— Ну, так и быть — довезем, — кивнул милиционер. — Садитесь сзади, ребята потеснятся. А сумочку в багажник давайте… Боря, багажник открой… Какой вокзал нужен?

— Белорусский. На бензин, как говорится…

— Да ладно, — отмахнулся майор Пакуро. — Бензин казенный… И для нужд казенных людей предназначен. Поздравляю, кстати, с первым днем заслуженного отпуска.

— Спасибо большое…

Проверку на полиграфе, устроенную следствием для сотрудников ЭКО, Собцова прошла успешно: то бишь, показания прибора не оставляли ни единого сомнения в ее причастности к преступлению, однако, прежде чем провести жесткий и откровенный допрос, решено было проработать личность исполнителя, которой, благодаря тому же полиграфу, соответствовал брат мужа Людмилы, живший во Владимирской области и часто навещавший столицу.

Правильность версии подтвердил печальный факт внезапного исчезновения Алексея из дома. Ни вещей, ни одежды, ни документов, он с собой не взял, что наводило на мысль о его убийстве. Только кем? Покупателями оружия?

Лишенный за пьянку водительских прав, Алексей последнее время посещал столицу на машине своего знакомого Виктора, способного, исходя из логики ситуации, выступать в роли его подельника, тем паче, парень был неоднократно судим; однако, куда-то исчез и Виктор — правда, на сей раз, его пропажа никакой таинственностью не отличалась: сам передал соседке на попечение сторожевую собаку, закрыл дом и, сказав, что отбывает на заработки, уехал на личном автомобиле в неизвестном направлении.

Номера у автомобиля были московские, машину Виктор приобрел по доверенности, запомнить их местные жители не удосужились, а потому, раскатывай он сейчас по Первопрестольной или же вне ее, мог чувствовать себя в одинаковой безопасности, не страшась никаких розыскных мероприятий. Кстати, практически неосуществимых.

Допросы Собцовой, взятой с поличным и не ставшей запираться перед очевидными фактами, прояснили еще одно ответвление истории с похищением оружия и денег: накануне неудавшегося побега к ней домой заявились бандиты, точно осведомленные о сумме находившихся на экспертизе рублей, и потребовали бандиты данную сумму, плюс — иностранную валюту в качестве компенсации за обман исполнителя акции. Предлог, ясное дело, формальный и смехотворный. Обычный наглый “развод”. Однако — с реальной перспективой успеха, поскольку апеллировать к кому-либо в данном случае запутавшаяся в махинациях дура попросту не могла.

Утечка информации относительно размеров похищенного, явно происходила из того же ЭКО, где сидел если не осведомитель гангстеров, то активный болтун, что подтверждалось и фактом неявки злодеев за оговоренной мздой на лестничную площадку.

А жаль! Ухватившись за данную ниточку, можно было бы уверенно размотать весь клубок, включающий в себя и таинственное убийство Рудаковой, которым непосредственно занимался Пакуро.

Как уяснили себе коллеги из “десятки”, Алексей, прибыв после кражи из ЭКО в родной поселок, оставил свои сумки в машине Виктора, что означало острую необходимость поисков канувшего в неизвестность шофера и — подробное выяснение фактов его криминальной биографии.

Если бывший зек имел выход на покупателей огнестрельного товара, то связи с этими покупателями наверняка обрелись им в течение обитания за колючей проволокой. А потому, поразмыслив, Пакуро отрядил Бориса в командировку по местам земного воздаяния Виктору за его прошлые грехи, а сам поехал на встречу с вдовцом Рудаковым, вновь собирающимся отбыть на свою посольскую работу.

Никакой взаимосвязи между оставленным убийцей рисунком исламского символа и профессиональной деятельностью дипломата, ФСБ установлено не было, а помимо того, надпись, предлагавшая позвонить сыщикам по редакционному телефону ведущего рубрики “невозможных встреч”, была сделана на азербайджанском языке, практически аналогичном языку турецкому. То есть, злодей, вероятно, являлся выходцем из нерушимого, как недальновидно утверждалось, Союза.

Посвятив ответственного сотрудника редакции в некоторые аспекты расследования, Пакуро предложил разместить в искомой рубрике копию оставленного убийцей послания, сопровожденного номером одного из телефонов РУБОП.

Конечный смысл такого мероприятия был, чего греха таить, спрогнозирован довольно смутно: дескать, а вдруг, душегуб и позвонит? Тогда на пленке зафиксируется его голос — если не зацепка, то будущее косвенное доказательство… Чушь, конечно, но — вдруг? Если держишься на плаву, то — почему бы не ухватиться за соломинку? Хотя бы и любопыства ради?

Послание начали печатать, причем — в каждом выпуске рубрики.

Предположение о мести чеченцев подлой растратчице Рудаковой окончательно отпало: кавказские группировщики находились в унынии от канувших в никуда средств, и вели собственные поиски убийцы — покуда, естественно, безуспешные.

Проработка связей убитой с сотрудниками редакции также ничего не дала — знакомств с журналистами Валентина Рудакова не водила, на искомое издание ни разу за свою жизнь не подписывалась, и все средства массовой информации ей с успехом заменял телевизор.

Не увенчались успехом и поиски каких-либо знакомых ей азербайджанцев.

Пролить след на таинственное убийство мог скрывшийся Виктор, а потому, прихватив его фотографии, полученные из УВД Владимирской области, Пакуро поехал в знакомую квартиру, застав в ней корректного, явно угнетенного свалившимся на него несчастьем человека лет пятидесяти — мужа покойной.

До сей поры с Рудаковым он не общался, опрашивал дипломата Борис.

Прошли на кухню, и майор невольно посмотрел на то место, где, как ему отчетливо помнилось, сидела, закинув простреленную голову к стене, убитая женщина.

— Вот здесь… она? — спросил, покривившись болезненно, хозяин.

Пакуро сумрачно кивнул. Достал папку, предъявил фотографии:

— Узнаете? Прошу вас — очень внимательно посмотрите…

— Я понимаю… — Рудаков, ознакомившись с фотокарточками, решительно отложил их в сторону. — Никогда не видел… Лицо характерное, я бы запомнил. Кто он?

— Да так, сельский житель.

— У меня нет знакомых среди сельских жителей.

Майор хотел сказать о столь плотной и запутанной тесноте связей в людском сообществе, что, почти ежедневно препарируя их, ему видится звено максимум из десяти посредников, дабы установился контакт между подзаборным бомжом и папой римским, однако время и место для праздных размышлений были неподобающи, и он задал конкретный вопрос:

— А во Владимирскую область ваша жена, случаем, не ездила?

— Нет… Хотя… Нет.

— Ну, в отпуск, в деревню… Или к друзьям?

— Что-то припоминается, что-то крутится… — Рудаков щелкнул пальцами. — Но вот что?..

— Вы ведь в курсе, что куда-то пропали сто тысяч… — продолжил Пакуро.

Рудаков раздраженно поморщился.

— Да при чем здесь я? Валя была человеком очень скрытным и очень самостоятельным, понимаете? И — ответственным. Кроме того — требовательным и порядочным. В свои банковские передряги меня не посвящала, говорила, что это нудно и неинтересно. Деньги в отличие от меня она зарабатывать умела, хотя никакими сравнениями таких наших способностей, не грешила. Была семья… — Он сжал зубы и кадык его скользнул по перехваченному судорогой горлу. Повторил, с невольной хрипотцой, словно преодолевая боль: — Была семья, в которой все трудились, складывая доходы в общий, что называется, котел… Никто друг друга… — Внезапно он замолчал, словно осененный какой-то догадкой. Незряче уставившись на Пакуро, выдавил: — Я вспомнил… Да. Владимирская область. Совершенно верно. Там живет муж, то есть, бывший муж ее сестры. Юра Хвастунов. Я, правда, с ним не виделся уже лет пять, но слышал, что после развода потянуло его в деревню. Квартира у него в Москве роскошная, пятикомнатная, еще от деда осталась… Так вот. Квартиру он, кажется, сдал, купил себе хороший дом в области… Там и живет.

— От кого слышали? От жены?