— Ты где пропадал? — спросил Гай у Лившица.
— На «Лапшине». Там остается уйма оружия и боеприпасов.
— Я тебя попрошу, побудь там до конца. Как кончат выгрузку, отведи «Лапшина» на глубину и побросайте все в Волгу. Потом сними с машин детали и тоже в Волгу. А я поговорю с командирами на других пароходах, чтоб сделали то же самое. Когда тронемся в Тушну, будь в голове колонны, помоги Устинову.
— Ладно.
Минут через десять приехал на автомобиле начальник штаба Воробьев — Гай посылал его на окраину Сенгилея формировать колонну.
— Подвод триста уже стоят, — сказал сухощавый и подтянутый Воробьев, старательно отряхивая френч от пыли. — Отряды постепенно подходят. Как тут выгружаются?
— Неплохо. — Смуглое лицо Гая с живыми серыми глазами было озабоченным. — Многое остается. Будем вспоминать и про патроны, и про винтовки. Ты завтракал?
— Нет.
— Ну пойдем перекусим на дорогу.
На «Нижегородце» было тихо. Немудреное имущество штаба уместилось на одной подводе, которая еще на рассвете ушла к Сенгилеевскому исполкому. Гай снова поднялся на мостик, оглядел еще раз левый берег — далеко вниз по течению маячили на берегу всадники, должно быть разведка белых; отсюда не видно, в какой они форме — чехословацкой или белогвардейской. Ну что ж, пусть маячат — главное уже успели сделать.
В кают-компании сидел Воробьев, задумчиво ковыряясь ложкой в пшенной каше. Гай сел рядом, стал с аппетитом есть кашу.
— Ты что задумался?
— Задумаешься тут... Вчера вечером из Кременки пришел один сенгилеевец, говорит, что там большой отряд, есть кавалерия.
— А мы на Кременку не собираемся идти. Если наши благополучно высадятся в Шиловке, считай, что до Тушны спокойно дойдем. А там, после ночевки, повернем налево, пойдем через лес на Солдатскую Ташлу.
— В Сенгилее говорят, что в Ясочной Ташле тоже отряд белых. И тоже большой.
— У страха глаза велики... Все отряды почему-то большие. Ну если и так, у нас что, маленький, что ли? Полторы тысячи штыков — это же сила!
— А если у них конница?
— Надо, чтобы заслоны подольше их держали. Хотя бы с утра и до полудня. Одной кавалерией они с нами не управятся. Соберем штук тридцать пулеметов в арьергарде — пусть сунутся. А за день уйдем верст на двадцать — тридцать.
— Гладко было на бумаге...
— А что ты каркаешь? У тебя что, другой план есть?
— Если б все так было, как ты говоришь...
— Будет не так — по-другому и решать будем. А пока — так. Я тебя ставлю в хвосте: твое дело — заслон обеспечивать. Мало одного отряда, дам еще один. Но чтоб не меньше чем полдня держали.
Дверь распахнулась, и в кают- компанию быстро вошел Лившиц.
— Чуче пропал!
— Как пропал? — изумился Гай.
Чуче, командир отряда коммунистов Самары, был рабочий-металлист, Гай надеялся на него, и тем неожиданней было известие о его бегстве.
— В отряде говорят, что часа три тому назад ушел куда-то с латышскими стрелками.
— Куда?
— Никто не знает.
— А что Андронов говорит? — Андронов был заместителем Чуче.
— Чуче ему ничего не сказал. Но Андронов говорит, что Чуче забрал с собой четыре тысячи денег.
— Ушел, сволочь! — с яростью сказал Гай. — Догнать его надо! — вскочил он из- за стола.
— Где его теперь искать, — сказал Воробьев. — За три часа черт те куда ушел.
— Ну попадись он мне! — Гай хлопнул ладонью по столу, сел.
— Комиссары в отрядах нужны, — сказал Лившиц, присаживаясь к столу.
— Кто спорит, конечно, нужны, — все еще гневно сказал Гай. — Да где их взять!
— Надо с Андроновым поговорить, — сказал Воробьев. — Он теперь командиром будет.
— Пошли в отряд, — Гай порывисто вскочил, отодвинул резко стул. — Ты с нами, — он взглянул на Лившица.
Самарский отряд коммунистов расположился на окраине Сенгилея, Гай с Лившицем и Воробьевым приехали туда на штабной легковой машине. Андронов стоял около подводы и о чем-то говорил с двумя бойцами. Гай подозвал его к себе.
— Как же вы своего командира профукали?
— Да черт его знал, что он удерет, — зло сказал Андронов.
— Не поверю, что ничего не видно было, — тоже зло сказал Гай. — Он же рядом с тобой был, куда же ты глядел?
— Он мне о своих планах не докладывал и со мной не советовался. Вы куда тоже глядели?
— Ты на нас не кивай, ты с ним бок о бок жил. Нам видней или тебе? — Гай поглядел на мрачно молчащего Андронова. — Как бойцы настроены?
— Да вот говорил с ними, — Андронов коротко ткнул рукой в сторону стоящих у подводы бойцов. — Они считают, что лучше разойтись и каждому в одиночку пробираться к своим. Не понимают, дурни, что их, как цыплят, передушат беляки.
Гай подошел к бойцам, те настороженно уставились на него.
— Почему же вы считаете, что лучше в одиночку выходить к своим?
— А беляков тут сила, против них не попрешь, — сказал боец постарше, закидывая за спину винтовку.
— Кто тебе сказал, что сила? Ты их сам видел?
— Не-е, не видел.
— А чего же тогда говоришь? Что вы такие пугливые стали — еще не видели беляка, а уже боитесь? У тебя что за спиной — винтовка или костыль?
— Винтовка...
— И ты с ней не один. А пулеметов сколько, пушки есть. Это же сила какая, белые нас бояться должны, а не мы их.
— А чего ж тогда командир убег? Была бы сила, не побег бы...
— А у него, как и у тебя, веры в себя нету. Если ты будешь верить, что тебя беляк не одолеет, и он будет верить, — Гай кивнул на моложавого, почти мальчика, бойца, внимательно слушавшего разговор. — Если все в отряде будут верить — да вас никто не одолеет! Теперь у вас командир боевой будет, — Гай оглянулся на Андронова, — с ним не пропадете. Ты мне веришь?
— Верю, товарищ Гай.
— Ну так я тебе говорю — через три дня мы у своих будем. Я с тобой через три дня повидаюсь и послушаю, что ты говорить будешь. Как твоя фамилия?
— Цыганков я...
— Ладно, запомнил. Иди и другим скажи.
Бойцы ушли. Гай повернулся к Лившицу и Воробьеву:
— Откуда узнали, что мы в окружении? Я же велел никому не говорить.
— Э-э, товарищ Гай, — сказал Андронов, — такие вести как пожар бегут. Да и не от нас узнали — пришли из сел крестьяне, сказали, что кругом белые. Для кого это теперь секрет...
— Значит, принимай командование над отрядом. И помни, что с тебя теперь спросу будет вдесятеро больше. Поступаешь под начало Павловского, будешь делать все, что он ни прикажет. Павловский у нас командует авангардом, пойдете с ним впереди. Зарабатывай себе авторитет сам. Командир всегда на виду. Вон сбежал Чуче, и уже веры у бойцов нету. А ты веди себя так, чтобы у них вера снова появилась. Гай сказал шоферу Гайдучеку ехать в отряд Павловского.
— Есть, товарищ Гай! — как всегда, весело откликнулся Гайдучек. Он понравился Гаю тем, что бестрепетно ехал в самые опасные места, даже в разведку, и хладнокровно управлял машиной в самых горячих переплетах. Гайдучек был уверен, что, пока с ним едет Гай, никаких неприятностей лично с ним не будет. По крайней мере, так уже было много раз. Однажды под Новодевичьим они нарвались на пулеметную засаду белых и чудом успели развернуться и уехать, отделавшись несколькими дырами в бортах. Помогло, может быть, то, что Гай схватил пулемет и стал длинными очередями поливать вражеский пулемет, не давая ему спокойно прицелиться. После этого случая Гайдучек рассказывал всем, что Гай от пули заговоренный и в бою нужно быть ближе к нему — непременно уцелеешь. И вообще Гай — геройский человек. Недаром в германскую войну он получил два Георгиевских креста.
Машина покатила на выезд из города в сторону Тушны. Проехав колонну подвод, Гай увидел отряд Павловского, который присоединился к ним сегодня ночью. Бойцы сидели или лежали в тени деревьев у обочины дороги.
— Где ваш командир?
— А вон в том дворе, — заросший щетиной круглолицый боец махнул рукой в сторону двора.
