта. После отключения света, она опять была как слепой котенок. Она предположила, что глазам нужно снова привыкнуть, а затем нахмурилась, поняв, что Домициан не ответил на приказ, и ее бабушка не повторила его, но все же она могла слышать движение. Предполагая, что он использовал контроль над разумом, чтобы успокоить ее бабушку и предотвратить дальнейшие протесты, он, вероятно, отнес ее и усадил на кушетку. Сарита решила сама найти дорогу обратно к дивану.

Неуверенно потянувшись вперед и не обнаружив ничего на своем пути, она двинулась вперед, уверенная, что спинка дивана не далеко.

— Выгляни в окно, дорогой Торн, и убедись, что слуга твоего отца не заметил, как загорается и гаснет свет. Он может прийти и проверить, — пробормотала Элизабет Дресслер, и Сарита замерла, прислушиваясь к звукам движения. Она не видела никого в комнате, когда зажегся свет, но на самом деле она никуда не смотрела, кроме как на бабушку и миссис Дресслер.

Что-то коснулось ее руки, Сарита напряглась и повернула голову. Она почувствовала запах морского бриза и джунглей, а затем перед окном слева от входной двери мелькнула тень, и у нее перехватило дыхание при виде бесформенного силуэта. Вместо головы и плеч у Торна было три головы или голова и два горба, подумала она. Она удивилась, когда кто-то коснулся ее руки.

— Сюда, — мягко сказал Домициан, снова увлекая ее вправо и в перед. Он провел ее вдоль дивана, а затем уговорил сесть. — Твоя

abuela

слева от тебя.

— Спасибо, — пробормотала Сарита, устраиваясь на подушках, а затем почувствовала чью-то руку на своем плече. Зная, что к ней тянется бабушка, она накрыла руку своей, но оглянулась на окно и увидела, что силуэт исчез.

— Похоже, он ничего не заметил, — объявил голос, такой же низкий, как голос Домициана, рядом с тем местом, где сидела миссис Дресслер.