Переполняющая ревность пугает – так же, как меня напугала злость на маму сегодня утром. Мне это не нравится. Я не должна испытывать такие чувства.

Я вновь сосредотачиваюсь на Йенсен, которая продолжает.

– Я репетитор в средней школе – английский язык и литература. Так что, если тебе вдруг понадобится помощь, обращайся.

Голос у меня скрипучий, как всегда, когда я говорю с незнакомыми людьми:

– Да, хорошо. Спасибо.

Экскурсия заканчивается в небольшой комнатке в задней части библиотеки. Там стоит мини-холодильник, шкаф для посуды, два стула и есть дверь наружу – запасной выход. На стене около двери – выцветший плакат, на нем кот, висящий на дереве, и круглые белые буквы «ДЕРЖИСЬ!». Не знаю, кто его сюда повесил, но явно не Джо.

– Это комната для персонала, – поясняет Йенсен, – но я всегда говорю своим ученикам, что они могут сюда заходить. Здесь полным-полно сладостей, а каждому из нас не помешает немного сахара.

Она достает шоколадный кекс из холодильника и протягивает его мне.

Во мне мгновенно просыпается мой детский страх – Гензеля с Гретель ведьма заманила сладостями. Но я прогоняю панику и благодарю ее.

Йенсен наклоняется и понижает голос.

– Скажу тебе по секрету: его испек Джо.

Я удивленно поднимаю брови, и она смеется.

– Знаю-знаю, – говорит она. – Он не похож на человека, которому нравится печь. Но не суди его слишком строго. Он не такой уж плохой, когда познакомишься с ним ближе. Я всегда говорю, что Джо прямо как наш город. Снаружи – не очень, но если копнуть поглубже, то он замечательный.

Мне кажется, что Йенсен принадлежит к числу неисправимых оптимистов, как говорит мама, а ее радость заразительна. Я улыбаюсь и кусаю кекс, и от шоколада все мое тело будто оживает.

– Очень вкусно, – говорю я ей. Почему-то этот кекс напоминает мне о бабушкиных рисовых лепешках, хотя по вкусу они совсем разные. – Он мог бы их продавать.

Она бросает на меня странный взгляд, и я мгновенно смущаюсь. Не знаю, почему я так сказала. Может быть, бабушка и продавала свои рисовые лепешки, но ей просто нужны были деньги, когда она сюда перебралась.

Йенсен широко улыбается.

– Блестящая идея, Лили.

– Ну… спасибо, – отвечаю я.

Непонятно, говорит она серьезно или просто из вежливости.

– В любом случае не стесняйся угощаться, когда будешь приходить. А я очень надеюсь, что будешь. В последнее время здесь становится одиноко.

Мне нравится Йенсен. Она лучше, чем ровесники Сэм, как я их себе представляю. Она анти-Сэм. И я не знаю, что именно она видит, глядя на меня, но знаю, что она видит меня, и это приятно, и еще слегка щекочет нервы.

Йенсен подводит меня к разделу книг о дикой природе, и я просматриваю подборку о тиграх. Какая-то она унылая – «102 факта о тиграх!» и «ЕЩЕ 102 факта о тиграх!».

Перелистываю книги, ищу какую-нибудь полезную информацию – что-то вроде «Существует особая порода тигров, способных волшебным образом исчезать!». Или «Если тигр охотится на твою бабушку, то вот как его остановить!».

Но нахожу только:

• Тигриный клык способен пропороть кость!

• Если смотреть тигру прямо в глаза, то, возможно, он тебя и не убьет, но берегись!

• Рык тигра имеет такую низкую частоту, что может тебя парализовать!

Я возвращаю книги на полку. Это не то, что мне нужно, кроме того, когда на тебя охотится тигр, такие подробности пугают.

– На самом деле, – я нервно откашливаюсь, – я ищу какие-нибудь истории про тигров.

Йенсен накручивает прядь волос на палец.

– У нас есть книги про Нарнию. Хотя, по-моему, там про льва… Может, ты имеешь в виду какие-то конкретные истории? Опишешь поточнее, что ты хочешь найти?

Разумеется, я не могу рассказать ей о волшебном тигре и украденных звездах, но могу пересказать бабушкину сказку про тигра.

Я выдаю максимально короткий пересказ.

– Есть такая история про тигра, где он съедает… э-э-э… бабушку, а потом переодевается в ее одежду и пытается съесть ее внучек. А потом он охотится за ними и…

– Похоже на «Красную Шапочку»! – прерывает меня Йенсен.

– Нет, там волк, – говорю я. – А это корейская история.

Она рассеянно проводит пальцем по корешкам книг.

– Я никогда не слышала корейский вариант. Как интересно, правда? Существуют разные версии одних и тех же сказок по всему миру – даже в тех странах, которые не связаны друг с другом. А истории при этом одинаковые.

Я хочу объяснить, что это совершенно другая сказка. Что это история о сестрах, о солнце, о луне и о тигре. Она особая.

Но Йенсен продолжает:

– Как будто у этих сказок есть собственные намерения. Словно они плывут по миру, ожидая, пока кто-нибудь их не расскажет.

Внутри все холодеет. Я представляю, что украденные бабушкой истории – живые, что они где-то заперты и отчаянно хотят освободиться.

– Точно, – шепчу я.

– Впрочем, я сомневаюсь, что в этой библиотеке есть книга с корейскими народными сказками, – она поднимает бровь. – Честно говоря, в этом городе живут в основном белые, так что тут едва ли найдется что-то, связанное с другими культурами. К примеру, я иногда подрабатываю официанткой в единственном азиатском ресторане в городе – Dragon Thyme[5], знаешь такой? Я понимаю, что название это дурацкое и в азиатской еде нет тимьяна, но уж таков городок, в котором мы живем… Я попрошу Джо заказать книгу корейских народных сказок, но все будет зависеть от бюджета…

Я перестаю ее слушать, поскольку краешком глаза замечаю взмах тигриного хвоста – черно-рыжую вспышку, исчезающую в следующем проходе.

Мое сердце замирает.

Суперсила девочек-невидимок – прятаться, исчезать. Не нарываться на неприятности. Это я умею.

– Беги, – говорю я себе. – Прячься.

Но ноги меня не слушаются. Я уже иду по проходу и бормочу.

– Вообще-то, мне кажется… э-э… тут должна быть книга. Вон там!

Я гонюсь за тигром, лавирую между проходами, следую за мельканием его хвоста… Пока не врезаюсь на полной скорости во что-то черно-рыжее.

Это не тигр. Это мальчик.

Невысокий белый мальчик в ярко-оранжевой рубашке, черных джинсах и старомодной твидовой кепке на лохматых каштановых волосах.

– Прости! – вырывается у меня.

Я смотрю через его плечо. Я могла бы поклясться, что видела хвост тигра, но там ничего нет. Мы стоим в проходе между полок с комиксами.

Мальчик смеется и снимает кепку.

– Привет, я – Рики. Это ты прости, что мы так неудачно познакомились.

Прежде чем я успеваю ответить, он кричит Йенсен, подбегающей сзади:

– Привет, Йенсен! Знаешь, что я бежал сюда? От самой стоянки, где меня высадил папа? Потому что знаю, что ты ненавидишь, когда я опаздываю. – Для пущего эффекта он вытирает капельки пота со лба. – К слову сказать, это было очень любезно с моей стороны.

Йенсен вздыхает.

– Рики, пожалуйста, потише.

Когда Рики улыбается, в уголках его глаз собираются морщинки, а на пухлых щеках появляются небольшие ямочки. Видимо, он из тех людей, к которым все тянутся, поскольку мне он сразу же понравился.

Он поворачивается ко мне.

– Привет еще раз, и кто же ты, откуда и что делаешь в этой маленькой унылой библиотеке?

– Я – Лили, – говорю я, и тут в голове становится пусто. Он смотрит на меня, ожидая продолжения, и мне хочется, чтобы моя невидимость начала действовать прямо сейчас.

Йенсен спасает меня.

– Лили недавно переехала к своей бабушке, она живет в доме через дорогу.

Указывая на Рики, Йенсен добавляет:

– Лили, это Рики, один из моих летних учеников. Мы занимаемся с ним по вторникам и четвергам.

Она оборачивается к Рики.

– И библиотека не унылая. Просто слегка запущенная.

– Она будет заниматься со мной? – спрашивает мальчишка, словно меня здесь нет. Я испытываю то же чувство, что иногда возникает рядом с мамой и Сэм – будто я мешаю или вступила в разговор, к которому не имею отношения. Или скорее даже ворвалась с разбегу.