— Не знаю, с кем я говорю, — вспылил Гай, — с товарищем Куйбышевым или с Тухачевским?

— Сейчас говорит Тухачевский. Куйбышев находится тут же.

— Где Пугачевский, мой непосредственный начальник?

— Никто этого не знает. Наш штаб Первой армии продолжает оставаться в Инзе. Все время беспокоились о вашей судьбе, так как знали, что вы двигаетесь к дороге Горюшки — Симбирск, но по взятии Симбирска белочехами потеряли с вами связь и не могли ее восстановить. Приветствую ваш героический прорыв. По-видимому, наши части все время принимают вас за чехословаков. Жду ответа.

— Передавай, — радостно сказал Гай. — Дорогие товарищи! Получив приказ Пугачевского отодвинуть фронт, я приступил к исполнению, занял Сенгилей, фронтом по прямой линии к Ставрополю и Самаре, но вдруг от частных лиц стало известно, что Симбирск взят чехословаками. Учтя положение, я оставался в Сенгилее до последнего момента. Присоединил и весь отряд Павловского, который оперировал на левом берегу Волги. Общими силами прорвали цепь неприятеля, который окружил нас с четырех сторон, и удачным маневром, зигзагами, мы вышли сюда, то есть в тыл неприятеля. Здесь я узнал, что на Инзу еще вчера отошли наши войска, кажется, шестой Мценский полк. Я дал телеграмму этим частям немедленно вернуться обратно и соединиться со мной, чтобы наступать на Симбирск. Наши силы: полторы тысячи штыков, двенадцать орудий, около ста пулеметов. С собой я везу раненых. Хотелось бы узнать ваше мнение.

— Тут не может быть двух мнений, — ответил Тухачевский. — Немедленно вышлите на станцию Вешкайма надежных людей для связи и ждите дополнительных приказаний. Оставьте у телеграфа человека, который каждую минуту мог бы вызвать вас. Обнимаю вас как героя. Привет всем вашим товарищам. Тухачевский.

— Ну хорошо, — облегченно сказал Гай, счастливо глядя на Иванова и Титаева. — Ты, Титаев, оставайся здесь, мы пришлем конных связных. Поехали в Майну!

Дорога в Майну показалась куда короче, чем утром. В ушах стоял высокий голос телеграфиста, передающего слова Куйбышева и Тухачевского. А главное, спало с души гнетущее ожидание опасности, ожидание, не покидавшее его с той минуты, как стало известно о падении Симбирска. Теперь все ясно: позади, в направлении Инзы, части Первой армии, впереди и справа — белочехи. Нужно выстраивать отряды фронтом на восток и юго-восток, ожидая подхода частей Первой армии. Как же хороша ясность, определенность!

У штабного дома стояли Лившиц и Воробьев — нетерпеливо ждали возвращения Гая. Гай легко выскочил из машины, летящим шагом подошел к стоявшим и, похлопывая торжествующе по плечу Лившица, сказал:

— Говорил только что с Куйбышевым и Тухачевским, очень рады нашему появлению. Поздравляют с удачным походом. Победа, друзья, победа!

Гай весело засмеялся, не в силах удержать ликование, толкнул в плечо и Воробьева:

— Вышли-таки к своим! Давайте сейчас все в отряды — сообщить бойцам о разговоре с Куйбышевым и Тухачевским, подбодрить народ. Я поеду в Аксакове, через два часа вернусь, соберемся вечером на совещание. — Зовите командиров отрядов на восемь часов в Чуфарово. Штаб пусть сейчас переезжает туда. Гайдучек, заводи, едем в Аксакове!

В Аксакове собрали отряды на митинг. Гай, стоя в машине, обратился к бойцам:

— Дорогие товарищи! Пять дней мы шли через территорию, захваченную врагом, пробиваясь через белочешские заслоны, оставляя в земле наших лучших товарищей. Их кровь не пропала даром, она отдана победе пролетарских войск над буржуями. Сегодня я говорил по телеграфу с товарищами Куйбышевым и Тухачевским. Они горячо поздравляют вас с окончанием трудного похода и надеются на ваши новые победы в борьбе с белой армией. Товарищи Куйбышев и Тухачевский верят, что вы покроете себя неувядаемой славой, как и положено настоящим борцам за народное счастье. Вперед на борьбу с ненавистными слугами капитала!

Из Аксакове Гай поехал на митинг в Жеребятниково, а оттуда, как и обещал Лившицу и Воробьеву, через два часа вернулся в Майну. Возле вокзала стояла кучка людей, Гай увидел Лившица, Панова, Самсонова, штабных ординарцев.

— Товарищ Гай, по телеграфу сообщили, что с соседней станции от Инзы идет бронепоезд.

Через десять минут вдалеке показался черный приземистый паровоз с султаном дыма; погромыхивая на стрелках, бронепоезд подкатил к вокзалу и остановился. По ступенькам вагона на перрон сошел массивный, с крупной головой Куйбышев, красивое его лицо расплылось в улыбке, затем спустился подобранный, сдержанный и точный в движениях двадцатипятилетний Тухачевский. Гай бросился им навстречу. Куйбышев обнял и расцеловал его, хлопая по плечу, говорил:

— Мы ждем врага, собираемся биться, а, оказывается, это свои. Ну молодцы, ну герои!

Он весело рассмеялся, обнял Лившица, потом Самсонова и Панова. Тухачевский тоже обнял Гая:

— Вы действительно герои, честь вам и хвала! Мы считали вас погибшими, а вы живы-здоровы, да еще какими стали обстрелянными бойцами. А вы умелый командир, товарищ Гай, — вывести такую махину из глубокого тыла белых мало кому по плечу. Пойдемте, расскажете о том, как действовали, а потом поговорим о планах на будущее. Есть тут у нас одно предложение с товарищем Куйбышевым, обсудим его.

Гай, Лившиц, Воробьев, Панов, Самсонов зашли в штабной вагон бронепоезда, сели за стол. Гай стал рассказывать о событиях, начиная с налета белых на Сенгилей 21 июля, сказал о выбранной тактике отхода, Тухачевский тут же похвалил: «Молодцы, правильно придумали!» Подробно рассказал о совещании в Кармалинском, о попытке покончить с партизанщиной и перейти к формированию регулярных частей.

— Мы вам тут поможем! — твердо сказал Тухачевский. — Вот приказ, — он положил ладонь на пакет из светло-синей бумаги, — здесь говорится о том, что на базе всех отрядов нужно сформировать дивизию. Назовем ее Симбирской дивизией. Командиром дивизии назначаю товарища Гая.

Гай рассказал о численном составе и командирах отдельных отрядов, выделил Павловского и Воробьева как самых опытных и умелых, рассказал о следственной комиссии и ее работниках.

— Договоримся вот о чем, — сказал Тухачевский. — Из всех отрядов нужно создать два полка. Командирами назначим Павловского и Воробьева. Командовать батальонами будут командиры нынешних отрядов, и по их представлению командир дивизии утвердит командиров рот.

— А как быть с комиссарами? Нам нужны опытные партийцы.

— Они у вас уже есть, — веско сказал Куйбышев. — Комиссаром дивизии утверждаю Лившица, комиссарами полков будут Самсонов и Панов. Смелее выдвигайте своих! У вас несколько коммунистических отрядов, народ грамотный и бывалый.

— Нам нужен юридически грамотный партиец для работы в трибунале.

— Поможем, пришлем толкового и твердого человека. Как у вас с дисциплиной?

— Пока не совсем хорошо, товарищ Куйбышев, — сказал Лившиц. — Есть еще случаи мародерства, невыполнения приказов.

— С трусами нужно поступать беспощадно, вплоть до расстрела, — сказал Куйбышев. — Если станем нянчиться, развалим армию. Мы будем вас контролировать — как укрепляется дисциплина в вашей дивизии.

— Еще дивизии нет, а вы уже говорите «в вашей дивизии», — заметил Гай.

— Дивизия уже есть, причем обстрелянная и боевая, — решительно возразил Куйбышев.

Заговорил Тухачевский:

— Сегодня же прочитайте мой приказ во всех отрядах о формировании полков, батальонов и рот. Мы вам поможем с пополнением. Будем давать уже сформированные части, полностью укомплектованные. Усилим вас и начнем наступление на Симбирск.

— Да мы об этом сами думали, — оживился Гай. — У нас кавалерии только один эскадрон, хорошо бы сформировать кавалерийский полк. А поскольку наступать будем вдоль железной дороги, следовало бы иметь бронепоезд.

— Вот скажи ему о пополнениях, сразу аппетит разыгрывается, — засмеялся Тухачевский. — Наступление мы еще специально обговорим. А пока главное — сформировать боеспособную и четко организованную дивизию.