Они еще какое-то время с прадедом что-то обсуждали, но заметив, что я немного заскучал, вскоре перешли на русский. Извинились и пояснили, что им приятно общаться с тем, кто отлично говорит на немецком языке. Правда подчеркнули, что в некоторых случаях сейчас говорят иначе, и такие обороты сохранились в основном в книгах, но учитывая возраст прадедушки — это вполне понятно.

Ещё они время от времени посматривали на его военные медали и ордена. Я пояснил, что Всеволод Никитич служил во время войны в разведке и воевал с фашистами, напавшими на нашу страну. А с тех пор учит детей физике в школе.

Они удивились, что не немецкому языку, но я пояснил, что сейчас все учат английский язык, а немецкий учили в основном довоенные поколения. Я английский уже освоил, и вот хочу изучить немецкий язык. Правда, слышал, что его трудно осваивать после английского. Слишком много путаницы. Но учить надо, тем более, что возможно обнаружатся родственники в Германии.

Базу под занятия языком я подвёл железобетонную, и такие занятия не будут никому казаться удивительными, или ещё хуже подозрительными. То есть легендирование и прикрытие проведено основательно. Рассказал, что прадедушка помог мне перевести тексты песен на немецкий. А то джуниор, принёс еще несколько песен записать ноты, а так как возможна поездка в ГДР и их исполнение там, то у меня будет позже просьба, чтобы они прослушали, когда песни будут отрепетированы. Мне будет интересно знать их мнение, понравятся ли они немецкой молодежи?

Нас немецкие студенты еще и накормили, да чаем напоили. При этом общались с прадедом на немецком языке, а я прислушивался к произношению и общему построению речи. Никуда не деться, а учить придётся, нельзя рушить легенду и дезавуировать встречи с Хайди. А я очень надеюсь, что их спецслужбы будут делиться со мной информацией о нашем руководстве. К тому же надо скорее осваивать язык, так как есть ещё несколько важных проектов, которые будет лучше всего проводить именно с ГДР. А постоянно зависеть от переводчика — это недопустимая роскошь.

По дороге к выходу из общежития нас проводили Кристина с Фридером, и мы с ними распрощались у вахтёра. А когда мы вышли из общежития, и двинулись к машине, Всеволод Никитич спросил, что это было, и зачем я всё затеял?

Я ему вкратце пояснил, что наши престарелые руководители за прошедшее с получения информации время, не сделали ровно ничего значимого. И у меня нет никакой информации о том, что в тех сферах происходит. Да собственно, как и у большинства советского народа. Весной прошлого года прошел съезд КПСС и теперь до конца 9-ой пятилетки никаких событий такого значения не предвидится, ни пленумов ничего прочего.

Возможно немцы, поделятся со мной подобной информацией, я им помог в нескольких серьезных вопросах, и, думаю, они этого не забыли. Я знаю, что оказанная услуга ничего не стоит, но у достойных людей это всё-таки не так.

Прадед поинтересовался, в чем я им мог оказать такую помощь? А я не собирался делать из этого тайны, пояснив, что полноправным членами ООН они должны были стать только в этом году, а уже стали в прошлом, и это событие государственного масштаба. Они и сами молодцы, что так чётко воспользовались полученными сведениями, не в пример нашему руководству.

Приятно, когда полученная информация используется по назначению, а не пылится на полке, теряя смысл. Для чего я тогда с таким трудом всё вспоминал и записывал? Зачем искал каналы доставки? Не проще ли было наслаждаться молодостью, веселиться и гулять с товарищами по школе?

Они там все в Политбюро уверены в важности своих дел, а на наши усилия им плевать. Вечный принцип — «ничего, бабы ещё нарожают». И попаданцев из будущего тоже? Им представился уникальный шанс — знать, что в прикупе. А они его спускают в унитаз. Похоже, судьбы страны их давно не волнуют, и они вольготно доживают свой век в самом фешенебельном доме престарелых. А я им по возрасту почти ровесник, но меня что-то заставляет стремиться отвернуть страну от пропасти впереди, так как моста в коммунизм там нет.

Мы уже почти подошли к машине, и я закончил ворчать по-стариковски. Сорвался, но при прадеде можно — он поймёт. Сам прекрасно знает, как обидно видеть плоды всех твоих усилий — просто выброшенными на свалку.

Киев. Институт кибернетики Академии наук УССР.

Кабинет академика Глушкова.

— Добрый вечер, Виктор Михайлович. Вы, как всегда после работы, ещё на месте?

— А где мне быть, Борис? Вон сколько работы, а ещё и эта чертова писанина: отчёты, сводки и прочая макулатура. Вот и приходится разбираться со всем этим. А у тебя что? Ведь только недавно Новый Год отпраздновали, а ты тоже задержался тут.

— Да вы же сами сегодня подписывали получение секретной корреспонденции и мне передали разбираться.

— Так это было совсем недавно, только утром. Неужели так быстро разобрался?

— Да я почти сразу разобрался и долго возмущался, что над нами издеваются. Он припомнил наши споры по интерфейсам, когда мы ему предлагали проверенные параллельные, и писали, что последовательные слишком сложны в реализации и не позволяют достичь высоких скоростей.

— Да я помню. Он ни за что не соглашался на наши предложения. И что он там такого прислал?

— Так в том-то и дело Виктор Михайлович, что взял RS-232 и на его базе разработал промышленный интерфейс с подключением большого количества устройств к одной линии связи, при дальности до километра. А из известного нам RS-232 он оставил один скелет, отбросив все нагромождения. Схемная реализация оказалась действительно несложной, и я проверив её, не нашёл проколов. Я уже поручил нашим лаборантам собрать два идентичных устройства для проведения эксперимента.

— Думаешь, будет работать? И на таком расстоянии?

— Сначала проверим на коротком расстоянии, и только с двумя устройствами. Но, похоже, должно работать.

— Значит, он решил нам показать и доказать, что именно он был прав в том споре. Не так ли Борис?

— Выходит, что так. Он наглядно хочет доказать, что надо выходить, время от времени, за границы привычного и смотреть со стороны. Не следовать нагромождениям излишней универсальности, для поддержки устаревших устройств. Опять же в стандарте он проводит мысль, что при пакетной передаче информации, а именно такая и ожидается в будущих системах, проверки целостности единого слова в переданных данных — скорее вредны, чем полезны. А информацию проще и быстрее передать повторно, чем квитировать передачу каждого слова. Еще и поязвил, что давно существуют корректирующие коды, восстанавливающие информацию и не требующие большой избыточности в посылках.

— Да, оказывается, ещё та язва. Но в этом он прав. Мало кто сейчас задумывается об использовании таких кодов при передаче пакетов информации. И он действительно прав, что даже если не получится восстановить весь пакет, то его быстрее передать заново, чем заниматься проверкой целостности каждой посылки и её повторной передачей в случае искажения.

— Сейчас, когда мы передаем малые объёмы информации, его подход неочевиден. Но в будущем, объёмы данных в ОГАС будут огромные, и там его подход будет предпочтительным. Действительно, надо будет найти математиков специализирующихся в теории кодирования, и узнать наиболее предпочтительные для нас восстанавливающие коды, при передаче на очень дальние расстояния. Специалисты, обеспечивающие связь с удалёнными спутниками, скорее всего уже сталкивались с подобными задачами. И только наша секретность не позволяет нам ознакомиться с результатами их усилий и применить у себя.

— Хорошо Виктор Михайлович. Я поговорю с несколькими знакомыми. Возможно, они подскажут, кто занимался подобными проблемами. А тогда выйдем на специалистов в этой области.

— Да поспрашивай, и держи меня в курсе дел по присланному интерфейсу, будет интересно посмотреть на работающий образец. Так как на многих предприятиях приходится осуществлять соединение ЭВМ на таких или близких к ним расстояниях. Сейчас это решается в каждом случае индивидуально и без какой-либо стандартизации. А эти модули можно подключить к существующим ЭВМ?