— Да. Из семян. Мой сосед поливал их, пока я был в Риме.

Я представляю Ноя на четвереньках, аккуратно высыпающего семена полевых цветов в свежевскопанную землю, и мне почти хочется плакать.

Чувствуя, что мне нужно немного помочь, Ной открывает мою дверь и, взяв меня за руку, осторожно вытаскивает из машины. Мы поднимаемся, идем по дорожке, он шагает позади меня, подталкивая, как пленную заложницу. Ной машет рукой соседу. «Тут не на что смотреть, Боб. Продолжай обрезать свои азалии».

У входной двери я с опаской заглядываю внутрь.

Ной смеется и толкает меня внутрь.

— Я думала, что войду в твой дом, это в случае похищения.

— Очаровательно. Могу я взять твою сумку?

— Конечно. Да. Я налегке.

Ной берет ее у меня, и тут же его рука повисает от неожиданного веса.

— Налегке?

— Да, ну… в последнюю минуту я положила толстовку на случай, если ты держишь свой термостат на низкой температуре, и я взяла домашние тапочки, потому что не была уверена, какой у тебя пол. Твердое дерево — хорошо. Сосна? Или дуб?

Ной не отвечает. Он слишком занят осмотром других вещей, торчащих из моей сумки, интересуясь, какие еще предметы я посчитала нужным взять с собой.

— О, настольная игра, «Sequence». Это весело. И да, я положила туда свой блендер на случай, если нам понадобится… что-то смешать.

— У меня есть блендер.

Эта мысль даже не приходила мне в голову.

Ной ставит мою сумку возле двери и смотрит на меня. Его выражение лица нежное и любящее. Он подходит и проводит рукой по моей шее, сжимает и притягивает к себе, чтобы поцеловать в щеку. Я закрываю глаза и вдыхаю его.

— Ты хочешь осмотреть дом? — тихо спрашивает Ной, не отпуская меня. — Или пойти со мной на кухню и помочь мне закончить ужин?

— Ужин, пожалуйста. Я умираю от голода.

Ной берет мою руку и сжимает ее своей, затем мы идем по коридору к маленькой грязной кухне, где, похоже, он достал все имеющиеся у него ингредиенты, чтобы приготовить из них ужин.

— Я готовлю нам лосося на гриле и дважды печенный картофель.

— У моей мамы есть хороший рецепт дважды печенного картофеля.

— Что ж, нам придется встретиться и сравнить записи.

— Хочешь, пока ты заканчиваешь я начну убирать посуду и наводить порядок? — я уже двигаюсь к раковине, в которой лежит разделочная доска с тарелками, ножами и мерными стаканчиками. Я — магнит для беспорядка.

— Ты не обязана…, — начинает Ной, но я уже намыливаю щетку. Это доставляет мне удовольствие, и он это знает.

К тому времени, как мы садимся за стол, чтобы поесть, кухня светится чистотой. Раковина пуста. Столешницы сверкают. На островке горит свеча, которую я нашла в шкафу. Мое беспокойство снова на нуле.

— Мне нравится готовить, — говорит Ной, пока мы нарезаем лосося.

— А мне — нет. Чаще всего я заказываю еду или делаю салат. Но я с удовольствием убираюсь.

Ной кивает, как будто все решено.

Мы станем хорошей командой.

В течение нескольких недель между возвращением из Рима и началом учебного года мы с Ноем играем в «Зажиточных пенсионеров». У нас нет время отбоя, и мы не ставим будильники. По утрам мы совершаем долгие прогулки за кофе. Мы делаем закваску с нуля. Мы смотрим Netflix и ходим весь день в пижамах. Мы привыкли к рутине, и в этой рутине наша любовь растет, как маленький саженец.

В первую ночь, когда я осталась у Ноя, мы не сомкнули глаз. Мы с пользой использовали его кровать королевских размеров. На следующий день, когда я попыталась уйти, он предложил мне остаться еще на одну ночь. Мы говорили о том, чтобы попробовать воссоздать одно из наших любимых блюд из пасты из Италии. Мне не было смысла возвращаться домой.

С тех пор я возвращалась в свою квартиру всего несколько раз.

Ной небрежно предлагает мне расторгнуть договор аренды, когда придет время его продлевать, и все.

Но нам не обойти трудную задачу, которая перед нами стоит. Теперь, когда через неделю начнутся занятия в школе, а утром мы должны присутствовать в Линдейл на семинаре для учителей, нам с Ноем нужно встретиться с директором О'Мэлли, чтобы проинформировать его о наших отношениях.

Мы изучили политику Линдейл в области управления персоналом и думаем, что у нас есть все основания для этого. При обсуждении наших отношений мы собираемся быть немногословными и опустить все лишние детали, которые могут поставить нас в затруднительное положение. Накануне вечером за тайской едой мы прорабатываем все возможные сценарии.

Что, если директор О'Мэлли расстроится из-за того, что наши отношения начались во время школьной поездки?

«Мы обратимся к его эмоциональной стороне. Какая парочка не влюбится друг в друга в Вечном городе?»

А если он скажет, что мы больше не можем преподавать вместе?

«Мы прикуем себя цепями к меловым доскам».

Что если он пригрозит нам работой?

«Мы будем бороться до последнего. Мы никогда не сдадимся».

На собрание в понедельник Ной приносит директору О'Мэлли итальянский жареный кофе в зернах, а я — шоколадные конфеты, которые купила на фермерском рынке в Риме. Ною это, конечно, не понравилось.

— Разве мы не можем оставить их для себя и просто купить ему по дороге батончик «Херши»?

— Нет. Нам нужно его умаслить. Ты что, не слышал о подкупе?

Когда директор О'Мэлли открывает дверь и приглашает нас в кабинет, мы сразу же вручаем подарки, а затем я начинаю говорить заранее одобренные комплименты.

— Директор О'Мэлли! Мы по вам скучали! Вы этим летом занимались спортом?

— О, немного то здесь, то там, я полагаю. Купил одни из тех модных часов, которые считают мои шаги.

— Я действительно вижу, и вау, этот костюм выглядит как на заказ. Вы купили его у Армани?

— В Kohl's, с вешалки, — хвастается он.

Вот тут-то я и начинаю отклоняться от сценария.

— Ну, покрой на вас просто идеальный. И темно-синий? Это определенно ваш цвет.

Ной прочищает горло, явный знак немного сбавить тон.

Но директор О'Мэлли поглощен этим. Я никогда не видела, чтобы он так широко улыбался.

— Присаживайтесь, присаживайтесь. Не могу сказать, что удивлен тому, что вы двое захотели провести эту встречу. В Риме, должно быть, было непросто, если не сказать больше. Так что же на этот раз? Кто считает, кого следует уволить? Перевести в другую часть школы? Уменьшить зарплату?

Я смеюсь, как будто он говорит полную нелепость, хотя на самом деле несколько недель назад я была бы рада, если бы зарплата Ноя уменьшилась до половины обычного размера. На самом деле, какая-то дремлющая частичка ненависти к Ною слюной исходит при мысли о том, что его переведут в грязный коридор рядом с погрузочной платформой, где хранятся запасные мусорные баки и чистящие средства.

Но, увы, теперь я его люблю.

Когда я смотрю на Ноя, он как будто знает, что мой мозг дико отклонился от темы. Его невозмутимое выражение лица говорит: Серьезно? Ты можешь просто продолжить?

Верно. Мы договорились, что новости будут лучше звучать из моих уст. Я могу придать им милую женственную окраску. Если нужно, похлопаю ресницами.

— На самом деле у нас есть очень веселая новость, — говорю я директору О'Мэлли, представляя ее как нечто радостное и позитивное. — После тщательного рассмотрения и размышлений мы с Ноем вступили в романтические отношения по взаимному согласию.

Либо время замедляется, либо директор О'Мэлли действительно просто сидит, застыв, в течение неловко долгого времени. В конце концов, он моргает и наклоняет голову ближе, поводя ухом, как будто хочет совершенно точно понять, что я только что сказала.

— Повтори, пожалуйста?

Его прежняя улыбка никуда не делась.

О боже. Все идет не так, как я думала. Неужели нам придется приковать себя к меловым доскам? Не думаю, что у меня это получится!